Следующей зимой (СИ) - Кейт Рона
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что пьешь? — Эля аккуратно усаживается на кресло, стоящее возле дивана. Мы оказываемся очень близко друг от друга. Я удивилась, что она не предпочла оказаться ближе к Артёму. Хотя, может, у них не срослось. Ну да. А я сразу решила, что они будут встречаться.
— Эм-м, тут водка, спрайт и блю курасао.
— А, поняла, — тянет она. — Вы с Машей Фомичевой подруги?
Я в недоумении, что за странное любопытство? Но киваю.
— Давно хотела с ней пообщаться, — она смотрит на подругу, я тоже рефлекторно поворачиваюсь — Маша всё так же общается с Артёмом, он ей что-то показывает в телефоне. — Ой, ты не подумай чего! — заливисто расхохоталась та. — Это просто… мне кажется, у нас много общего.
— Например?
— Ну… — она улыбается, но как-то растерянно. — Много чего. Она же будет участвовать в конкурсе красоты?
— Нет.
— Нет?
— Нет, — повторяю я.
— Как так?
Эля действует мне на нервы. Вот бывают такие люди, вроде ничего не сделали — а бесят! Говорю, что мне нужно в туалет и ухожу на кухню. Наливаю там себе водички и лезу в телефон, оттягивая время возвращения. Проверяю чат группы — 236 сообщений. И когда они успевают? Там сплошной флуд и нытье по поводу стервы-Розочки, занижающей оценки. На кухню вваливаются трое парней, которых я вижу первый раз, они открывают окно и зажигают сигареты, мне приходится ретироваться. Маши в комнате не оказывается. Замечаю ее на лоджии в компании Захара, Леши, их девушек и еще нескольких человек. Вижу, что они там оживленно болтают и ухахатываются. Не пойду.
Ищу Злату. Нахожу в Машкиной комнате, она сидит на подоконнике, Шварц в кресле — он что-то говорил, но замолчал, когда я открыла дверь. Оставляю их одних. Хотела пойти в кабинет Фомичева-старшего, но и там оказываются люди, и даже в спальне Машиного отца и ныне пустующей комнате Петьки. Злюсь на себя, что не могу просто отпустить себя и веселиться, что ищу уголок, где спрятаться. Ну что сложного пойти и потрепаться о какой-нибудь ерунде с кем-нибудь? Да вот с той же Элей!
Решительно иду в гостиную, повторяю себе коктейль. Замечаю, что уже везде валяются пустые использованные стаканчики, на столе, где стоит арсенал алкоголя и закусок, — полный беспорядок. От нечего делать расставляю аккуратно, вытираю пролитые напитки, собираю ненужную пластиковую посуду. Ну Золушка просто. Только добровольная. Замечаю пустое блюдо из-под пирога. Уношу на кухню. Там уже другая компания курит. Им весело, они вообще не смотрят по сторонам. Ну вот и хорошо. Мою посуду, противень от пирога, нож.
— Лиса Алиса, ты чего меня бросила? — Маша обхватывает меня сзади за талию. Голос о-очень веселый. И о-о-очень пьяный.
— Это я-то? — язвлю я, смываю остатки пены с ножа, кладу на сушилку и пытаюсь повернуться, но Фомичевская хватка сильна. — Маняша-а-а!
— Ты-то! Сбежала куда-то, я ее зову: «Али-и-иса! Али-и-исонька! Али-и-исушка!» И что? И тишина! То есть не тишина, конечно, а Weeknd голосит. А должна ты голосить!
Не могу злиться. Смеюсь.
— Да ты пьяна, мать!
— Это я-то?
— Ты-то!
— Не воруй мои реплики!
— А ты мои!
— Договорились! — она вздыхает. — Почему мы на кухне?
— Потому что пытаешься лишить меня кислорода.
Маша размыкает свои объятия.
— А ты пытаешься лишить меня обнимашек! — хнычет она.
Я качаю головой и пытаюсь не смеяться.
— Ладно, иди сюда, моя тактильная маньячка! — я развожу руки в стороны. Машка подпрыгивает и ныряет ко мне.
Дальше Маша пьет и рассказывает некоторые подробности о ее (не)отношениях с Юрой, показывает переписку. И я понимаю, что всё еще хуже, чем я думала. Парень вообще не знает, чего хочет. И потому выносит мозги и Машке, и тем девушкам, с кем успел повстречаться. С ней не успел. И не собирается. Потому что она ему друг. Хотя он ее бы «трахнул» — его слова.
— Д — дружба, — рычит Маша.
— На хрен бы такую дружбу…
Но она будто не слышит меня. И поэтому я просто слушаю. Слова льются из нее нескончаемым водопадом. Она то плачет, то злится и покрывает незабвенного Терновского отборным матом. И пьет, и пьет.
Я тоже пила. И хотя говорила практически одна Маша, но умудрилась напиться в хлам именно она. Я четко увидела, что в какой-то момент она просто позеленела, речь стала совсем бессвязной. Никогда не видела ее такой.
Нет, Маша, только не здесь! Я успела уволочь ее в туалет. А после держала ее волосы — и себя — в руках. Только бы самой не наклониться над «белым другом»!
— Маш, пошли, — я убедилась, что она больше не собирается опустошать свой желудок, и пытаюсь ее поднять и увести. Она же твердо вознамерилась уснуть прямо здесь — у подножия фарфорового трона. Каким-то чудом я уговариваю ее встать, умываю ее, пытаясь не вдыхать этот запах.
Слава богу, ее комната пуста. Укладываю в кровать. Возвращаюсь в туалет — освежитель воздуха уже сделал свое дело. Я пережидаю приступ тошноты, умываюсь и выхожу. Полагаю, мне стоит остаться здесь в качестве и. о. хозяйки.
— Где Мари?
О, да ладно? Злата вспомнила о нашем существовании? Я знаю, что у нее там с Мишуткой тоже все не окей, но жутко злюсь, что она даже разочка не подошла к нам за вечер. И ведь знает, как Машка сейчас нестабильна.
— Пообнималась с унитазом, теперь спит, — коротко бросаю я и иду в гостиную.
— Алис, — она хватает меня за руку. — Не злись, а… Знаю, я, сучка такая, бросила вас…
Иногда мне кажется, что Злата чувствует меня гораздо лучше Маши.
Кошелева вздыхает, прислоняется к стене и сползает по ней вниз. Я повторяю ее маневр.
— Как-то тупо всё.
— Угу, — соглашаюсь я.
— Кажется, ну вот сейчас всё будет хорошо. А нет, та же задница, только другая ее половинка теперь.
Я прыскаю. Дурацкое сравнение. Даже не смешное, но я смеюсь так, что слезы застилают глаза. Злата не остается в стороне и тоже ржет. Так нас и застают Звягинцев со Шварцем — бьющихся в конвульсиях в холле на полу. И проходят мимо.
— Пошли они все, — успокоившись произносит Злата, царственно поднимается и идет в гостиную. — И мы пошли, — она оборачивается, дожидаясь меня, — танцевать.
Злата предлагает остаться и помочь, но я знаю, что с утра ей нужно забирать бабушку из аэропорта, поэтому выпроваживаю домой. Слава пирожкам, большая часть этой
