Буря в песках (Аромат розы) - Нэн Райан

С мыслью о скором приезде, которого она ожидала с нарастающим нетерпением, Анжи улыбнулась, закрыла глаза и вскоре погрузилась в глубокий сон. Ночью ей приснился красивый возлюбленный, который возникал в мечтах девушки и раньше.

Сейчас он отбросил простыню с обнаженного тела Анжи. Его благородная голова приблизилась к ее лицу, глаза были теплыми и нежными. Он начал ласкать ее томящуюся плоть уверенными, но ласковыми движениями, слегка поглаживая нежную кожу; его чуткие длинные пальцы медленно гладили ее шею, спускаясь по плечам к тонким рукам, а затем… его теплые губы приникли к ее губам, а темная рука легла на ее белоснежную грудь. Она глубоко вздохнула, когда другая рука опустилась на ее пупок и скользнула вниз по трепещущему животу. Тепло и блаженство охватили Анжи, и она, выгнув спину, застонала от наслаждения. Горячие пальцы гладили ее живот, сверкающие страстью выразительные глаза смотрели, не отрываясь, на нее. Анжи нежно прошептала слова любви и почувствовала, как его настойчивые пальцы заскользили все ниже и ниже. Ее дыхание становилось все более страстным… ожидающим… пылающим…

— Мисс Уэбстер! — за дверью послышался взволнованный голос, и кто-то громко постучал к ней в каюту.

Анжи, все еще погруженная в сладкую дремоту, отозвалась сонным голосом:

— Нет… Анжи… зови меня Анжи…

— Мисс Уэбстер! — громкий мужской голос был настойчивым. Анжи открыла глаза и вернулась к реальности. — Мисс Уэбстер, ваш отец… Ему очень плохо. Вы должны поторопиться.

Сердце громко забилось в груди Анжи, она вскочила с постели, похолодев от ночного воздуха и страха.

— Иду, сэр! — отозвалась она и торопливо стала натягивать панталоны, нижнюю юбку и платье. Уговаривая себя не поддаваться панике, Анжи скользнула в туфли и бросилась открывать дверь.

Высокий мужчина с серьезным выражением лица стоял с фонарем в руке за дверью.

— Идемте со мной, — сказал он, беря ее под локоть и ведя по узкому коридору. Подведя девушку к двери каюты Джереми Уэбстера, он сказал:

— С ним сейчас доктор. А я должен вернуться на свой пост. — Он исчез в тумане, оставив Анжи одну у двери.

Зная, что ради отца она должна проявить выдержку, Анжи глубоко вздохнула, пригладила растрепанные после сна волосы и постучала. Дверь открыл невысокий седовласый доктор. Он тихо сказал, что хотел бы поговорить с ней наедине. Затем он вышел в прохладный коридор и затворил за собой дверь. Его добрые синие глаза с жалостью смотрели на девушку. Он сказал тихо, словно извиняясь:

— Моя дорогая, мне очень жаль. Ваш отец умирает. Боюсь, он не доживет до тех пор, как пароход войдет в порт. Он зовет вас. Вы можете войти в каюту и посидеть с ним. Я буду неподалеку на случай, если понадоблюсь.

Ошеломленная, несмотря на предчувствие, что это должно скоро произойти, Анжи заплакала:

— Но, доктор, неужели ничего нельзя сделать?

— Дитя мое, — мягко сказал он и дотронулся до ее дрожащего худенького плечика. — Я сделал все, что мог. Жаль, что не могу ничем больше помочь…

— Я понимаю, — сказала она и кивнула, — просто… я знала, что он… — Анжи смахнула слезы и слабо улыбнулась доктору. — Спасибо вам за помощь. Я пойду к нему.

— Я буду рядом.

Анжи на цыпочках вошла в маленькую каюту. Ее отец лежал с закрытыми глазами, его изможденное лицо было мертвенно-бледным, а худое тело накрыто белой простыней. Нежность и любовь наполнили сердце девушки, когда она увидела его, такого больного и беспомощного. Проглотив комок в горле, Анжи взяла стул и поставила его вплотную к кровати.

— Папа, — прошептала она, — это я, Анжи.

Усталые водянистые глаза открылись, и он медленно повернул к ней голову. Он узнал дочь, и исхудавшая рука потянулась к ней. Анжи взяла эту руку в свою, и слезы хлынули у нее из глаз, скатываясь вниз по щекам.

— Не надо, Анжи, не плачь, — сказал Джереми едва слышно. — Сейчас не время проливать слезы. Ты должна меня выслушать.

— Да, папа, — кивнула Анжи. — Я здесь и слушаю тебя.

— Анжи, — произнес отец, сжав пальцами ее руку. — Я должен кое-что тебе сказать.

— Все, что хочешь, папочка, — сказала она, едва сдерживая рыдания.

— Я хочу сказать тебе, что… я люблю тебя, девочка. Я люблю тебя, Анжи. И я думаю, что ты такая хорошенькая молодая девушка… Я всегда гордился твоей красотой и интеллигентностью.

Широко открытые зеленые глаза смотрели на бледное лицо умирающего. Не веря своим ушам, Анжи слушала, как ее отец бормочет слова, которые она так жаждала услышать всю свою жизнь и никогда не слышала прежде. Пораженная, она смотрела на него, пока он повторял, что всегда ею гордился.

— Папа, — воскликнула она, — ты действительно думаешь, что я красивая?

— Да. И если я никогда не говорил тебе об этом, то только потому, что боялся, как бы ты… Есть вещи, которых ты… о которых я не могу…

— Скажи мне все, папа, — Анжи наклонилась ближе, — что ты имеешь в виду… Скажи.

— У тебя есть… — Джереми закашлялся глубоким болезненным кашлем, и Анжи похлопала его по худому плечу. — Нет времени, Анжи. Слушай меня внимательно и обещай, что выполнишь все, что я скажу.

— Да, папа, — торопливо заверила она его.

— Ты должна торжественно поклясться, что выйдешь замуж за моего друга Баррета МакКлэйна. Ты обещаешь?

— Да, клянусь. — Она увидела, как он облегченно вздохнул, и радостно повторила снова:

— Да, папа, да, я выйду замуж за мистера МакКлэйна, если ты так этого хочешь.

— Я очень хочу этого, дитя. Я должен вознестись на небеса спокойным, зная, что ты в безопасности. Он хороший человек, Анжи. Ты будешь за ним, как за каменной стеной, окруженная заботой и вниманием.

— Надеюсь, — кивнула она. — Это ведь наилучший выход, не так ли?

— Именно так. А я и на небесах буду ограждать тебя и Баррета от жестокостей этого мира. Повтори, Анжи, скажи еще раз, что ты выйдешь замуж за Баррета.

— Я выйду за него, папа. Клянусь, что стану миссис Баррет МакКлэйн и буду повиноваться ему, как должно доброй жене.

Джереми Уэбстер умер на рассвете. Анжи находилась рядом до его последнего вздоха. Оставалась там, и когда доктор объявил, что он скончался, и накрыл ему лицо простыней. Она сидела тихонько в каюте, в то время как пароход медленно приближался все ближе к Техасу, к порту города Галвестон. Она оставалась там и тогда, когда солнце поднялось высоко в небе, и на палубе появились пассажиры.

Излив свое горе в слезах, она сидела сейчас в полном одиночестве, все еще слыша в уме удивительные слова отца: «Ты такая хорошенькая молодая девушка, Анжи. Я всегда гордился твоей красотой и интеллигентностью… такая красивая… такая красивая…» Анжи вновь посмотрела на спокойное безжизненное тело, распростертое перед ней. Печаль переполняла ее. Всю жизнь она ждала, чтобы отец сказал, что она красивая, что он любит ее, но он не говорил этого до самого конца.