Возвращение в Тооредаан - Егор Чекрыгин

В общем, если я попал в то же время, что и предыдущие попаданцы, то у нас сейчас на носу век шпаги, мушкета, и вроде как просвещения. — Короче — режутся между собой как дурные, и на гуманность местных, особо рассчитывать не приходится. Но с другой стороны, раз эти предыдущие попаданцы, или вернее сказать — засланцы, тут как‑то умудрились выжить, значит и у меня‑то уж точно шанс есть!

Взять ту же девицу, что нам лекции об обычаях и законах разных государств Земли-2, читала. Судя по тому насколько она «в теме» — знания свои она явно не в библиотеке получила. Ведь даже на самый заковыристый вопрос, эта самая Офелия, могла дать очень подробный и компетентный ответ. А покажите мне книжку, в которой бы так подробно излагали особенности…, ну допустим матерной русской речи? А ведь она нам помнится, целую лекцию прочла, о «ругательствах допустимых в обществе, допустимых между приятелями, допустимых с врагами, и недопустимых даже с врагами». Тут ведь тоже — попробуешь использовать чисто наши аналогии — можно нарваться на большие неприятности. Вроде того как петух — у французов символ нации, а у нас…, как бы совсем даже нет…. Это я все к тому, что коли эта девица смогла выжить на Земле-2, пройдя даже по таким местам где используют «брань недопустимую даже с врагами», то уж мне‑то точно, сам бог велел выжить и вернуться, я ж вам не девица какая‑нибудь.

А для этого, прежде всего, эту самую девицу и ее приятеля, найти надо. Ведь это я из‑за них во все это безобразие влип. Вот пусть они меня отсюда и вытаскивают.

А вот на день четвертый, я уже влип гораздо конкретнее. Как раз обходил весьма приятную на вид рощицу, и начал делать мучительный выбор — то ли заночевать в ней, то ли использовать остатки светового дня, чтобы пройти еще с десяток километров. Но вот будет ли, по окончанию этого «десятка», столь же удобное место для ночлега, — с водой и бесконечным запасом дров?

Так я этим вопросом озаботился, что даже не сразу заметил отряд всадников, деловито пересекающих мой курс, где‑то примерно на расстоянии полукилометра. Тут уж конечно я, первым делом, по привычке нырнул в траву. Но быстро сообразив, что судя по тому что они остановились и пристально смотрят в мою сторону, меня наверняка тоже заметили, встал, и перекинув автомат на грудь, пошел к ним на встречу. Ноги, признаться, немного подрагивали. Словно в далеком детстве, когда идешь мимо чужого двора, где засела компания других мальчишек. — В том смысле, что кто их там знает, может это вполне нормальные ребята, анекдоты друг дружке травят. А может гопота местная, желающая покуражиться над тобой, только потому что ты неместный и один. В общем, шел я к ним, и внимательно рассматривал…. Тринадцать человек, и небольшой табунчик лошадей с ними. Одеты в какие‑то живописные лохмотья, цвета местной пыли, и все с оружием, а рожи…!!! Рожи прямо скажем у них весьма и весьма злодейские, аж мороз по коже.

Подошел я к ним, метров эдак на пятнадцать — двадцать, и остановился. Подходить ближе, не было ни малейшего желания, словно кто за ноги держал. Тут‑то их вожак и рявкнул, как я понял что‑то вроде — «Иди сюда скот. Повинуйся мне и останешься жив»….Ну, насколько, мне хватало знаний «стандартного имперского наречия», как называли это наши преподаватели.

Как‑то это было очень грубо, и не внушало надежд на налаживание дружеских связей. Так что когда эта местная гопота только сделала первые шаги в мою сторону, нервы у меня окончательно не выдержали, и я полоснул по ним длинной очередью.

Удачно это у меня получилось. И в смысле — метко, и в смысле — вовремя. Они еще стояли довольно плотно, только начав разъезжаться, охватывая меня полукругом. Очередь прошлась как раз над головами их мохнатых лошадок, и несколько человек сразу кулем свалились из седел, а еще несколько — дико заорали от боли. Но самое главное — опоздай я хоть на мгновение, дав им ринуться в атаку, и думаю, вражин бы уже было не остановить. Может быть половину из них я бы и смог положить, но уж оставшиеся до меня бы точно добрались, и ничего хорошего, это бы мне не сулило. А тут — вроде как махнуть джебом, перед носом противника приготовившегося к атаке. Это сбивает ему настрой, и заставляет переходить в защиту, и об атаке он уже не думает. Вот и сейчас, успев заметить и оценить тот урон, что я внес в их ряды буквально за первые же две секунды нашей битвы, они благоразумно предпочли отскочить подальше в степь. Ну а я, соответственно, рванул в рощу, потому как там у меня, в противостоянии со всадниками, шансов было куда больше.

Следующий час, я, скажу честно, сидел и трясся от переизбытка адреналина в крови, и накатывающихся волн запоздалого страха….И не только. Я ведь сейчас убил впервые в жизни, и впервые в жизни, поучаствовал хоть и коротеньком, но настоящем бою. Не то чтобы какие‑то «кровавые мальчики в глазах» и тому подобные книжные страсти овладели мной, но — впечатлений было уйма, и их надо было как‑то пережить.

Пережил. Когда ноги перестали быть ватными, пошел на шум журчания воды, и пил из ручья, пока брюхо не раздулось. Потом меня потянуло на место схватки. И тут меня накрыло снова. Не так сильно как в прошлый раз, но…. Воняло кровью и дерьмом. И мертвыми, враги почему‑то уже не казались особенно страшными. Вон тот ближайший. Пожилой, лицо все в морщинах, и бросается в глаза откинутая в сторону кисть руки — мозолистая, корявая, носящая следы ежедневного тяжелого физического труда. У моего деда, всю жизнь отпахавшего в колхозе, были такие же руки…. А вон тот — совсем еще мальчишка, лет наверное шестнадцать, не больше, моя пулька вошла ему в горло, и он умер не сразу, судорожно пытаясь закрыть ладонями рану…. А может это вовсе и не злодеи какие‑то были? В том смысле, что обычные работяги — пастухи — охотники. А что лица страхолюдные, так ведь тут чай не модельное агентство. А что этот их вожак мне орал…. Так ведь я «стандартным имперским наречием», судя по тому, что и половины сказанных мне слов не разобрал, видать владею не слишком хорошо. Так что вполне мог и не правильно понять…

Но стоп. — Нас, в общем‑то, этому тоже учили. — О сделанном, не жалеть! И всяческими там интеллигентскими рефлексиями не увлекаться. Так что посылаем все мысли куда подальше, и быстрее удираем отсюда, пока друганов убитых тоже «не потянуло на место схватки».

Вот я и пошел. По хорошему, мне бы следовало хорошенько ободрать трупы, забрав все ценное и необходимое для дальнейшей походной жизни. Это было бы мудро, и именно так нас и учили поступать, действуя в глубокой автономке. Но душевных сил на это уже не было. Я только и смог, что сдерживая тошноту, подхватить мушкет и снять перевязь с боеприпасами и пояс с тесаком с трупа старика, да подхватить чей‑то свалившийся плащ. Мелькнула мысль о четырехногом транспорте. Но видать, коняшки убитых, ускакали вслед за собратьями, унося, кстати, с собой и все сколько‑нибудь ценные припасы, вроде котелков, фляжек и запасов еды. Крутым героем — победителем, я себя как‑то не чувствовал.