Маска свирепого мандарина - Филипп Робинсон

"Видишь ли, по моему мнению, беда наших эскулапов в том, что они держат в неведении своих подопечных. Обращаются с ними, как с детьми. Скрывают сведения о болезни, якобы не желая беспокоить пациента — как будто он не знает собственный недуг (по крайней мере, симптомы) лучше любого другого, как будто он и так уже не напуган! На самом деле, мы наблюдаем давно знакомый всем горе-знахарям, но слегка обновленный способ заморочить людям голову — зашифровать обычные вещи с помощью профессионального жаргона и притвориться, что все это чересчур сложно для "простого" человека! Их гильдия противопоставляет себя остальным — стаду обывателей, как будто ее члены — жрецы, и никто кроме них не умеет общаться с Богами Болезней и ублажать Их! В результате, даже если кто-нибудь из них вдруг решит прибегнуть к помощи пациента, — а такого никогда не случится! — ничего не выйдет. Одно из двух — либо больного до смерти напугает их средневековая абракадабра, либо, особенно если он образованный человек, возмутит, что с ним обращаются как с имбецилом. Ты все понимаешь?"

"Я… ну да, конечно!" — Роджерс был слегка разочарован.

"Я использую совсем другой метод. Предлагаю тебе объединить наши знания, — ты расскажешь о симптомах, я поделюсь своим опытом лечения, — и решить проблему общими усилиями. В конце-концов, все мы лишь скромные ученики, постигающие удивительный мир вокруг нас, не так ли?" — весело воскликнул он.

"Верно! Верно!"

"Но хотя ты вправе считать меня просто "любителем", — Код честно округлил глаза, — есть область медицины, которая заслужила мое глубочайшее уважение. Психиатрия".

"Да, психиатрия. Только ее представители поделились своей премудростью с профанами. То есть, с такими как ты и я, — снисходительно добавил он. — Без сомнения, причина кроется в том, что их наука до сих пор еще не вышла из младенческого состояния, а они пребывают почти в таком же неведении, как и остальные. Так или иначе, психиатры не строят из себя всезнаек, и более того, даже готовы сотрудничать с пациентом, — на самом деле, это стало частью стандартной методики работы".

"Так что, если хочешь присвоить мне какой-то ярлык, — подытожил он, — мне бы хотелось, чтобы ты считал меня, скажем, "непрактикующим психиатром". Да, именно. Непрактикующим психиатром. Хорошо?"

Его подопечный энергично закивал. Код взял со стола солидный том в темно-красном кожаном переплете и открыл в заложенном месте. Роджерс с благоговейным страхом взглянул на книгу.

"Что ж, совершенно очевидно, прежде чем найти способ лечения, в первую очередь надо определить, что с тобой. Здесь у нас имеется систематизированный перечень всех известных науке душевных болезней. Предлагаю рассмотреть каждую по очереди, и возможно среди них мы обнаружим твой недуг. Что скажешь?"

"Конечно!"

"Между прочим, это классификация фон Крепелина. Разумеется, она несколько устарела — с тех пор мы, благодаря неудержимому наступлению Прогресса, обнаружили множество новых видов расстройств — но на мой взгляд, и сейчас вполне годится для работы".

"Итак, Крепелин различает двенадцать основных типов психоза…"

"Психоз?" — перебил его встревоженный Роджерс. — Ты думаешь, у меня психоз?"

"Просто такое слово, друг мой! — успокоил его Код. — Обычный термин, только и всего! Большинство так называемых психозов не страшнее привычки грызть ногти!"

"Аутофагия, — пробормотал он про себя, довольный, что память его не подвела. — Между прочим, ты грызешь ногти?"

"Ну… да, иногда бывает".

"Ясно, ясно. Бог с ним. Это вовсе не всегда о чем-то говорит. Но все же…"

"Тип первый, — продекламировал он. — Психозы, возникшие вследствие инфекционного заболевания, или связанные с ним".

"Сифилис центральной нервной системы: менингоэнцефалитный тип или общий паралич: менинговаскулярный тип (церебральный сифилис): тип, вызывающий внутричерепные гуммозные образования — "гуммозные" такое ужасное слово, правда? Кстати, — он окинул пациента пронизывающим взглядом, — надеюсь, ты никогда не болел сифилисом?"

"Господи боже, нет! Нет конечно!"

"Быстрее, — распорядился Код, — Проверим твои глаза!"

Он приладил офтальмоскоп и обследовал зрачки Роджерса.

"Нет, — пробормотал он про себя. — Синдром Аргайлла Робертсона отсутствует. А синдром Бабинского?"

Он велел Роджерсу снять туфли и носки, пощекотал ступни перышком. Объект судорожно захихикал и стал рассказывать анекдот о барменше и пьяном, с ключевой фразой "ужасно скверная погода". Пальцы на ногах, как и следует, инстинктивно сжались.

Код оборвал Роджерса. "Нет, никаких признаков О.П. Я и не думал, что он у тебя есть, но нам обязательно надо самим во всем убедиться, не так ли? Можешь надеть носки и туфли".

Он снова взял книгу и продолжил чтение.

"Энцефалит, менингит, хорея Сиденгама — никогда от них не страдал? Нет? Отлично. Тогда с первым типом мы закончили. А теперь признайся — часто прикладываешься к бутылке?"

"Время от времени выпиваю немного. Иногда чуть больше, как ты сам знаешь".

"Ну а благородные напитки, вина, ликеры? Шампанское и так далее? Священный алый источник Иппокрены?"

"Что ж, должен признаться, я знаю толк в хорошем винишке, — со сдержанной гордостью сообщил Роджерс. — Говоря по правде, все считают, что у меня неплохой вкус".

"Похвально, но ты когда-нибудь позволял себе — или как часто тебе случалось — выпить лишнего?" (все это с такой ласковой укоризной в голосе, словно Код хотел сказать "ах ты, проказник!")

"Наверное, иногда могу немножко нагрузиться, но ведь мы все такие, разве нет?"

"Но, надеюсь, тебе ни разу не мерещились розовые слоны, гигантские пауки, белые мышки и прочая ерунда?" (игриво).

"Ты имеешь в виду белую горячку? Господи боже, конечно нет! До такого никогда не доходило!"

"Имей в виду, — Код мгновенно сменил свойский жизнерадостный тон на предельно серьезный и мрачный, — delirium tremens отнюдь не единственное следствие злоупотребления алкоголем!"

"Вытяни руки перед собой!" — резко произнес он.

Роджерс подчинился с таким видом, словно боялся, что его вот-вот побьют за шалость линейкой. Левый мизинец подергивался, ладони заметно дрожали. Код прищурился и придирчиво осмотрел их.

"Так-так-так…"

"Хорошо, — наконец произнес он. — Теперь можешь опустить".

"Периферическая дрожь и выраженный хруст в области сухожилий, — громко произнес он и записал в свой блокнот. — Проверим, наблюдаются ли признаки нистагма".

Он снова внимательно осмотрел глаза Объекта. Роджерс с большим трудом удерживался от того, чтобы не щуриться.

"Думаю, нет, — наконец объявил Код. — Судя по всему, мы смело можем вычеркнуть из списка и это. Слава богу!"

"Что можем вычеркнуть?"

"Корсаковский синдром, — небрежно произнес Код. — очень неприятная штука — причем физические изменения просто устрашающие, можешь мне поверить! Центральный хроматолиз в клетках ганглий, особенно в больших пирамидах, потеря тангенциальных волокон, а иногда еще и пролиферация нейрофибрилла. В области спинного мозга — атрофия столба Галла и глубокие повреждения передних нервных клеток".

Он говорил по памяти, ни разу не заглянув в свою книгу. Роджерс застыл с выпученными глазами. На заостренной младенчески-невинной макушке выступил пот; ручейки его стекали по носу и щекам на кокетливый шелковый шейный платок.

"Однако, раз у тебя его нет, — рассудительно отметил Код, — нас все это не должно волновать, верно?"

"Хорошо. Мы покончили с психозами, вызванными алкоголем. Можем пропустить виды, которые связаны с наркотиками, ядовитыми газами, металлами и так далее. Насколько я могу судить, у тебя отсутствуют характерные внешние признаки".

"Продолжим. Когда-нибудь были травмы головы? В младенчестве тебя не роняла матушка? Ты ведь не так потерял шевелюру? — пошутил он. — Нет? Что ж, пойдем дальше".

Код перевернул страницу.

"Церебральный артериосклероз, эмболия, вазоренальные расстройства, — пробормотал он. — Их тоже пропускаем. Они как правило появляются в очень преклонном возрасте. Когда-нибудь шла пена изо рта? Приступы эпилепсии? Нет?"

"А вот теперь немного теплее", — продолжил он, и обеспокоенный Роджерс, естественно, сразу почувствовал что ему тоже вдруг стало жарко.

"Инволюционная меланхолия", — объявил Код.

Он задумался, оценил симптомы и засомневался. Отрицательно качнул головой.

"Не подходит, — убежденно сказал он наконец. — Разве что у тебя сейчас менопауза".

Напряженно ожидавший, какой приговор ему вынесут, Роджерс от облегчения разразился истеричным визгливым смехом.

"Уж надеюсь, что нет!"

Код вежливо посмеялся вместе с ним.

"Тебе еще нет тридцати, с карьерой все в порядке — нет, ты никак не похож на инволюционного меланхолика".