Ночной скиталец - Сьюзен Кэрролл

— Любимое времяпрепровождение всех поколений Сент-Леджеров. Когда что-то идет не так, давайте найдем Мортмейна и обвиним его.

— Для этого есть причина. Если бы ты изучал историю наших семей, как это делаю я…

— У меня нет никакого интереса к древней истории.

— Не такой уж и древней, — напомнил ему Вэл. — Мать Рейфа однажды планировала убить наших родителей.

— И женщина заплатила за этой своей жизнью, — сказал Ланс нетерпеливо. — Все это случилось задолго до нашего рождения, и Рейф был еще ребенком. Уверяю тебя, он не испытывает большой любви к Эвелин Мортмейн. Женщина бросила его в Париже.

— Или он так говорит, — пробормотал Вэл.

— И, — продолжил Ланс, игнорируя реплику брата, — я не верю, что наши родители когда-либо воспринимали Рейфа как угрозу. Они разрешили ему жить с нами в то лето, когда ему было шестнадцать.

— Пока ты чуть было не утонул в озере Мэйден.

— Это была случайность! — воскликнул Ланс. — Сколько раз я должен повторять это? Я отлично помню: это была моя ошибка, что я поскользнулся и упал. И Рейф был тем, кто вытащил меня в безопасное место. В тот день он спас мою жизнь.

— Мне кажется, что он нырнул, чтобы спасти тебя, только тогда, когда я и отец появились в поле зрения.

— Тогда твои воспоминания ошибочны, как и у всех остальных вокруг, кто всегда готов обвинить человека в любом преступлении просто из-за репутации его семьи.

— Черт бы побрал всех Мортмейнов, — произнес с усмешкой Ланс семейный тост всех поколений Сент-Леджеров. — Что ж, прости меня, если я не подниму свой бокал. Я знаю всего одного Мортмейна, и так случилось, что он мой друг.

— Друзья не должны втягивать друг друга в неприятности, — упорствовал Вэл.

— И что, черт побери, это должно означать?

С печальным и задумчивым видом Вэл принялся изучать кончик своей трости:

— Только то, что я должен заметить. В Рейфе Мормейне есть тьма, и он, кажется, переносит эту тьму на других. Я не могу это достаточно ясно объяснить, но ты другой в его компании. Более жесткий, более циничный, более безрассудный.

Ланс покачал головой, находя своего брата совершенно невероятным.

— Когда ты наконец поймешь? — потребовал он жестко. — Никто на меня не влияет. Если я поступаю как безответственный повеса, когда я с Рейфом, это потому, что я таков.

Подойдя к гардеробу, Ланс сорвал с себя остатки пропитанного потом костюма. Холодный утренний воздух в комнате остудил его нагое тело, но не его нрав.

Ланс распахнул дверь гардероба, выбрасывая одежду, пока не нашел домашний халат. Он не знал точно, почему был чертовски зол: потому, что Вэл пытался внести в его голову сомнения в человеке, который ему нравился и которым он восхищался, или потому, что он снова и снова предлагал Вэлу доказательства собственной негодности, а его брат совсем не беспокоился об этом. Всегда полный решимости простить его, найти оправдания для него, найти кого-то еще, чтобы обвинить в его глупостях.

Ланс облачился в халат, рывком затянув пояс. Он услышал, как позади с трудом поднимается Вэл.

— Я сожалею, Ланс, — сказал он тихо.

О, прекрасно, как обычно Вэл извинялся перед ним. Лан стиснул зубы.

— Ты, конечно, прав, — продолжил Вэл. — Я должен стыдиться того, что подозреваю человека просто из-за преступлений его предков. Я уверен, есть много других подозреваемых, которых мы должны допросить.

Ланс резко обернулся, чтобы посмотреть на брата:

— Что ты подразумеваешь под «мы»?

— Естественно, я предполагал…

— Ты предполагал неправильно, — перебил его Ланс, пинком захлопнув дверь гардероба. — Я не нуждаюсь в том, чтобы ты спасал меня каждый раз, когда я попадаю в неприятности.

— Я не спасаю. Я только…

— Нет, мне не нужно, чтобы ты превратился в тень, неся возле меня бессонные вахты подобно заботливой нянюшке.

— Я не несу, — запротестовал Вэл. — Ланс, я только хочу помочь.

— Я думаю, однажды ты уже помог мне более чем достаточно, братишка, разве не так? — Ланс бросил многозначительный взгляд на травмированную ногу Вэла.

Вэл вздрогнул. Он проковылял к окну, но недостаточно быстро, чтобы скрыть вспышку боли в глазах. И снова оказалось так легко сделать Вэлу больно. Для этого не нужно было никакого искусства.

Пока его брат смотрел вниз на сад, солнечные лучи играли на усталом лице Вэла, обнажая каждую выгравированную болью морщину, которая портила его юношеские черты.

Ланс подумал, что он мог бы сосчитать каждую из этих линий, за которые он был в ответе.

«У мужчины всегда есть выбор, миледи. И когда он делает неправильный выбор, он должен страдать от последствий. К сожалению, невинные страдают вместе с ним…»

Слова, которые Ланс сказал Розалин, вернулись, чтобы мучить его. Он объявил ей, что должен скитаться по земле, чтобы заплатить за грехи. Но на самом деле ему не нужно было странствовать очень далеко.

Просто быть рядом с Вэлом — уже достаточное наказание. Гнев Ланса улетучился. Слишком знакомое чувство вины заняло его место, разбередив старые раны. Ланс удивился, возможно, в миллионный раз, что заставило его вернуться сюда.

Вероятно, после победы при Ватерлоо и окончательного поражения Наполеона Ланс хотел избежать объяснений, почему он оставался с армией вдали от дома. Для старшего брата и наследника было самое время прекратить скитания, осесть в замке Леджер и начать изучать обязанности, которые однажды станут его. Для того чтобы стать человеком, которым, как предполагала вся семья, он является, а не тем человеком, которым он был. А между ними двумя была такая чертовски большая пропасть.

Ланс подошел к кувшину и тазику, которые стояли на столике для умывания. Налил холодной воды, чтобы плеснуть в лицо, как будто мог таким образом смыть свою вину и больное чувство юмора вместе с ней.

Ледяная жидкость обожгла его обнаженную кожу, и Ланс почувствовал себя лучше, пока не поймал свое отражение в маленьком зеркале, прикрепленном над столиком.

Ланс состроил гримасу, размышляя, что бы подумала его Владычица Озера, если бы могла увидеть своего отважного сэра Ланселота в человеческой форме: сильно нуждающимся в ванной и бритве, с запутанными волосами, темными кругами под глазами, жестокой уродливой линией рта.

«Обесчещенный рыцарь».

Ланс не знал, почему эта дурацкая фраза пришла ему в голову, но она подходила ему удивительно хорошо.

Откинув с лица намокшие волосы, мужчина вытер лицо, готовясь пойти на сделку с братом. Он все еще не хотел ничего так сильно, как сказать Вэлу, чтобы тот убирался и оставил его одного.