Рожденный для войны - Майкл Стэкпол

Фелан, родившийся во Внутренней Сфере от Моргана Келла и его жены Саломеи, был из касты воинов, кого клановцы оскорбительно называли волънорожденными, то есть индивидуумами, зачатыми и появившимися на свет естественным путем. И вот этот Фелан умудрился победить плод селективной работы поколений кланов по созданию супервоинов. Это доводило до бешенства клановцев, особенно Крестоносцев, поскольку боевое искусство Фелана бросало вызов превосходству кланов над вольнорожденными Внутренней Сферы. Для такого же человека, как Влад, полного амбиций и посвященного в миссию Крестоносцев, поражение от вольнорожденного представляло собой открытую и незаживающую рану.

— Итак, Влад, пользуясь неопытностью и недомыслием юных воинов, толкает их на путь противостояния Хранителям и срыв перемирия? — спросил Фелан.

Ульрик в ответ кивнул.

— Проповедуемая им идея весьма привлекательна для тех воинов, которые вне боевых условий имеют мало шансов оказаться среди соискателей родового имени или доказать свою воинскую состоятельность. Указывая на твое возвышение, он объясняет это тем, что я готов брататься с Внутренней Сферой, а возраст Наташи служит доказательством тому, что Волки не движутся вверх потому, что у нас, в отличие от других кланов, не происходит циклической смены людей. Фелан ударил кулаком о ладонь другой руки.

— Влад убеждает юнцов, что у них нет перспективы, а затем предлагает решение, которое может привести лишь к новой войне и разрушениям.

Наташа нервно стряхнула какую-то нитку со своего костюма.

— Проблема во взаимоотношениях Хранителей и воинов всегда заключалась в том, что мы вели себя с адвокатской осторожностью и нерешительностью. А это всегда воспринималось плохо. Только из-за того, что Николай Керенский был основателем кланов, а Керенские всегда возглавляли Волков, точка зрения Хранителей преобладала без всякой критики. Нетерпение среди воинов других кланов привело к этому вторжению, но лишь под предводительством Керенских, что и позволило Ульрику предотвратить всеобщую резню во Внутренней Сфере.

Фелан мрачно кивнул.

— Но Крестоносцы загнаны в угол лишь до тех пор, пока ильХаном остается Ульрик.

— Верно, но рано или поздно они предпримут что-нибудь, чтобы вновь разжечь войну.

— Нечто в духе Красного Корсара?

Двое других Волков смолкли при упоминании Феланом женщины, дезертировавшей из Клана Нефритовых Соколов и чуть не сорвавшей перемирие после Токкайдо вместе с подразделением, набранным из добровольцев. Фелан, действуя синхронно с Гончими Келла, сокрушил Красного Корсара и заговор Крестоносцев, желавших посадить воина на царствование во Внутренней Сфере. Фелану удалось изолировать информацию о заговоре — даже Ульрик и Наташа не знали всех деталей — и тем самым избежать существенного ущерба. Но даже из имеющейся информации было понятно, что Крестоносцы и те кланы, в которых они доминировали, например Клан Нефритовых Соколов, используют любую возможность для срыва перемирия и завоевания Внутренней Сферы.

— Остается надеяться, что они все же оставят свои амбиции. Квиафф?3

Наташа кивнула ильХану.

— Афф.

Легкий стук в дверь спартанского офиса ильХана заставил Ульрика поднять голову.

— Войдите.

Фелан повернулся в сторону двери и тут же встал, увидев, как в комнату решительно входит Дальк Карнз. В отличие от двух других находящихся здесь Ханов, Наставник носил серый церемониальный кожаный костюм, а на согнутой левой руке — покрытую эмалью маску волка. В правой руке он держал туго скрученный пергамент, запечатанный красным сургучом. С печати свисали две черные ленточки.

Карнз устремил немигающий взор на Ульрика.

— Вы ильХан Ульрик Керенский?

— Да, это я.

Дальк протянул ему свиток.

— Это обвинительный вердикт, составленный на основании внутренних расследований в Клане Волка.

Фелан протянул руку, собираясь забрать свиток вместо Ульрика, но Дальк отвел свою руку в сторону.

— Хан Фелан, не вмешивайтесь в обязанности Наставника.

Фелан поднял руки, иронически изображая сдачу в плен.

— Прошу прощения. Я не силен в соблюдении тонкостей протокола.

Наташа медленно встала, разглаживая костюм.

— Вот и мне, Наставник, не совсем понятно, как это такие расследования проводятся без одобрения Хана?

— Как вам должно быть известно, Хан Наташа, Наставнику не требуется одобрение Хана для проведения расследования, если есть подозрение, что один или несколько Ханов клана попадают под обвинение.

Женщина покачала головой.

— Это мне известно. Кто проводил расследование? Карнз нахмурился.

— Компетентная личность, осведомленная о деталях дела.

Фелан посмотрел на Наташу.

— Влад? Она кивнула.

— Кто же еще?

— Узнаете в свое время, мои Ханы. — Карнз вновь протянул свиток Ульрику. — Получите обвинительное заключение.

Ульрик медленно вышел из-за стола. Он протянул руку, чтобы принять документ, но Наташа остановила его.

— В чем дело, Наташа?

— Этот документ явился на свет посредством несанкционированного расследования, проведенного Наставником. Если ты не возьмешь этот документ, то он не сможет предъявить обвинение. Наставник не имеет юрисдикции над ильХаном.

Ульрик терпеливо улыбнулся.

— Это так. Обвинение, конечно, может быть составлено, но пока я его не утверждаю, Дальк убедит кого-нибудь в Совете Клана провести решение о недоверии. И тогда Великий Совет может просто сместить меня.

— А мы потребуем проведения испытания отказа и уничтожим их, если они проголосуют против тебя.

— Наташа, я не из тех, кто настраивает Волков против Волков.

— Зато его это не заботит. — Она сверкнула глазами на Карнза. — Не принимай вердикт. Пусть проведет его в соответствии с процедурой.

— Чтобы я тем самым дал повод считать меня виновным?

Наташа раздраженно всплеснула руками.

— Тебя не переспорить.

Ульрик забрал свиток и положил его на стол, не прикасаясь к печати.

— Вы пришлете аргументы, на которых основаны обвинения?

Наставник кивнул.

— Пришлю. У вас будет один месяц до приговора.

— Очень хорошо, — спокойно сказал Ульрик.

Фелан нахмурился:

— Подождите минуту. В чем состоят обвинения?

— Обвинения секретны, Хан Фелан. Ульрик положил ладонь на плечо Далька.

— Можете рассказать им. Все равно они скоро узнают.

Дальк холодно улыбнулся.

— Обвинения весьма серьезные, — проговорил он. — Он обвиняется в тайном сговоре с Ком-Старом во время битвы на Токкайдо и выдвижении известного агента Внутренней Сферы на пост Хана в Клане Волка. ИльХан Ульрик Керенский обвиняется в измене.

VII

Эта дева с мыслью жила одной:

Любить и любимой быть мной.

Дворец Марика, Атреус

Лига Свободных Миров

15 июня 3057 г.

Томас Марик открыл дверь в комнату, где лежала его жена, и его охватила мелодия «Реквиема» Моцарта. Тихая мелодия заглушала заметное шипение кислорода, подведенного к ее маске, и даже заставляла Томаса забывать о царящем здесь недуге. Именно из-за кислорода свечи вокруг кровати Софины заменили на электрические, впрочем, они помаргивали вполне естественно, имитируя настоящие.

Томас тихонько прикрыл за собой дверь и тут же понял, какого эффекта добивалась Софина. Мягкая музыка и нежное освещение вместе со шторами полога уносили его на десять лет назад, в их брачную ночь. Хоть та ночь и не была первой в их жизни, но именно тогда жена предстала перед ним наиболее прекрасной.

Томас понимал, что она хотела остаться в его памяти такой, какой была тогда — красивой, трепетной, полной жизни, любви и веселья, но все же иллюзия не могла быть полной. Электрическим свечам не хватало тепла, они не оплывали, как настоящие. А «Реквием» даже по ошибке нельзя было спутать с более романтической мелодией «Лунной сонаты».

Да и на лице Софины в брачную ночь не лежала кислородная маска, а из вены на руке не торчала игла.

Томас пришел вечером, надеясь, что сможет поговорить с ней, но, увидев, насколько она утомлена и обессилена, отказался от своих намерений. Каждый вдох для нее был пыткой, но он знал, что, стоит ему попросить, и Софина продлит эту муку на дни, недели и даже годы. Ее страстная любовь к нему со временем не ослабела, так же как и любовь Томаса.

Именно потому, что я люблю Софину, я должен ее освободить.

Томас улыбнулся и подошел к Софине слева, чтобы обезображенная шрамами половина его лица оставалась в тени.

— Я пришел, любовь моя, как ты и просила. Софина медленно открыла глаза.

— Мне не страшно…

Кислородная маска приглушала голос, а затрудненное дыхание не позволило договорить фразу. Посиневшие губы еще пытались что-то сказать, но дымка внутри маски скрывала движения губ, и разобрать слова было невозможно.