Последний единорог - Питер Бигл

– Ну, теперь, когда я попаду туда, несомненно узнаю эту страну, – сказала Она, думая, что он дразнит ее. – А ты знаешь что-нибудь о Красном Быке?

– О нем нет стихов, – ответил Шмендрик. Бледный и улыбающийся, он поднялся на ноги. – О короле Хаггарде дошли до меня только слухи. Он стар и колюч, как последние дни ноября, и правит бесплодной страной у моря. Говорят, прежде эта земля была мягкой и зеленой, но пришел Хаггард, коснулся ее, и она увяла. У фермеров есть поговорка – когда они смотрят на поле, погубленное пожаром, ветром или саранчой, то говорят: «Погибло, как сердце Хаггарда». Говорят еще, что в его замке нет ни света, ни очагов, и это он посылает своих людей красть цыплят, простыни и пироги с подоконников. Рассказывают, что в последний раз он рассмеялся, когда… Она топнула ногой. Шмендрик заговорил быстрее: – О Красном Быке я знаю меньше, чем слышал. Историй о нем так много, и все они противоречат друг другу. Бык – это живое существо, Бык – это призрак, Бык – это Король Хаггард после захода солнца. Бык жил в той стране до Хаггарда, или пришел с ним, или пришел к нему. Он защищает Хаггарда от набегов и мятежей и позволяет ему экономить на войске. Он – дьявол, которому Хаггард продал свою душу. Он – то самое, за что Хаггард продал свою душу. Бык принадлежит Хаггарду. Хаггард принадлежит Быку.

Она чувствовала, как, словно круги на воде, ширится в ней уверенность. В памяти ее вновь заверещал голосок мотылька: «Давным-давно прошли они по дорогам, и Красный Бык бежал по пятам за ними». Она увидела белые тени, уносимые ревущим ветром, и колеблющиеся желтые рога.

– Я отправлюсь туда, – сказала Она. – Волшебник, ты выпустил меня на свободу – и я выполню одно твое желание, пока мы не расстались. Чего ты хочешь?

Узкие глаза Шмендрика сверкнули изумрудными листьями: – Возьмите меня с собой.

Не отвечая, равнодушным танцующим шагом Она двинулась прочь. Волшебник сказал:

– Я могу оказаться полезным. Я знаю дорогу в страну Хаггарда и языки, на которых говорят вдоль пути. – Казалось, Она вот-вот исчезнет в вязком тумане, и Шмендрик поспешил за нею. – К тому же ни один путник не пострадал от общества волшебника, даже единорог. Вспомните, что рассказывают о великом волшебнике Никосе. Однажды в лесу он наткнулся на единорога, который спал, положив голову на колени хихикавшей девицы, а в это время к ним подкрадывались с натянутыми луками три охотника, которым был нужен его рог. У Никоса оставалось только мгновение. Одним словом и взмахом он обратил единорога в милого молодого человека, тот проснулся, увидел пораженных лучников, набросился на них и перебил всех до единого. У него был витой сужающийся к концу меч, и он топтал тела поверженных.

– А девушка? – спросила Она. – Он ее тоже убил?

– Нет, – он на ней женился. – Он говорил, что она всего лишь ничего не понимающее, рассерженное на собственную семью дитя, которому нужен только хороший муж. Он им был и тогда и после, даже Никос так и не смог вернуть ему прежний облик. Он умер в преклонном возрасте, уважаемый всеми. Некоторые говорят, что он умер потому, что исчезли фиалки, ему всегда не хватало фиалок. Детей у них не было.

Ее дыхание чуть изменилось.

– Волшебник не помог, а причинил ему зло, – мягко сказала Она. – Ужасно, если добрые волшебники превратили весь мой народ в людей – это ведь все равно, что запереть человека в горящем доме. Уж лучше бы их всех убил Красный Бык.

– Там, куда вы идете, – ответил Шмендрик, – мало кто пожелает вам добра, а доброе сердце, пусть даже глупое, может однажды оказаться нужнее воды. Возьмите меня с собой ради смеха, ради удачи, ради неизвестного. Возьмите меня с собой…

Пока он говорил, дождь утих, небо стало проясняться, и мокрая трава засветилась, как внутренность морской раковины. Она посмотрела вдаль, пытаясь среди сливающихся в серый туман королей разглядеть сухую хищную фигуру, а в снежном блеске замков и дворцов увидеть тот, что покоится на плечах Быка.

– Никто еще не путешествовал со мной, – ответила Она, – но ведь никто еще и не брал меня в плен, не принимал за белую кобылу и не придавал мне мой же собственный вид. Кажется, многое должно случиться со мной впервые и твое общество не будет ни самым странным, ни самым последним. Если хочешь, можешь отправиться со мной, но я бы предпочла, чтобы ты выбрал другую награду. Шмендрик печально проговорил: – Я думал об этом. – Он посмотрел на свои пальцы, и она увидела серповидные отметины там, где прутья укусили его. – Вы не сможете выполнить мое настоящее желание.

«Вот оно, – подумала Она, почувствовав первое: прикосновение печали. – Таким оно и будет, путешествие со смертным».

– Нет, – ответила Она. – Как и ведьма, я не могу сделать из тебя то, чем ты не являешься. Я не могу превратить тебя в настоящего волшебника.

– Я так и думал, – ответил Шмендрик. – Все правильно. Не беспокойтесь. – Я не беспокоюсь, – отозвалась она.

В первый день путешествия на них спикировал голубой самец сойки и сказал:

– Вот это да, пусть меня набьют сеном и поместят за стекло! – И полетел прямо домой, чтобы рассказать жене об увиденном.

Сидя на краю гнезда, она нудно и монотонно бубнила:

Мухи, жуки, пауки, слизняки,

Клещ из куста и комарик с реки,

Овод, кузнечик и червячок –

все будут срыгнуты вам в должный срок.

Баюшки-бай, непоседы, проказники,

кстати полеты – уж вовсе не праздники.

– Сегодня я видел единорога, – сев на ветку рядом, сказал самец.

– А ужина ты не видел? – холодно ответила жена. – Терпеть не могу мужчин, говорящих с пустым ртом.

– Детка, подумай, – единорога! – Отбросив свою обычную важность, он подскочил на ветке. – Я не видел ни одного из них с тех пор, как…

– Ты никогда их не видел, – ответила она. – Не забывай, с кем говоришь. Мне лучше знать, что ты видел в своей жизни, а что нет. Он не обратил внимания на выпад. – С ней был кто-то странный в черном, – трещал он. – Они шли за Кошачью гору. Уж не направляются ли они в страну Хаггарда. – В позе, когда-то покорившей его жену, он артистично нагнул голову. – Чем не завтрак для старого Хаггарда, – дивился он. – Явился единорог и смело стучится в его черную дверь. Я бы все отдал, чтобы увидеть…

– Полагаю, вы не целый день наблюдали с нею за единорогами? – щелкнув клювом, прервала его жена. – Понятно, ей не привыкать по части оправданий. – Взъерошив перья, она надвигалась на него. – Дорогая, я даже не видел ее, – пискнул муж, и хотя жена знала, что он в самом деле не видел и не осмелился бы увидеть, она все же влепила ему разок. Уж она-то знала толк в вопросах морали.