В колыбели с голодной крысой - Дональд Уэстлейк

— Нет.

— Я готов поклясться, что ты так сказал. — Он поглядел на типов, стоявших у стены. — Не так ли, вам ведь тоже так послышалось, парни?

Они все дружно согласились, что все именно так им и послышалось. Я указал на стенографиста, который снова работал в углу, и сказал:

— Почему вы не спрашиваете у него? Уиллик посмотрел на меня так, будто я просил его отдать мне в жены его дочь, и медленно сказал:

— Не пытаешься ли ты указывать мне, как мне делать мою работу?

— Нет, — сказал я.

— Ты просто стараешься вывести меня из терпения, — сказал он. Он поднялся из-за стола и, проходя мимо молодчиков у стены, буркнул:

— Я скоро вернусь. Попробуйте добиться от него правдивого ответа.

— Уж будьте уверены! — сказал Джерри. Он подошел и с обычной своей ухмылкой сел за стол. Трое других встали вокруг меня, глядя на меня сверху вниз.

— Ты собирался рассказать капитану Уиллику о револьвере Килли. Можешь рассказать это мне, — сказал Джерри.

— У него нет оружия, — ответил я.

Один из его подручных не преминул заметить:

— Он ведь противоречит сам себе, не так ли?

— Я прекрасно понимаю это, — продолжал Джерри и вдруг приказал мне:

— Сними очки!

— Что?

— Окуляры! — рявкнул еще один из троицы и сорвал с меня очки. — Мы хотим, чтобы ты их снял.

Меня обуял страх, как тогда в мотеле, когда впервые увидел направленное на меня оружие. Я съехал немного с сиденья стула, не в силах унять сотрясавшую меня дрожь.

— Ну, так Килли рассказал тебе, куда он отлучался, пока ты ездил за гамбургерами? — спросил Джерри.

— Он никуда не ходил.

Один из троицы ударил меня по лицу ладонью, не очень сильно, а другой заорал:

— Просто отвечай — да или нет! И снова Джерри:

— Я повторю вопрос. Рассказал ли тебе Килли, куда он отлучался, пока ты ездил за гамбургерами?

— Нет, — ответил я.

— Ты знаешь, куда он ходил?

— Нет.

— Ты знаешь, что он сделал с револьвером?

— Он не... Нет.

За моей спиной послышался ехидный смешок.

— Хорошо, — продолжал Джерри. — Почему Килли угрожал миссис Гамильтон?

— Нет.

Наступило пораженное молчание. А затем Джерри сказал:

— Что?

— Нет.

— Что означает “нет”?

— Вы же велели мне отвечать “да” или “нет”. Один из них сказал одобрительно:

— О, этот парень не промах.

И меня снова ударили по лицу, немного сильнее на этот раз.

— Ну, Пол, — сказал Джерри, — зачем ты усложняешь собственное положение? Ведь дело-то очень серьезное. Ты этого еще не понял?

— Нет. — Но когда та же рука опять ударила меня по лицу, я сказал:

— Начинаю понимать.

— Вот так-то лучше. Пол. — Джерри положил мне руку на колено и сказал:

— Знаешь, парень, ты мне нравишься. У тебя есть характер.

— А ваш характер мне не нравится, — сказал я ему в ответ.

Последовавший затем удар был таким сильным, что я едва удержался на стуле.

— Полегче, Бен, ты ударил свидетеля. Слушай, Пол. Я еще раз повторю свой последний вопрос. Почему Килли угрожал миссис Гамильтон?

— Бен собирается снова меня ударить, — сказал я. — Килли ей не угрожал.

Удара не последовало, что меня удивило. Джерри заглянул в лежавшие на столе бумаги. Зашуршала бумага, и Джерри сказал:

— Ничего не понимаю. Послушай-ка, Пол. Миссис Гамильтон утверждает, что Килли сказал ей, кавычки, если ваш муж не появится в мотеле к семи, вы об этом пожалеете. Лучше ему прийти, иначе, многоточие, кавычки. Ну, Пол, ты хочешь сказать, что Килли этого не говорил?

— Он говорил не в такой форме и не в таком смысле, — сказал я.

— Пол. Ты собираешься играть с нами? Килли подтвердил, что это его слова.

— Но это не его слова. Миссис Гамильтон не хотела, чтобы соседи видели, как ее муж разговаривает с людьми из профсоюза, поэтому мы сказали ей, что поговорим с ним в мотеле, но, если он не появится до семи, мы снова вернемся и поговорим с ним у него дома, только и всего.

— Это возможно, — сказал Джерри. — Должно быть, ты говоришь абсолютную правду, Пол, и мне хотелось бы думать, что это так. Но вы должны были просто и ясно объяснить это миссис Гамильтон. Вы до смерти напугали бедную женщину, неужели вы этого не понимаете? Почему вы не сказали, что работаете в профсоюзе?

— Мы сказали.

— Ну, ладно, ладно, Пол. Она сказала, что вы вдвоем ворвались к ней в дом и...

— Она лгунья!

Рука снова ударила меня по лицу, а голос произнес:

— Не прерывай!

— Теперь слушай. Пол, — сказал Джерри. — Миссис Гамильтон дала свидетельские показания под присягой, что вы постучали в ее дверь, потом вошли в дом и стали искать мистера Гамильтона. Затем потребовали сказать, когда он возвращается после работы. Она отказалась вам это сообщить, и тогда вы сказали ей, что остановились в мотеле и Гамильтон должен прийти туда к семи или вы снова за ним придете. И это все, что вы сказали ей.

— Она врет, — сказал я. — Мы первым делом сказали ей, что мы из профсоюза, и она знала о письме, которое ее муж написал нам...

— Она говорит, что ничего не слышала ни о каком письме. И ты знаешь, что мы не нашли его, когда обыскивали ваш номер.

— Оно было в портфеле.

— Я его не видел.

Я молчал, потому что, что бы я ни сказал, закончится ударом по лицу. Но меня все равно ударили, и голос грозно произнес:

— Отвечай на вопрос!

— Никакого вопроса не было! Пощечина.

— Не повышай голос!

— Ладно, Бен, — сказал Джерри и снова обратился ко мне:

— Пол, почему ты покрываешь этого парня, Килли? Мы знаем, что ты чист, почему бы тебе не проявить благоразумие и не сказать правду?

— Я не знаю, какую правду вам надо, — сказал я. Моя щека ныла, как от зубной боли.

— Правда бывает только одна, Пол, не так ли?

— Я всегда думал именно так.

— Ну хорошо. Ты же не хочешь обвинить миссис Гамильтон во лжи, не так ли?

— Я вынужден это сделать.

— Нет. Послушай, не надо нарываться на неприятности. Ты объяснил, что именно имел в виду Килли, я верю этому, но зачем все другое вранье? Килли сказал то же, что нам сказала и миссис Гамильтон, но она просто не правильно поняла его слова, только и всего. Разве это невозможно?

— Мы не врывались в ее дом силой.

— Я не об этом говорю, Пол. Я говорю о том, что было сказано. То, что я тебе процитировал. Так это было на самом деле или нет?

— Нет, не правильно.

— Хорошо, подожди секунду. — Он снова продел мне цитату и сказал:

— Разве не это говорил Килли? Может быть, не слово в слово, но, во всяком случае, очень близко к этому.

— Да или нет, — раздался угрожающий голос. Я беспомощно развел руками, но они ждали.

— Да, — сказал я.

— Ну, хорошо, — сказал Джерри. — Я рад, что ты наконец признал это, Пол. Рад, что ты начинаешь внушать доверие. И конечно же ты не хотел называть миссис Гамильтон лгуньей.

— Но она и есть лгунья.

— Ну, Пол, ты опять за свое. Ты только что признал...

— Мы не врывались силой в ее дом! Пощечина.

— Не прерывать! — Еще пощечина. — И не повышать голос!

— Ах ты, сукин сын... — Я вскочил со стула, размахнулся изо всех сил, метя в маячившую рядом со мной физиономию, но, естественно, промахнулся. Зато ответный и точно рассчитанный удар пришелся мне в живот, чуть ниже пояса. Я сложился пополам, было трудно дышать, кровь хлынула мне в голову, и кто-то толкнул меня обратно на стул. Я продолжал держаться за живот, отчаянно ловя воздух открытым ртом.

— Теперь, Пол, ты не будешь пытаться ударить офицера, не так ли? — спросил Джерри.

Но я снова попытался, хотя все еще не мог перевести дух, и на сей раз я целил в Джерри. Однако прежде чем я успел подняться, меня снова усадили на стул, а затем у меня за спиной с шумом открылась дверь и капитан Уиллик закричал:

— Что, черт подери, здесь происходит? Непривычно смущенным тоном Джерри забормотал:

— Он стал ужасно недисциплинированным, капитан.

— Мне кажется, я велел вернуть ему очки?

— Да, сэр.

Мне тотчас же сунули в руку очки, но я не пытался их надеть. Воздух постепенно проникал мне в легкие, причиняя при этом такую жгучую боль, что я того и гляди мог расплакаться, поэтому я глубоко презирал себя... за слабость.

— Вам, парни, должно быть стыдно за себя, — изрек капитан Уиллик. — Убирайтесь к черту отсюда и оставьте парня в покое.

— Да, сэр.

Послышалось шарканье ног, затем настала удивительная тишина, и, когда дверь снова закрылась, я понял, что мы остались с капитаном Уилликом одни.

Он обошел стол и сел за него, говоря:

— Надень очки, сынок. — Его голос звучал ласково и сочувственно.

И у меня вдруг потекли слезы, жгучие, соленые слезы от бессильной злобы и унижения. Я наклонил голову, закрыл лицо руками и топнул ногою об пол, пытаясь остановить слезы. Но тщетно, они лились безудержным потоком.

Уиллик по-отцовски погладил меня по голове и сказал:

— Успокойся, сынок, все не так уж плохо. Я резко отдернул голову от его руки и, по-прежнему заливаясь слезами, заорал: