Нужен нам берег турецкий - Анатолий Спесивцев

"Ох, прав был Честертон: "Где лучше всего прятать лист? В лесу…". Наверняка уже не один атаман из посвящённых проболтался, кто друзьям, кто жене, о тайне моего появления здесь. Об эффективном ведомстве наподобие бериевского здесь можно только мечтать. Про себя, естественно, ни в коем разе не вслух. На фоне всех этих, куда более привычных в этом времени, рассказов о разной чертовщине никто, вроде бы, на правду внимания не обращает. Пока, по крайней мере. Можно не сомневаться, что в будущем, боюсь, ближайшем, найдутся у врагов проницательные люди, отделят зерна от плевел, да большой вопрос: поверят ли им властители?"

Разговоры затихли, но с возобновлением их Аркадий решил погодить.

"Надо же и самому немного отдохнуть! Как не вовремя нас эта метель в пути прихватила! Кто бы мог подумать: в конце зимы на юге Украины – натуральный буран. Да ещё дня три, если не больше, подряд. Пусть снега несёт заметно меньше, чем описано в знаменитом произведении Пушкина, но ветер со скоростью более двадцати метров в секунду делает путешествие по открытой местности совершенно невозможным. Чёрт бы его побрал, это явление природы!"

Эмоциональность попаданца можно было понять. Отъехав в спокойные зимние месяцы на запорожские земли, к знакомым кузнецам, он застрял там, пытаясь подстегнуть прогресс в металлургии и металлообработке.

Железа в этом году кузнецы получили много больше, чем обычно, но вот качество изделий, вырабатываемых из него, по-прежнему не вдохновляло.

Приехали из Швеции зазванные специалисты-литейщики, весной намечалось построить несколько доменных печей и, если получится, мартен. Всё, что вспомнил, Аркадий мастерам рассказал. Он бы дольше там побыл, но прискакал гонец из Азова с извещением, что султан Мурад готовится выступать на Багдад. Аркадий исходил из того, что он это сделает весной, но по евроцентричности забыл, что для Мурада в Турции весна может начинаться не в марте.

Среди запланированных на этот год действий и походов, успех или провал первого из них предопределял саму возможность проведения остальных. Уже вчерне было подготовлено покушение на султана и ликвидация при этом оставшихся в живых двух принцев Османов (Аркадий не знал, что предпоследнего из живых принцев, Касыма, казнили перед самым выходом Мурада на персов). В гаремной клетке оставался только один живой Осман – Ибрагим. То есть, жил и их дядюшка, дважды восходивший на престол, но вскоре с него убираемый из-за совершенной неадекватности,

Мустафа I. Но он был настолько явно безумен (и не способен к размножению), что его можно не принимать в расчёт. Все планы строились на том, что пресечение династии Османов не может не вызвать в их государстве гражданской войны за власть. Пусть на два-три года, но активной внешней политики новые властители вести не смогут. Ни для кого не было секретом, кто унаследует в таком случае трон – Гиреи. Султан неоднократно говорил о желательности для него такого исхода после смерти его сыновей от чумы.

Поэтому все дела в Запорожье Аркадий экстренно закруглил. Срочно собравшись и выехав в Азов, попаданец по пути был застигнут неожиданно поздней и злой метелью. Часов, естественно, никто с собой в отряде не имел, поэтому, сидя в шатре, путники даже несколько потерялись во времени. А ветер всё дул и дул, то чуть сильнее, то чуть слабее, но не ослабевая до такой степени, чтобы странники могли продолжить своё путешествие. Сначала кончились дрова для костра, вчера – корм для лошадей, еда походила к концу, если лошади погибнут от холода и бескормицы, и для людей перспективы вырисовывались не самыми радужными.

Впрочем, Срачкороб заверил Аркадия, что казацкие и татарские лошади, составлявшие большую часть конского поголовья в отряде, переживут и не такое. Вот венгерскому жеребцу попаданца и кабардинской кобыле самого шутника, если метель не прекратится, грозила скоропостижная кончина.

Прекрасные боевые лошади не могли сравниться в выносливости с местными породами.

Действия при выходе Мурада в поход были обговорены в тесном характерницко-атаманском коллективе уже много раз, конкретную тактику атаманы без попаданца могли спокойно определить, но сидя в шатре, раскинутом в овражке, Аркадий волновался всё больше и больше.

Наконец-то начинались главные события в новой жизни возникавшего на юге

Руси казацкого государства, а их инициатор пребывал далеко от центров решения возникающих при этом проблем. И приходилось быть очень внимательным, чтобы не доехать до желанного Азова в виде обрубка с отмороженными на фиг руками и ногами. Или не доехать совсем, уснув под вой метели.

Будто смилостивившись над попаданцем, ветер стал быстро утихать.

2 глава.

Вся жизнь у попаданца в эти дни была сплошным нетерпением.

Удивительное дело: пропал аппетит и не хотелось разрядить накапливавшееся напряжение выпивкой. Ещё поразительнее, что на сходные симптомы пожаловался Срачкороб. В другое время Аркадий посчитал бы, что он прикалывается или задумал какую-то каверзу, но сейчас поверил сразу.

"Нетерплячка" по легко опознаваемым признакам без затруднений определялась у большинства посвящённых. Вот-вот всё должно было решиться. Всё, что могли, они уже сделали, теперь оставалось ждать. Ну, и надеяться, что всё пройдёт как задумано. От них теперь, в данный момент, ничего не зависело. Очень неприятные ощущения. Попаданцу показалось, что именно им со Срачкоробом было тяжелее всего, другие могли обратиться за поддержкой и помощью к богу, а у двух друзей с искренностью молитв была напряжёнка.

С некоторым запозданием до Азова дошло известие, что султан Мурад вышел в поход, предварительно казнив одного из остававшихся в живых братьев. В паучьей семейке Османов подобные поступки были нормой, но властной Кёслем-султан удавалось долгое время сохранять жизнь всем своим сыновьям. Однако потерявший детей во время эпидемии чумы Мурад почему-то возненавидел родственников-Османов лютой ненавистью. Теперь даже мать не всегда была в силах остановить присущий Османам инстинкт убивать потенциальных претендентов на престол. Она сумела на этот раз вымолить жизнь только для Ибрагима. Долго добиралась весть из Стамбула из-за льда, ещё покрывавшего прибрежную зону Азова и Дон. Гонцу пришлось высаживаться в контролируемой Хмельницким (к великому неудовольствию Инайет-Гирея и его приближённых) Кафе и добираться оттуда верхом. Это ещё раз продемонстрировало атаманам, что Азов не очень подходит для столицы.

Так досадившая Аркадию метель закончилась, и в Приазовье началась весна. В степи появились первые цветы, слышались трели птиц, довольных наступлением тепла. К Азову потянулись казаки, зимовавшие в других городках. Отлёживать бока получилось мало у кого из них, теперь все мечтали отыграться в походах за пережитые зимой тяготы. Им были обещаны великие победы и богатая добыча, и все готовы были из штанов выскочить для реализации этих обещаний. После грандиозных свершений предыдущего

"грабительского сезона" в этом ожидалось нечто совсем невероятное.

Слухов о цели предстоящих походов ходило много, чаще всего назывались

Синоп и Трапезунд. После погромов в двадцатых годах османы успели их отстроить, и добыча там должна была быть знатной.

Проблем у Татаринова и других атаманов прибывало с каждым днём.

Зиму и в этот раз пережили с трудом – отсутствие собственного землепашества сильно ограничивало военные возможности Всевеликого

Войска Донского. Голодающим трудно воевать, а уж махать вёслами совсем невозможно. Несмотря на щедрые дары царя Михаила и успешные грабежи на малоазиатском и румелийском побережьях, еды хватило впритык. Слишком много набежало с Малой Руси людей. Немалую их часть пристроили в захваченных у черкесов землях, но и оставшихся в Северном Приазовье было избыточно много для скудного на нынешний момент продовольственного ресурса Дона. Ещё осенью пришлось избавиться почти ото всех рабов османского и черкесского происхождения. Их продали на русских рынках, зачастую – совсем по дешёвке. Кроме способных заплатить за себя выкуп, естественно. Этих берегли и кормили досыта. Неплатежеспособных татар выкупили тогда же османские купцы.

Весной было запланировано посеять хлеб в приазовских и притемрюкских землях, для чего было оставлено зерно для посева. Атаману

Петрову уже несколько раз приходилось отбиваться, пока сугубо словесно, от желающих пустить этот запас на прокорм прибывавших к городу казаков.

Но пока ещё не посеянное зерно взойдёт, созреет и будет собрано…

Разрешение земледелия на новых казацких территориях по-прежнему вызывало у немалой части донцов раздражение. Так что с распространением этого нововведения на остальные донские земли в ближайшее время спешить не стоило. Сначала предстояло защитить хлебопашество здесь, на новых казацких землях.