Пламя страсти - Кэрол Финч

Когда Дру подвел ей лошадь, Тори уставилась на длинноногое животное в немом оцепенении. Только она решила узнать все о «грубой жизни» – и вот перед ней первый вызов судьбы. Она ни разу не ездила верхом, а Дру уже придерживал стремена, чтобы она могла поудобнее усесться в седле. Да, без лестницы здесь, пожалуй, не обойтись! Но даже если ей удастся взобраться на спину лошади, не уронив своего достоинства, она совсем не знала, как ей править.

С губ Дру сорвался сдавленный стон, когда Тори безуспешно попыталась взобраться на кобылу.

– Лучше молчи, я сам догадаюсь: ты не только не умеешь плавать или есть что-либо, кроме французской стряпни, но и ездить на лошади. Черт побери, Чикаго, чему только тебя учили?

Тори восприняла этот вопрос, как удар кинжала в спину. Гордость ее была попрана сознанием своей полной беспомощности. Слезы отчаяния показались на глазах. Она не была плаксой, но в ее жизни отсутствовали и поводы для слез. Похититель так измучил ее, что она не смогла сдержаться, когда он в очередной раз стал ее высмеивать. Непрошеные слезы потоком хлынули по щекам: это окончательно смутило ее, и она разрыдалась.

Дру, увидев, как от горьких рыданий вздымается ее грудь под кожаной рубахой, взмолился:

– Только не разводи сырости, Чикаго.

Свой возглас он сопроводил энергичной встряской, от которой у нее голова откинулась назад, а волосы рассыпались по спине, как водопад из солнечных и лунных лучей. В результате она заплакала еще горше.

– Хватит! Не будешь же ты нюнить всю дорогу до Вирджиния-сити. Ты меня слышишь? – Голос его гремел, как пушка.

Тори вытерла слезы тыльной стороной ладони и затем с презрением поглядела на него:

– Я ненавижу вас… – Ее голос сорвался, она поняла, что до сих пор не знает имени своего похитителя, и захотела узнать, кого же именно она ненавидит. – Кто же вы наконец?

Дру склонился в поклоне наподобие тех, которыми его изводил Вонг.

– Дру Салливан, к вашим услугам, – проговорил он с насмешливым смирением.

– Отлично! Дру Салливан, я хотела бы знать, почему именно вы тащите меня в Монтану поглядеть на моего папашу, – возмущенно выкрикнула она. – Он бросил меня более десяти лет назад и ни разу не ответил ни на одно мое письмо. Если вы думаете, что я буду вам признательна за встречу с человеком, который не хочет меня знать, вы глубоко заблуждаетесь. И если вы думаете, что я собираюсь лезть на эту лошадь и ехать на ней верхом, как мужчина, то, очевидно, ваши бицепсы превышают размерами ваши мозги!

Дру проигнорировал брошенное ему в лицо оскорбление, но замечание насчет Калеба заставило его нахмуриться. Он-то совершенно точно знал, что Калеб регулярно писал своей дочери и что это она ни разу ему не ответила… или просто ее письма не находили адресата. Видимо, Гвендолин перехватывала переписку, чтобы углубить пропасть между отцом и дочерью. Эта фурия явно заслуживает того, чтобы быть поджаренной на собственном жире, раз она обманывала Тори и заставила девушку думать, что отец ее знать не желает!

– Да нет, ты горько заблуждаешься, – возразил он, подсаживая Тори на лошадь. – Я работал вместе с твоим отцом на приисках в течение семи лет и точно знаю, что он писал тебе письма, на которые ты ни разу не ответила. Клянусь своей правой рукой, твоя мамаша просто не давала тебе возможность переписываться с отцом. Вероятно, это ее следует благодарить за то, что отец полностью исчез из твоей жизни. Да тебе это и не важно было, – добавил он раздраженно. – Пока ты порхала по балам и по концертам, по всяким там лекциям, отец твой боролся за то, чтобы выжить.

– Заткнись, – повысила голос Тори, начиная понимать, что иногда грубость имеет право на существование. – Я тебе не верю. – Ей хотелось растерзать его.

Брови ее немедленно поднялись, когда Дру вспрыгнул на лошадь и оказался у нее за спиной.

– Черт побери, Чикаго, мне нравится твой тон. Ты начинаешь говорить вроде меня.

Но сейчас Тори не слишком волновали его слова. Гораздо больше тревоги вызывало мускулистое тело, плотно прижавшееся к ней. Бедра его прижались к ее бедрам, а стальная грудь касалась ее спины. Хуже того, жилистые руки, держащие поводья, обхватывали ее талию. Тори чувствовала дыхание Дру. Казалось, воздух был пропитан его запахом. Неожиданно Тори ясно ощутила различие между его твердым, как скала, телом и своим собственным, нежным и мягким. Сердце ее билось в груди, и она пыталась по возможности отодвинуться подальше от своего соседа.

– Что это вы делаете? – проговорила она наконец, и голос ее звучал октавы на две выше обычного.

– Я собираюсь научить тебя ездить верхом, – ответил он, пытаясь подавить невольную дрожь, охватившую его от близости этой очаровательной нимфы. – К вечеру у тебя на заднице будут мозоли от седла. Но зато ты станешь опытным наездником.

Тори вспыхнула. Ее задница его совершенно не касалась, и уж она скорее откусит себе язык, чем признается в том, что у нее там мозоли. Этот распутник так вольно говорил о столь интимных вещах, что, может быть, захочет лично осмотреть больное место и предложит ей для лечения какое-нибудь домашнее снадобье! Но скорее кипящая вода покроется коркой льда, чем она позволит ему коснуться себя!

– Бери поводья вот так, – учил ее Дру, кладя свои руки на ее. – Не натягивай повод, лишь слегка касайся им шеи кобылы, когда захочешь изменить направление. – Он продемонстрировал ей, как именно это делается. – Лошадь будет вести себя так, как ты сама этого захочешь. Если ты уважаешь ее силу, мощь, необузданность, тогда в любой момент сможешь распознать ее желание сбросить тебя на землю. Обращайся с ней ласково, и она ответит тебе тем же. Но если ты будешь оскорблять ее, она станет мстить тебе всякий раз, когда представится возможность.

– Этот совет применим и к мужчинам? – насмешливо спросила Тори, обнаружив неожиданно, что в этом мире есть место и для сарказма. До сих пор у нее не было повода воспользоваться им. Но этот мускулистый гигант каким-то непостижимым образом буквально воспламенял ее. И она с удивлением обнаружила, что пытается заставить его испытать то же самое.

Дру рассмеялся, и дрожь его тела передалась ей. Смех был очень веселым и заразительным. Он заставил ее еще больше почувствовать близкое присутствие мужчины.

– Чикаго, ты и в самом деле ничего не знаешь о мужчинах? – Своей большой рукой он отвел густые пряди ее светлых волос, мешавшие ему смотреть вперед.

– Меня зовут Виктория, а не Чикаго, – объявила она. – И если уж вы, сэр, хотите со мной общаться, то извольте называть меня тем именем, которое мне было дано при рождении.

– Так ты не знаешь мужчин, да, Чикаго? – настаивал он, игнорируя ее просьбу.