Хроники Пустоши (сборник) - Андрей Левицкий

А потом впереди открылось освещенное прожекторами здание. Три этажа, плоская крыша и большие квадратные окна.

Окрестные фермеры называли эту постройку Дворцом. Назар говорил, что Дворец – просто огромная лавка, в старину там торговали разными товарами.

Изнутри доносились музыка и нестройные крики.

Туран остановил «Панч» за покосившейся башней из бетонных плит. Дрожь и слабость прошли, сердце стучало быстро и зло, ненависть переполняла его, путала мысли. Тяжело дыша, он бросился в кузов, вытащил из подпола флягу, полил водой голову, лицо, шею, потом жадно выпил все, что осталось. Отшвырнув флягу, перетащил в кабину два железных ящика, кое-как пристроил в ногах, раскрыл.

Крест-накрест стянув грудь лентами перевязи, Туран повесил на них гранаты. Вставил патроны в кожаные петли. Ружье Назара – на левое плечо, на правое – еще одно, покороче и полегче. К поясному ремню прицепил две кобуры – со стареньким револьвером и шестизарядным «шершнем». Пристегнул длинный обоюдоострый нож, а другой, поменьше, вдел в чехол на левом предплечье.

Потом сел за руль и глубоко вдохнул. Выдохнул. Со всеми этими железяками Туран ощущал себя ходячим оружейным складом. Впрочем, он подозревал, что ходить ему предстоит недолго.

Ну и пусть. Он готов умереть. Но только после Макоты. Или вместе с ним.

Ясная звездная ночь царила над Пустошью, площадку перед Дворцом озарял свет факелов. Там праздновали победу над непреклонным фермером Борисом Джай-Каном.

Туран завел грузовик, объехал груду плит и направил «Панч» по прямой к зданию.

Глава 4

Кто-то по привычке называл клан Макоты бандой – но только если самого Макоты не было рядом. За подобные слова атаман мог и убить.

К началу сухого сезона его клан насчитывал почти сотню человек, и теперь у Макоты не было нужды лично участвовать в опасных экспедициях к торговым путям Пустоши. За один такой поход можно легко разбогатеть, удачно ограбив странствующего купца или небольшой караван, но можно и вовсе не вернуться, нарвавшись на хорошо охраняемую кавалькаду или отряд пастухов из предместий Минска.

Времена, когда Макота отправлялся на вылазки и рисковал собственной шкурой, прошли. Нынче он оплачивал подобные мероприятия, забирая половину добычи. Да и то это был вспомогательный приработок – основной доход приносили фермы. Нет, Макота не подался в земледельцы. Если этот краснощекий усатый человек, похожий на немолодого конюха, что-то и закапывал в землю – так только трупы врагов. Сажать же он предпочитал лишь на кол.

На востоке Пустоши властвовал некроз, но южные районы годились для земледелия. Собрав самую многочисленную банду в округе, Макота решил сделать карьеру на новом поприще. Он пришел во Дворец, где человек по имени Еши держал гостиницу для проезжих бурильщиков, небогатых торговцев и бродяг-наемников. После того как атаман сделал Дворец своей штаб-квартирой и его люди расправились с охраной Еши, клиентов как ветром сдуло. Владельца гостиницы Макота пристрелил собственноручно, после чего въехал в его апартаменты на третьем этаже, присвоив заодно двух жен покойного.

Макота был любвеобилен, толст, улыбчив и жесток. Его круглое лоснящееся лицо, пухлые щеки, оттопыренные уши, соломенные усы и добрые туповатые глазки производили обманчивое впечатление на незнакомых людей, чем атаман неоднократно пользовался.

Захватив Дворец, он занялся фермерами. За короткий срок его люди посетили все хозяйства округи. Пару домов пришлось сжечь, несколько человек пристрелить. Атаман поставил десяток бойцов следить за Узким трактом – единственным безопасным путем к Киеву. Бандиты перехватили четыре повозки и одного всадника, которые отправились в город жаловаться на Макоту монахам Ордена. Доносчиков убили, предварительно выяснив, с каких ферм они выехали, потом атаман лично наведался к их хозяевам. В конце концов все наладилось, и к Дворцу потянулись подводы с оброком. Закрома атамана наполнились картофелем, тыквенными огурцами, карликовой кукурузой и вяленым мясом.

Макота разбогател. Он отправлял караваны с провизией в Киев и далекий Харьков. Теперь он сам опасался грабителей на дорогах. Двое его механиков, Захар и Дерюжка, сумели запустить в подвале Дворца древние холодильные камеры, запитанные от ветряка на крыше. Агрегаты хрипели, тряслись, ломались чуть ли не каждый день, но все же работали. Теперь бандиты могли хранить продукты без опаски, что те испортятся.

Атаман кормил своих бойцов и прислугу, менял продукты на оружие, боеприпасы, солярку, одежду, запчасти для машин клана, на рабынь-шлюх. Вскоре девиц во Дворце оказалось так много, что кто-то даже предложил раз в декаду устраивать охоту на тех, которые уже успели всем надоесть.

И все равно Макота был недоволен.

Два самых крупных фермера, Джай-Кан и Ефраим, заключили союз и успешно отбивались от бандитов. Первый помощник Чеченя посоветовал атаману оставить строптивцев в покое, за что был жестоко бит и едва не лишился глаза.

Несколько дней Макота мерил шагами просторный зал на первом этаже Дворца и теребил длинные усы, что являлось признаком большой озабоченности. Когда он так делал, его приспешники старались вести себя как можно тише, зная, что главарь легко раздражается, если ему мешают. В такие моменты он способен был на всякие пакости, самая безобидная из которых – сунуть человеку в зад пистолет и нажать на спуск.

А потом из Харькова вернулся караван мотоповозок. Атаман осмотрел груз, который они привезли, отдал необходимые распоряжения и приказал отвезти его на ферму Ефраима. Он лично желал поговорить с мятежным земледельцем. Чеченя порывался составить ему компанию, но Макота не взял никого из своих людей, захватил лишь сигнальный пистолет, найденный в одной из комнат Дворца.

Трехколесная мотоциклетка с бронированным баком остановилась вдалеке от ограды фермы. Макота велел водителю ждать его и не дергаться, что бы ни случилось. Хмыкнул, разглядывая ограду – поставленные на попа ржавые цистерны, обмотанные колючей проволокой. Две самые большие емкости служили стойками для тяжелых скрипучих ворот. Атаман сунул в зубы любимую трубку, ударил кулаком в калитку, и когда вооруженные батраки сдвинули тяжелый засов, потребовал немедленной встречи с Ефраимом.

Вернувшийся слуга сказал, что хозяин приглашает гостя войти в дом и разделить с ним трапезу. Макота отказался. «Поговорим во дворе перед воротами», – проворчал он. Вскоре Ефраим вышел к нему. На поясе фермера висели револьверы.

– Завтра я разделаюсь с Бориской, – посасывая нераскуренную трубку, сообщил Макота.

Ефраим молчал. Он был осторожным человеком.