Самый младший лейтенант. Корректировщик истории - Юрий Валин

– Мандражируешь? Естественное состояние. Ничего, сейчас отпустит.

– Да я ничего. С праздником вас, товарищ старший сержант.

– А, да я такие глупости не отмечаю. Я воинствующая мужская шовинистка. Но все равно спасибо, – Катрин усмехнулась. – Ты очки нацепи. В роль входи. В последний момент окуляры упакуем.

Женька надел очки с простыми стеклами. Окуляры круглые, прямо из кинокомедии в стиле ретро. Комендантские от смеха подохнут, углядев такой оптический прибор. Впрочем, в столовую сегодня все равно не идти. Желудок должен быть пуст, иначе после Прыжка тошнота и прочие неприятные ощущения обеспечены.

– Ничего, – сказала Катрин, прислоняясь плечом к косяку двери. – Все будет нормально. Очки тебе, кстати, идут. Весьма романтичный юноша.

– Вы тоже ничего, – пробормотал Женька.

На наставнице была распоясанная гимнастерка и сапоги в диковинном сочетании с черными джинсами.

– Сейчас галифе натяну. Я домой бегала. У меня там одинокий кактус, полила на всякий случай, – объяснила Катрин.

Женька знал, что она снимает квартиру где-то на Якиманке. Непонятно только зачем – почти все время проводит в Отделе. Впрочем, сержантша могла себе позволить некоторую экстравагантность. Например, насчет той же формы одежды – прямым матом начальника послала, когда завели дискуссию, что должна носить хорошенькая штабная переводчица – юбку или мужиковатые галифе? Победила, понятно, мужская форма одежды. Кстати, переводчицей Мезина была неподдельной – английский знала как родной. Так, по крайней мере, обмолвился Сан Саныч. Неясно, на кой черт нужна переводчица с английского в действующей армии, но решили в случае вопросов напирать на планировавшийся приезд делегации союзников. Женька уже понял, что командный состав группы не в последнюю очередь надеется на наглость и импровизацию.

Катрин вытащила из кармана джинсов мобильник:

– Бушлат накинь да выйди на свежий воздух, позвони.

– Кому?

– Дурак, что ли? Маме позвони. Только не болтай лишнего.

– Понял.

– И отцу позвони, – уже вслед сказала наставница. – Он у тебя вроде из отставных?

Мама огорчилась, что в выходные встретиться не получится. Женька сказал, что в караул заступает, на охрану архива. Пообещал сквозняков избегать. Ирэн звонку вроде бы искренне обрадовалась, даже не обиделась, когда расспросы оборвал. Вообще, почему-то было приятно слышать девичий щебет.

Поколебавшись, Женька набрал номер отца.

– Да. Слушаю, – голос у отца не изменился, все тот же резкий, пугающий.

– Пап, это я. Вот случай выдался, «трубу» на пару минут дали.

Пауза едва уловимая, и на полтона ниже:

– Ну как ты там, Жень?

– Нормально, в курс дела вошел. Народ здесь адекватный. Работа творческая.

– Мама мне говорила. Начальник у тебя демократ. Повезло.

– Это точно. Сейчас новый этап начинаем.

Пауза.

– Командировка, что ли?

– Да тут близко, в музей. Вроде как в Кубинку.

– Удачи. Жень, ты звони по возможности.

– Конечно. Только ты сам понимаешь… армия.

– Понимаю. Не расслабляйся, служи.

Вещмешки упаковывали на столе. Женькин был самый легкий. Капитан понесет спецоборудование, Екатерина – железки и оружие. Содержимое вещмешков уже тщательно запаяно в какой-то немыслимо хитрый пластик.

– Так, к аттракциону практически готовы, – отрапортовала Катрин.

– Без азарта, – хмуро попросил майор. – Давайте сюда части тела.

– С младшего лейтенанта Землякова начнем, – предложила сержантша. – А то он сейчас в обморок хлопнется.

В обморок падать Женька не собирался, но смотреть на блестящий шприц-пистолет не хотелось.

– Больно не будет, – пообещал майор как маленькому.

Пахнуло спиртом, коротко щелкнуло – левую руку охватило короткое онемение. Женька глянул на красное пятнышко у локтя, – чип-маяк уже под кожей, – теперь выдернуть военнослужащего назад смогут и в бессознательном состоянии. Хотя лучше в сознании – точность возвращения на порядок выше.

– Группа, вы готовитесь? – в комнату заглянул компьютерный старлей Шурик.

– Иди-иди, гений гигабайт, – сказал капитан. – Сейчас штаны подтянем и явимся.

– Между прочим, действительно сползают, – озабоченно заметила Катрин. – Всю торжественность момента портят.

– Может, все-таки юбку принести? – ехидно поинтересовался Варшавин. – Ведь есть в том предмете туалета свои достоинства.

– Согласна. Только тогда нам всем троим юбки несите.

Экранированные стены подвала. Площадка, выкрашенная в желтый цвет, невысокий контур ограждения. Полупустой вещмешок болтается на плече, шинель перекинута через руку. Натуральный дезертир с фальшивыми офицерскими погонами.

– Женя, ноги держи расслабленными, толчок будет…

Глава 2

8 марта 1943 года.

625-й день войны

25-я гвардейская сд при поддержке 179-й отдельной танковой бригады пятые сутки сдерживает атаки частей 48-го немецкого корпуса на рубеже Тарановка – Змиев. Западнее танковый корпус СС прорвал фронт. Дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер» вошла в прорыв и стремительно движется вдоль Полтавского шоссе к Люботину.

7 часов 45 минут.

Два километра севернее села Артюховка

Громыхало. Все небо громыхало. Сотрясались низкие серые тучи, судорожно вздыхала опушка соснового леса. Порой разрывы слышались особенно четко, Женька сгибался, едва не стукаясь подбородком о колени. Сидеть было сыро – сдуру первым делом нацепил шинель, теперь, скорчившись, даже затянуть брючный ремень не удавалось.

– Черт его знает, – бормотал капитан Варварин, спешно вшивая крючок в ворот гимнастерки, – лес здесь какой-то чахлый. Изменилось все.

– Да хрен с ним, – Катрин надорвала зубами драгоценную упаковку нанопленки, вытряхнула на расстеленную шинель кобуры с пистолетами, портупеи и фляги. – Главное, к немцам не плюхнулись. А лес – его тут много в шестидесятые насажали, в годы мрачного москальского засилья. Ты его в «нуле» разросшимся видел, облагороженным.

– Вдоль опушки двинем, там болотце должно быть, сориентируемся. Евгений, хватит сутулиться, – сказал капитан, обрывая нитку. – Ты теперь офицер, хоть и младший. Проявляй ответственность, веди наблюдение. А то застукают нас тут в неглиже, стыда не оберешься. И спокойнее, спокойнее. Далеко снаряды ложатся, не зацепят.

– Понял, – Женька выбрался из ложбинки, замер, стоя на коленях. Что тут наблюдать? Впереди виднелся невысокий, прозрачный осинник. Налево – тропка вдоль сосняка. Островки подтаявшего тяжелого снега, разбухшая земля, на тропинке видны оплывшие отпечатки подошв. Пробежали здесь несколько человек, возможно, и сегодня это случилось. Больше никаких следов человеческого присутствия. Кроме угрожающего гула со всех сторон. Неужели все вокруг обстреливают? Может, в лесу немцы накапливаются? Прямо здесь, за спиной?

– Женька, шинель давай. Фурнитуру прилеплю.

Без шинели стало вовсе холодно. Женька сидел на корточках, ежась, смотрел на мертвый осинник. Стыли промокшие колени. За спиной шепотом материлась сержантша, орудовала иглой. Капитан уже перестал казаться островком снега – накинул поверх исподнего гимнастерку.

– Катя, в темпе, в темпе.

– Ладно, потом по-настоящему прилеплю. Наряжайся, Земляков…

Бежали вдоль островков снега. Мягкая хвоя пружинила под ногами, иногда подошвы сапог предательски скользили по размокшей земле. Капитан двигался первым, вещмешок скакал по его бурой спине. Неудобная вещь. Женька нес свой в руке – из-за легкости поклажа сваливалась с плеча. Кобура пистолета похлопывала по боку. Чувство нереальности происходящего лишь усиливалось. Группа двигалась прямо к охающим вздохам разрывов. Женька чувствовал, как внутри нарастает чувство протеста – зачем туда? Зачем вообще все это придумали? За спиной чуть слышно топали сапоги сержантши. Конвой, да? А ведь не имели вы права. Не имели…

Тропинка начала забирать вправо, капитан на миг приостановился:

– Срежем, а, Кать?

– Давай, там вроде повыше, осмотримся.

Промоина, полная серого снега, несколько деревьев. Яма, вокруг вывернутый желтоватый песок. Воронка? Щепа, скрюченная проволока, невнятное смятое железо – кое-где на нем еще заметны чешуйки защитной краски. Что-то серое, распластанное. Стертый каблук с налипшими сосновыми иглами. Женька шарахнулся.

– Спокойно! – Сержантская рука крепко приложила между лопаток, заставила скакнуть через обломанные ветви.

– Там мертвый! Убитый!

– Спокойно. Насмотришься еще.

Между крайних деревьев тянулись ямки – неглубокие – несколько лопат желтого мокрого песка, выброшенных поверх хвои. Впереди широкая ложбина: разбросанные воронки, россыпи песка и земли, торчали из-под снега бурые колючки репейника. Дальше по гребню виднелся покосившийся плетень, еще что-то оплывшее, разрушенное.