В стране снежных бурь - Фарли Моуэт

Джейми наконец различил крохотные чёрные точки, похожие на пятнышки сажи. Птицы были так высоко и так далеко, что то и дело исчезали с глаз.

— Я вижу их, — сказал Джейми. — Но зачем так волноваться из-за нескольких воронов?

Эуэсин сощурился.

— Вороны летают стаями вроде этой, только когда олени передвигаются на значительное расстояние, — пояснил индеец. — Каждое стадо сопровождает большая стая воронов. Вот почему чипеуэи называют этих птиц братьями оленей. Может быть, сейчас оленьи стада не более чем в двадцати милях.

Теперь уж разволновался Джейми.

— Тогда вперёд! — крикнул он. — Мы встретим их ниже по течению реки!

Джейми бросился грузить каноэ, а Эуэсин не спеша последовал за ним. У кромки воды он задержался. Лицо мальчика выражало сомнение и беспокойство.

— Послушай, Джейми, не кажется ли тебе, что лучше вернуться на Место Большой Охоты? Олени вскоре пройдут там, и мы сможем помочь Этзанни и Тэли-куэзи удачно поохотиться.

— Нет, — ответил Джейми упрямо. — Я хочу увидеть оленей… И Каменный Дом тоже!

Эуэсин был сильно обеспокоен, но ни за что на свете не признался бы Джейми, что ему страшно. Он знал: где-то севернее глаза эскимосов, вероятно, следят за тем же полётом воронов и враги готовятся к охоте. Конечно, безрассудно продолжать путь вниз по реке Кейзон, но юный индеец не мог позволить себе выразить свою тревогу вслух и очень неохотно занял своё место на корме каноэ.

Сначала они пересекли маленькое озеро, а через несколько миль по быстрой и норовистой реке достигли того самого лабиринта из островков и проток, который Эуэсин разглядел с наблюдательного пункта их утреннего лагеря. Течение здесь было слабое, и мальчики неторопливо плыли между округлыми островками, лишёнными всякой растительности.

Вскоре они вошли в другое довольно узкое озеро, северный конец которого им не был виден. Эуэсин тревожно осматривал лежащие впереди берега, стараясь не пропустить ни малейшего признака того, что этим путём уже проходили другие люди — эскимосы. Но всё было спокойно.

День начался светлым безоблачно-солнечным утром. Равнину обдувал прохладный южный ветер. К западу от них выступили очертания Оленьей горы.

Гора увеличивалась, чётче вырисовывалась на фоне неба, и казалось, что до неё уже близко, миль десять — пятнадцать, не более.

Джейми подумал об этом и заметил:

— Если бы Деникази спустился по реке Кейзон, то он добрался бы до Оленьей горы в два раза быстрее.

Эуэсин пропустил его замечание мимо ушей. Теперь друзья уже далеко углубились в страну эскимосов, а Деникази — к западу от них — был в полной безопасности. «Всё-таки мы поступили глупо», — подумал Эуэсин. И тут же твёрдо решил: пускай Джейми думает о нём что угодно, но он, со своей стороны, постарается не заплывать дальше конца озера, по которому шло их каноэ.

— Если мы не обнаружим Каменный Дом после полудня, то повернём обратно! — сказал он твёрдо. — Мы проплыли вниз по течению довольно быстро, но на обратном пути нам придётся попыхтеть. Будет хорошо, если доберёмся менее чем за два дня.

Джейми уловил в голосе Эуэсина решительность и со вздохом согласился.

— Думаю, ты нрав, — сказал он. — Если не найдём это место к ужину, то будем считать: мы сделали всё, что могли.

И тут как будто сама тундра решила помочь Джейми.

Южный ветер стал крепчать, а вскоре набрал достаточно силы, чтобы надуть парус — одеяло, которое Джейми привязал к веслу.

Каноэ резво заскользило по озеру. Даже Эуэсин позабыл о своих опасениях, опьяненный быстрым движением вперегонки с усиливающимся ветром.

Не прошло и часа, как мальчикам стал виден конец озера. Там оно резко сужалось и снова становилось рекой. Ни один из двоих и не подумал убрать парус: озеро превратилось в реку почти неощутимо, а течение сперва было таким медленным и спокойным, что наши путешественники вряд ли заметили его. Переполненные радостным возбуждением от скольжения под парусом, они стали огибать шагнувший в реку большой мыс. Когда направляемое Эуэсином каноэ красивым рывком обогнуло мыс, Джейми, сидевший на носу лодки, испустил предостерегающий крик.

Впереди, в нескольких сотнях метрах от них, во всю ширь реки клокотал бешеный водопад. Вода рвалась вниз по склону в злобном неистовстве, образуя водовороты и вскипая над сотней острых гранитных уступов: они торчали из пены, как лезвия ножей. В этом хаосе из скал и воды не было даже намёка на проход. Ревущий разрушительный мир впереди казался нереальным дурным сном.

Подхваченное губительной стремниной каноэ очутилось на краю бездны раньше, чем мальчики смогли перевести дыхание.

— Парус! — завопил Эуэсин. За рёвом воды Джейми не услышал команды, но инстинктивно метнулся к веслу-мачте и стал бороться с парусом. В безумном отчаянии мальчик потерял равновесие, а весло свесилось за борт, потянув за собой и парус-одеяло. Пропитавшееся водой одеяло превратилось в якорь и сразу развернуло нос каноэ так, что ребята понеслись по стремнине бортом вперёд. Эуэсин неистово упирался веслом в валуны, пытаясь удержать корму, чтобы нос лодки снова развернулся вниз по течению, но ему нигде не удалось зацепиться. Каноэ разворачивало всё больше и больше. Оно окончательно легло поперёк стремнины, и его понесло на первый гранитный порог…

Джейми ощутил внезапный резкий толчок и в следующий миг оказался в стремнине. Удар головой о выступавший из воды камень — и мальчик надолго потерял сознание…

Эуэсину повезло больше. Когда каноэ смяло о скалы — как спичечный коробок ударом молотка, — Эуэсин ухитрился вовремя выпрыгнуть. Он бешено сопротивлялся засасывающему действию мощной струи и спустя несколько мгновений был переброшен через уступ вниз, в водоворот, который вытолкнул мальчика на поверхность и тем самым дал ему возможность перевести дух. Водоворот подтолкнул индейца в сторону берега, а боковой поток подхватил его, донёс до мелкой заводи и у самого берега оставил бессильно распластавшееся тело в покое. Эуэсин был весь в синяках, а дюжина глубоких порезов от камней кровоточила. Однако он был жив и в сознании.

Его первая мысль была о Джейми. Приподнявшись на колени, он повернулся к грохочущей реке и заметил плывущее лицом вверх тело Джейми, которое несло течением в ту же заводь. Заставив свои дрожащие ноги слушаться, Эуэсин зашагал по воде, схватил друга за волосы и наполовину вытащил его бесчувственное тело на берег.

Побуждаемый инстинктом самосохранения, который не смогла притупить у индейца даже ошеломляющая внезапность случившегося, Эуэсин взглянул туда, где у внешнего края водоворота, зацепившись за острый выступ скалы, висел разбитый корпус каноэ. В любой момент то, что осталось от лодки, могло оторваться от выступа и исчезнуть в порогах ниже по течению. Эти жалкие обломки хранили в себе их единственную надежду выжить, и Эуэсин понимал это. Мальчика мучили приступы боли, накатывала тошнота, но, стиснув зубы, он снова вошел в воду.