Мой помощник Карсыбек - Николай Вирта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот так тихий угол!
Карсыбек все дни напролет толкался с командой между новоселами — довольными и недовольными, сердитыми и веселыми, озабоченными и смеющимися, ругающимися и поющими.
А мимо, по колее, проложенной грузовиками Хижнякова, шли тракторы, комбайны, везли сеялки, колоннами проходили еще машины, направляясь на центральную усадьбу и в бригадные станы. И всё ехали и ехали новые люди в «Тихий Угол» и другие совхозы по соседству…
От зари до зари пылали костры, из тьмы выплывали фигуры людей, перебегавших от палатки к палатке.
Бойко торговал походный магазин; брали нарасхват всё, что в нем было запасено, ругмя ругали тех, кто должен был позаботиться о том, чтобы снабдить лагерь пионеров целины всем, что надо человеку на новом месте. А машины подвозили тонны хлеба, овощей, мяса; все это в мгновение ока расхватывалось на глазах Карсыбека и его друзей.
Не хватало ложек, ножей, вилок, посуды, табуреток, постелей. Толпы новосёлов обступали Матвея Ивановича, агронома, секретаря партийной организации Нурманова, негодовали, кричали… А Матвей Иванович отшучивался:
— Да что вы хотите, товарищи? Ведь вы существа на ногах, вот вы и прибежали сюда раньше, чем вся эта мелочь. А у нее-то ног нет.
— У нее есть колеса! — кричали ему.
— А вы и колеса обогнали, — смеялся Матвей Иванович. — Оно ведь так и положено. Человек двигает вперед технику, а не наоборот. Вот если бы у вилок и ножей были ноги, они бы вскачь гнались за вами.
Раздался хохот, а Матвей Иванович с невозмутимым видом продолжал:
— Кроме того, ведь мы на фронте. На фронте освоения целины. А на фронте, сами знаете, всяко бывало. Но победа за нами осталась.
И люди расходились — иные успокоенные, другие, ворча себе под нос, занимали друг у друга ложки, ножи и вилки, по очереди пользуясь умывальниками и ведрами.
И по-прежнему днем и все ночи напролет шли колонны грузовиков и машин в совхоз Матвея Ивановича и в совхозы соседние.
И жизнь в лагерях мало-помалу налаживалась.
Не стало очередей в походном магазине, появилась всякая нужная мелочь, а потом столько навезли ее, что не знали, куда девать.
3Ну, а Карсыбек? — спросите вы.
Так что ж сказать о Карсыбеке и его друзьях? Они просто потеряли счет дням и часам. Занятия с Еленой Петровной были заброшены. До занятий ли им было, судите сами! И книжки были забыты. Да что там книжки!
Елена Петровна и не думала настаивать на продолжении занятий: для того есть осень и зима. Ей нравилось, что Соня и Карсыбек все дни проводят на воздухе и занимаются не шалостями, а работой, помогают как умеют целинникам, видят трудности и сложности жизни, сами трудятся по мере своих маленьких сил и набираются жизненного опыта, который так нужен каждому человеку. И уж что может быть лучше, если этот опыт постигается с самых малых лет! Тогда человек закаляется и готов к любым превратностям на своем дальнейшем пути.
Конечно, Елена Петровна знала, что ученье для ребят — самое главное. Но Матвей Иванович, секретарь партийной организации совхоза Габит Нурманов и Миша Белянович клятвенно заверили Елену Петровну в том, что к осени школа будет построена. И не только школа, но и общежитие, где могли бы жить дети с разъезда и из соседних совхозов.
Прочие родители махнули рукой на своих ребят, весь день пропадавших в лагере новоселов. Впрочем, их успокоили. Миша Белянович лично обошел все дома, где жили приятели Карсыбека, и солидным баском, — который, к слову сказать, звучал не совсем натурально, а подпускался скорее для важности, — объяснял родителям, что их дети не просто болтаются без дела на центральной усадьбе, а очень добросовестно помогают новоселам.
— А уж что касается питания и надзора за ними, — говорил Миша Белянович, — это я обеспечу лично на все сто процентов.
Миша Белянович был сыном рабочего с Минского тракторного завода. Он умел разговаривать с самыми скандальными бездельниками (а их тоже приехало немало), успокаивать недовольных и был большим мастером по части выпроваживания вон тех, кто приехал на целину только затем, чтобы набить карманы деньгами. Очень успешно Миша мирил ссорившихся и деятельно помогал штабу совхоза в устройстве жизни новоселов. И дружил с Карсыбеком, Соней и другими ребятами.
«Одним словом, талант!» — так сказал о нем как-то Матвей Иванович, а партийный секретарь товарищ Нурманов солидно с этим согласился.
Сам по себе Миша Белянович не представлял чего-то там особенного. Роста высокого, не слишком щуплый, но и не толстый, курносый и белокурый. Ходил Миша быстро, любил петь, хохотал во всю глотку, а уж по части техники не было ему равного. Знал он все моторы, все премудрости электротехники, мог починить любой радиоприемник, управлять кинопередвижкой, водить трактор… А его красный мотоцикл, который он в разобранном виде притащил из Минска, был сущим дьяволом. В течение дня красную машину Миши видели чуть ли не во всех бригадных станах.
Карсыбек решил, что он обязательно купит такой же мотоцикл, когда вырастет.
И не мудрено, что именно Мишу комсомольцы выбрали своим вожаком. Миша втайне страшно этим гордился: ведь комсомольцев в совхозе оказалось около трехсот человек! Что и говорить — организация громадная, и люди в ней разные… Пойди управься со всеми! Триста человек — это триста характеров: плохих и хороших, спокойных и задиристых; триста капризов, требований, вопросов каждый день… Да еще команды Карсыбека и Тентекбая.
Немалая гора оказалась на плечах Миши Беляновича. Да и плечи у него были не слишком широкие. Но крепкие. И он всюду успевал и всё без криков и скандалов улаживал. Как же он делал это? Очень просто: уже через месяц Миша знал почти каждого комсомольца. Он умел глубоко забираться в человеческую душу. Конечно, это только кажется простым делом. Недаром говорится: «Чужая душа — потемки». Для Миши каждая душа была как на ладони.
Все любили его. Потому что Миша ценил смелых и презирал лентяев и склочников. А уж расправляться с ними умел, как никто!
Командой Карсыбека Миша занимался особенно прилежно. Он понял, что ребята тоже очень дельные его помощники, и посылал их туда, где срочно требовалась подмога. И не забывал вовремя накормить ребят, позаниматься с ними, рассказать какую-нибудь смешную историю. А за успешное выполнение задания катал отличившихся на своем мотоцикле; целинники назвали мотоцикл Миши «красным дьяволом».
Ребятишек расхватывали наперебой.
Соня оказалась мастерицей убаюкивать самых капризных маленьких целинников. Другая девочка из команды — уж не помню ее имени — помогала поварихе. Еще одна девочка умела шить.
Даже лентяй Омар и тот получил «нагрузку» — он играл с малышами.
Карсыбек и наиболее сильные из его команды таскали в склады все, что привозили за день машины, курсировавшие между центральной усадьбой и разъездом, выполняли разные мелкие поручения Миши.
К ночи ребята возвращались домой на чем попало, могли спать где попало, лишь бы лечь и закрыть глаза, чтобы завтра начать все сначала. Матери и отцы, зная, где бывают их дети, гордились ими.
И каждый день Карсыбек поглядывал на тот кол, который Матвей Иванович назвал школой.
Но пока он стоял на своем месте. Правда, теперь было довольно трудно разыскать его среди палаток и вагончиков, где жили и трудились сотни людей, приехавших в «Тихий Угол».
Исчез пока один кол — там, где должна быть контора совхоза. На том месте стоял большой дом. Да ведь и нужен он был позарез! Не мог же Матвей Иванович и его штаб работать в тесной палатке, куда иной раз набивалось столько народу, что яблоку негде упасть.
Нашлись среди новоселов понимающие в строительстве. К ним присоединили тех, кто у себя на родине работал поварами, трактористами, ткачами или ткачихами, просто маменькиных сынков (многие из этих избалованных стиляг тут же сбежали с целины, и о них не жалели — нет!); обучали их недели две. А через месяц там, где стоял первый кол, вбитый Матвеем Ивановичем, вырос длинный-предлинный дом со множеством комнат. Построили его бывшие повара и ткачихи.
В этот дом к Первомаю перешел из палатки штаб совхоза. Здесь же были кабинет секретаря парторганизации Габита Нурманова, комната бухгалтера, телефонная станция и радиостанция, библиотека.
Левое крыло дома отдали тем, кто приехал на целину с маленькими детьми. Въезжали они в дом в канун Первомая, и уж тут радости не было конца!
Первомай отпраздновали так же весело, как праздновала его вся страна.
Карсыбек видел в книжках Сони картинки, изображавшие первомайский праздник в Москве. Конечно, там на демонстрации народу было побольше. Но Карсыбек в жизни не видел такого множества людей, которые со знаменами и плакатами, под звуки пионерских труб, под грохот барабанов проходили перед крыльцом конторы совхоза, где стояли Матвей Иванович и его ближайшие помощники.