Касатка - Иван Подсвиров

А зима на носу, вот как нужно торопиться с пуском.

И тут бывалые люди шепчут на ушко: Матвей Васильевич, мол, все можно выбить в районной "Сельхозтехнике", в прорабском участке, если вдобавок ко всему оплатить якобы выполненные этим участком работы по установке оборудования. Но кому фактически платить?

И опять советуют: хорошо бы оформить трех-четырех колхозников рабочими "Сельхозтехники", пока они будут возиться в кормоцехе. Разумеется, фиктивно оформить, для нарядов.

- На что же им понадобилась такая уловка?

Босов глядит на меня с нескрываемым разочарованием:

- А ты еще не догадался? Мышкуют! Своих людей у них мало, работать некому. Зато в избытке есть дефицитные материалы. Вот они и хитрят, выкручиваются:

все-таки хозрасчетная организация, у них тоже план.

И я, представь себе, рискнул. Ничего. Все, как видишь, обошлось, не упекли. Благоденствую на марушанской земле.

- Иначе было нельзя, без риска?

- Ждать манны небесной? - Босов недоверчиво косится на меня. - Нет, Федор Максимович, по-моему, ни одно серьезное дело не обходится без риска. Ты ведь знал моего предшественника. Ну чем не мужик, чем, думалось, не руководитель: на работу хваткий, умом трезвый, прижимистый, из воздуха выжимал гривенники.

А вот по-крупному рисковать не хотел. Осторожничал, дожидался лучших времен. Лепил курятники, плел и латал базы, изо дня в день матерился с доярками... Я его потихоньку прижал, взял и пустил нажитую им копейку в оборот, на строительство! Сколько мне пришлось мыкаться, юлить - об этом только я знаю. Помню, страшился лишь одного: чтобы меня не отстранили от должности в самый разгар работы. Но я, брат, везучий, пронесло...

Теперь можно посчитаться и с правилами игры. Можно:

основу-то мы крупную заложили. Но иллюзий я не строю:

с комплексом придется повозиться. Партнеров у нас много, и у каждого, разумеется, свои интересы. Будет еще горячка!

В кабинете скапливается духота, солнце, поднявшееся в зенит, бьет в окна отвесными лучами. Босов рывком встает с кресла и опускает шторы, затем включает на подоконнике вентилятор. Пропеллер мягко гудит и обвевает нас свежим воздухом.

- Парит, как бы не было дождя, - с тревогою роняет Босов. - Народ косит. Дорог каждый погожий час. Жаль, что ты вчера не поехал со мною на пастбище. Травища там выдула - по пояс. Ни пройти ни проехать.

- Надеюсь, мы еще побываем там?

- Конечно. Если не будет ливня. Очень крутой подъем. Колеса пробуксовывают. Того и гляди, сорвешься в пропасть.

- Новую дорогу туда бьют по-прежнему?

- Бьют. Трудный орешек. Пока мы ездим по старой. - Босов, мягко ступая по ковру, ходит у меня за спиной, прямой и высокий как жердь, выпускает дым изо рта и отмахивается от него рукой. - Кстати, тебе известно, что мы затеяли у Синих скал?

- Дома для животноводов.

- Но какие это будут дома, ты не знаешь. Мы уже вывели наверх электролинию, подбросили технику и роем котлованы под фундаменты... На первых этажах разместим библиотеку, медицинский пункт, сберкассу, магазин, почту с телеграфом и телефоном. Так. - Босов поочередно зажимает пальцы и с удовольствием, чтоб ничего не пропустить, перечисляет дальше: Столовую, киноконцертный зал, парикмахерскую... комнаты отдыха, душевые... всякие там постирочные. Второй и третий этажи отдадим под спальные корпуса. Комнаты на двух человек, с балконами. К столовой примкнет терраса с ажурным солнцезащитным устройством. Рядом выстроим детский сад. Ну как? Чувствуешь размах?

- Отличная идея. Люди перестанут ютиться в сырых балаганах, как теперь. Но хватит ли у тебя средств?

Распылишься.

- Хватит, Федор Максимович, я посчитал. Мне Андрей Афанасьевич крепенько помог, так что... Так что не волнуйся! С деньжатами у меня полный порядок. А без этих домов уже нельзя. Сейчас в горы молодых или семейных палкой не загонишь. Понятно, не всякому хочется полгода спать на шубе и варить суп в котелке. На что старики, и те уже ворчат. - Босов возвращается к креслу и притушивает сигарету. - Жизнь, брат, заставляет.

Это в своем роде санаторий. Зимой колхозники будут бесплатно отдыхать, кататься на лыжах. Как на Домбае... Угадай, Федор Максимович, - вдруг говорит он, окидывая меня пытливым взором искрящихся ироничных глаз, почему я так спешу со строительством комплекса и этого горного чуда?

- Ну... чтобы облегчить труд людей, приблизить условия их жизни к городским, как мы любим выражаться.

И - прибыль. Ты ведь экономист, сугубо практический человек.

Босов нетерпеливо перебивает меня:

- Это само собой разумеется. Как дважды два... Мне вот как надо спешить, рвать удила! - Он проводит по горлу ребром ладони. - Пока среднее поколение в силе, не ушло на пенсию. Больше-то некому работать. Молодых у нас мало. Вот я и жму на все железки, догоняю завтрашний день.

- А потом?

Босов откидывается на спинку и с блаженной, удовлетворенной улыбкой вертится в кресле:

- Потом я буду почивать на лаврах, если успею.

Душенька у меня успокоится. Молодые сами повалят ко мне на комплекс, сами будут напрашиваться в горы, на отгонные пастбища. Я, Федор Максимович, искренне, душевно убежден: молодых удержит в хуторе только индустрия. Да, да, настоящая индустрия! Сумеем мы по всем статьям догнать город - выдержим, омолодимся. Будет и у нас на масленице столько народу, сколько раньше бывало, помнишь? - Босов мечтательно сощурился. - На качелях, на ледянках катались. Шум, игры, веселье...

А теперь тут тихо, хотя и машин развелось больше чем достаточно. Грустно, понимаешь. Без молодого притока крови дряхлеет наша Марушанка.

- И у тебя та же беда.

- Корешок потревожили, не скоро он приживется, обрастет молодыми ниточками. Тут нужен опытный агроном. Что ж, будем стараться. Вдруг да выйдет толк.

Выйдет, если успею!

Несколько минут мы сидим молча, прислушиваясь к монотонно гудящему вентилятору. Выходит, и Босов, с виду такой неумолимо уверенный, твердый, тяготится мыслью о "корешке" - вполне возможно, даже сильнее, мучительнее меня. Где наши ровесники? Их почти нет в хуторе. Разбежались, разлетелись по белому свету - не дозовешься, не докличешься их, не с кем отвести душу, как прежде... Думая об этом, я неожиданно спрашиваю у Босова:

- А почему ты до сих пор не женился?

- Когда учился, было не до женитьбы. Вернулся сюда - впрягся в хомут и тяну. Защита диссертации, председательство... Веришь, некогда и в гору глянуть. Да и на ком я женюсь? Мои девчата давно уже замужем...

бабы, обзавелись детьми, с утра до ночи возятся по хозяйству. Тошно. Прошляпил я свою суженую. Поздно уже.

- У тебя же в приемной невеста сидит - заглядишься.

- Ты брось, брось, - пугается Босов, хмуря свои белесые, до желтизны выгоревшие на солнце брови. - Она еще девчонка. Что с нее взять? В прошлом году не поступила в институт, срезалась на немецком. Ее так и зовут у нас: хуторская невольница.

- Скоро экзамены. Думает она поступать вновь?

- Не интересовался, - отвечает Босов уклончиво, с тем стыдливо-умоляющим выражением глаз, по которому нетрудно определить, что разговор этот ему неприятен.

Дверь кабинета тихонько приоткрывается, и в щель просовывается чья-то взлохмаченная голова в сбитой на затылок шапке из потертых черных смушек.

- Заняты, Матвей Васильевич?

- По какому делу? - сурово глядит на нежданного посетителя Босов.

- По личному. На свадьбу мясца выписать. Говядинки.

- А какой сегодня день?

- С утра был вторник, Матвей Васильевич. - Посетитель, корявый мужичонка в хромовых сапогах, потерянно мнется. Он как застрял в дверях, так и не решается шагу ступить в кабинет.

- Прием по личным вопросам только по средам и пятницам, пора запомнить, - ледяным голосом отчитывает его Босов. - И на дверях, на табличке, белым по черному написано. Будьте добры, прочтите с той стороны.

- Свадьба, Матвей Васильевич.

- Когда?

- В субботу. Тут вам только расписаться, закавычку поставить, мужичонка трясет перед собою мятою бумажкой. - Уважьте. Дочку просватал.

- Приходите завтра, - строго обрывает его Босов.

- Эх!.. - Лохматая голова исчезает, дверь с треском захлопывается.

Босов хмурится и вызывает секретаршу. Таня входит бесшумно, плавно и, как бы одаряя нас цветами своего платья, устремляет на Босова чуть встревоженные, нежные, почти влюбленные глаза:

- Что, Матвей Васильевич?

- Я же предупреждал, мы заняты. Почему ты его пустила?

- Я ему говорю: нельзя, - взволнованно оправдывается Таня. - А Пантелей Макарович не слушается, сам вошел. Я думала...

- Что?

- Извините, Матвей Васильевич, вы разве не знаете?

Он ваш родственник.

Босов слегка краснеет, усмехаясь, качает головой:

- Ну и дела! Говоришь, говоришь, как об стенку горохом. Таня, по-моему, тебе лучше всех известно: я никому не делаю поблажек: ни брату, ни свату. Пожалуйста, в следующий раз будь построже с ними. Пусть привыкают к порядку. Никак, понимаешь, свою старинку не бросают. Ладно, Танюша. Босов взглядывает на часы. - Подоспело время обедать. Принеси-ка нам что-нибудь поесть.