Жребий некроманта. Надежда рода (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Круто, — искренне выдохнул я, ещё более страстно захотев в академию. — А какие есть магические ступени?

— Есть четыре основные ступени: аколит, адепт, престол и магистр. Они делятся на три ранга. Третий — самый низший. Но есть ещё архимагистр. Но данную ступень редко кто получает. Для этого надо быть магистром, который сделал какой-то ощутимый вклад в развитие магии.

— Типо заслуженного академика, — прошептал я себе под нос и следом спросил у парня: — А у тебя уже есть ступень?

— Пока нет. Её присваивают в академии. Но мой дар, даже если его развить, вряд ли вырастет выше уровня адепта третьего ранга. А у потомственных магов дар стартует от аколита первого ранга. И чем выше начальный уровень дара, тем сильнее он будет. Я помню в том году Илюша домой приезжал и рассказал любопытную историю. У парня из небогатой дворянской семьи открылся дар аж уровня адепта первого ранга! Притом что в его роду хоть и появлялись маги, но все они были слабенькими. А тут — такой подарок! Так этого бедолагу чуть не разорвали на части. И эти его хотели к своим рукам прибрать, и те. В итоге он женился на племяннице графа Рюмина и теперь при дворе Его Императорского Величества как сыр в масле катается.

Шурик завистливо вздохнул, подперев подбородки кулаком. И я поддержал его таким же завистливым, протяжным вздохом, идущим из самой души.

Мы немножко помолчали, представляя себя на месте этого парня. А потом я проговорил, взглянув на Санька:

— Слушай, а с какого возраста вообще можно вступать в законный брак?

— Обычно, с семнадцати, но ежели с позволения Императора, то можно и раньше, — ответил Шурик, который уже начал сонно зевать. — А ты чего? Уже невесту приглядел? Тогда жди ещё годок. Тебе же шестнадцать по паспорту.

— А согласие девушки нужно получать или достаточно договориться с её отцом? — продолжил я прощупывать почву. В будущем эта информация обязательно пригодится.

— Достаточно благословения отца.

Ясно. Похоже, здесь девушки выходят замуж за того, на кого папенька пальцем покажет. Вот невеста Хрюна и страдает.

Шурик ещё раз зевнул — с подвыванием, протяжно. И предложил, осоловело хлопая глазами:

— Спать?

— Давай, — согласился я и вытянулся на узкой полке.

Тучный Санек с горем пополам улёгся на своей и с ноткой грусти протянул:

— А дома мамка молочка бы мне сейчас подогрела, перину взбила…

— Забудь. Впереди теперь тебя ждёт гранит науки, холод общаги и голод пустых карманов, — насмешливо выдал я и перевернулся набок — лицом к стенке. Так я и уснул.

Ночь прошла без происшествий, а рано утром поезд начал приближаться к Царьграду. Железная дорога в этом месте делала изгиб, поэтому я через окно смог увидеть город. Он находился на берегу довольно широкой реки, по которой чинно ползали пароходы. Они выбрасывали в воздух клубы чёрного дыма и активно работали гребными колёсами.

Сам город оказался обнесён высокой белокаменной стеной. Она раза в два превышала ту, что защищала Калининск. И орудий на ней блестело не в пример больше. Пряталось же за стеной под миллион горожан. Меня, конечно, такой цифрой не удивить. А вот Шурик раскрыл рот и не мог даже вообразить сколько это.

И его физиономию ближайший час не покидало ошарашенное выражение. Он будто попал в другой мир, хотя, по сути, для него это и был другой мир. Даже высокое, со шпилем, здание вокзала поразило его. А уж когда мы вышли на умытую дождём улицу — тут его глаза едва не вылезли из орбит.

Вокруг было множество по-разному одетых людей, сплошной стеной росли пятиэтажные разноцветные здания с затейливыми лепными фасадами, украшенными барельефами. А посередине покрытой асфальтобетоном улице по блестящим рельсам скакал красный трамвай. И рядом с ним шныряли «глазастые» автомобили с колёсами похожими на мотоциклетные.

Некоторые из машин оказались с открытым верхом — и мы узрели мягкие сиденья-диваны и рули, напоминающие сильно уменьшенное тележное колесо. А катались в этих тачках разодетые дамочки с затейливыми шляпками и господа в дорогих костюмах и с котелками на головах.

Помимо автомобилей я увидел наёмные экипажи с кучерами и лошадьми. Да и вообще — кареты и прочие повозки ещё не изжили себя. Их оказалась примерно столько же, сколько машин.

В воздухе же смешались тысячи ароматов: угарный газ, канализация, навоз, человеческий пот, запах свежей выпечки, дамских духов… А от обилия звуков неподготовленный человек, вроде Сашки, мог оглохнуть. Над улицей разносились противные писки автомобильных клаксонов, конское ржание, женский смех, грубые мужицкие реплики низшего сословия, звон колёс трамвая, крики продавцом и попрошаек…

Шурик как-то весь скукожился, стоя на выложенном серыми булыжниками тротуаре, и беспомощно посмотрел на меня. А я ободряюще похлопал его по плечу и иронично проронил:

— Что, разочаровался? Маловата столица? Ну, ничего.

— Наоборот… — промычал парень дрожащим голосом. — Всё такое огромное. Я будто песчинка.

— Привыкай, — хмыкнул я и ещё раз окинул взглядом Царьград. Он в целом оказался похож на Санкт-Петербург. Авось мне удастся обосноваться здесь с комфортом. А пока же нам надо разыскать Илью. Он должен ждать нас где-то тут.

Глава 5

Неожиданно к Сашке сзади подлетел парень лет двадцати пяти, приставил к его спине указательный палец и гаркнул на ухо:

— Стоять, бояться, руки не прятать!

Шурик подскочил на месте, уронил потёртый чемодан и поднял ладони. Незнакомец же довольно заржал и произнёс:

— Трусоват ты, братец.

— Это я от неожиданности, — смешался Шурик. На его объёмных щёчках появился стыдливый румянец. — Вечно ты, Алёшка, со своими шуточками.

— Всё верно говоришь, Александр, — степенно проговорил ещё один парень примерно двадцати шести или чуть больше лет. Похоже, это и есть Илья.

Он только что подошёл к нашей троице уверенным размашистым шагом. И я сразу же обратил внимание на его приталенный тёмно-синий мундир с начищенными медными пуговицами, которые ярко сверкали на солнце. Ещё у него имелась фуражка с неизвестным мне гербом, кожаная портупея, сабля с красными рунами на эфесе и револьвер в кобуре. И он был единственным из нас четверых, кто носил оружие на виду.

Внешне оба старших брата оказались похожи на Шурика. Такие же курчавые, светловолосые, с голубыми глазами и крупными чертами лица.

Илья был образцово выбрит, выглажен и являлся самым крупным из братьев. Его рост составлял где-то метр девяносто, а вес под сто килограммов. Крупные мышцы едва не рвали мундир. А строгий взгляд поселился на серьёзном лице, будто вырезанном из камня.

Алёшка же на фоне обоих братьев выглядел глистой. Он оказался довольно худощавым, с впалыми щеками и острым кадыком. И взгляд у него был с прищуром, лукавый. Под носом росли тонкие щегольские усики, а на губах блуждала задорная полуулыбка.

Я с лёгким удивлением почувствовал, как от Лёхи тянет перегаром. Кажись, братец провёл весёлую ночку. Его серая рубашка оказалась порядком помята и немного торчала из чёрных штанов, а на ботинках красовалась застарелая пыль и потёки грязи.

Илья неодобрительно покосился на Алёшку, хмыкнул, а потом посмотрел на меня и проронил мужественным голосом киногероя:

— А ты, стало быть, мой новый брат. Отец мне на той неделе телефонировал и рассказывал о том, что у вас там произошло.

— Иван, — вежливо преставился я и пожал его протянутую руку. Она оказалась широкой, как лопата, мозолистой и твёрдой. И когда только Макар успел смотаться на телефонную станцию? Ума не приложу.

— Илья, — проронил здоровяк, отпустил мою руку и ткнул пальцем в сторону другого брата. — А это Алёшка. Он не всегда выглядит как выпивоха.

— Нормально я выгляжу, — огрызнулся тот и небрежно заправил рубашку в штаны. — Вот и всё. Жених.

— Ладно, нечего на месте без дела топтаться. Нас возница ждёт. За мной, — махнул рукой Илья и быстро пошёл по тротуару, держа спину по-военному прямой.