Апокалипсис «Фунги» (СИ) - Сергей Панченко

После ужина меня сразу потянуло в сон. Отец хотел продолжить разгадывать кроссворды, но свет отключили. Я уже почти уснул, когда через закрытые веки резанул свет. По коридору раздались шаги. В комнату открылась дверь. На пороге стоял офицер.

— Слушайте меня! Два раза повторять не буду. Приказ изменился и мы покидаем территорию лагеря. Для вашей защиты мы оставляем на каждую комнату по четыре автомата и достаточное количество патронов. Теперь защитой вы будете заниматься сами. Надеюсь, среди вас найдутся те, кто служил Родине.

Офицер бросил автоматы у порога и поспешил удалиться. Я понял, что это шанс и побежал за ним следом.

— Товарищ майор, возьмите меня с собой. Я инженер-автомеханик, пригожусь вам. У меня хорошие рекомендации на работе. И отца возьмите, он по буровым вышкам специалист, в любых железках сечет.

— Нет! — Не поворачивая головы ответил военный.

Я остановился, как вкопанный. Безаппеляционный тон майора сразу охладил мой пыл. Пришлось вернуться назад не солоно хлебавши. Отец посмотрел на меня. Я ответил ему красноречивым взглядом. Он встал и взял один автомат.

— Пойду посмотрю где они патроны оставили. — Отец повесил автомат на плечо и вышел в коридор.

За окном зарычали моторы и стали отдаляться. Остальные мужчины из нашей комнаты, поднялись, разобрали автоматы и пошли следом за отцом. Я пошел за ними. В фойе, у самого выхода стояли несколько зеленых ящиков с патронами. Отец уже сбил крышку с одного. Достал из ящика цинк, вскрыл его и забивал магазин патронами. Остальные, кому досталось оружие последовали его примеру.

Отец мой, по натуре не командир. Ему проще все сделать самому, чем пытаться заставить кого-то. Он молча поднялся и пошел к воротам. Военные оставили прожекторы включенными и закрыли за собой ворота. Зато в лагере начался поиск лидера. Вместо реального дела люди начали собачиться. Никто не хотел подчиняться кому-то одному, сразу поднимал насмех любые предложенные меры. Мне все это напомнило курятник и я вышел на улицу к отцу. Он стоял внутри бетонного блок-поста у центральных ворот и вращал рукоятку прожектора в стороны.

— По периметру надо встать. Смены организовать.

— Там сейчас друг другу в горло вцепятся. Все орут, а дела нет. — Поделился я последними наблюдениями.

— Вот что за природа такая человеческая. Как ситуация требует дисциплины, все превращается в балаган.

— Не говори. Надеюсь, до завтра появится подобие порядка.

— Подобие, сынок, не спасет нас в такой ситуации. Тут нужна стальная рука, чтобы безоговорочно подчинялись. Сейчас каждый начнет тянуть одеяло на себя.

— Не хочешь попробовать, пап?

— Нет, спасибо. У них автоматы, они теперь возомнят себя вершителями судеб. Пусть, как хотят. Давай, подумаем о себе сами и придумаем запасной план, на всякий случай.

— Давай. Есть уже наметки?

— Я не Наполеон, пока один план — дожить до утра. В темноте, я думаю, опаснее передвигаться.

— Наверно, слыхал какими шустрыми становятся зараженные?

— Слыхал.

Спорящие мужики высыпали на улицу. Они не унимались, предлагая свои «безальтернативные» варианты обустройства лагеря. Если бы сейчас на территорию вторглись враги, банда вопящих мужчин не смогла бы их заметить до последнего момента. Отец поставил рычаг переключения огня в крайнее нижнее положение, на стрельбу одиночными. Высунул ствол в бойницу и выстрелил. Толпа затихла.

— Показалось! — Крикнул он затихшей толпе.

Постепенно мужики разошлись по периметру и заняли места рядом с прожекторами.

— Они хоть договорились со сменами? — Поинтересовался отец. — Хотя нам все равно. Давай ложись спать, придешь меня часа в четыре сменишь.

— Ладно. Пойду, прилягу. Ты осторожнее пап. Сразу стреляй, если что заметишь.

— Иди, спи спокойно.

Я ушел в полной уверенности, что мой отец все сделает как надо.

Телефон запищал за пятнадцать минут до времени, когда мне нужно было идти меняться. Я с удовольствием вышел на свежий ночной воздух. В здании народу было, как селедки в бочке. Они потратили весь кислород, отчего я проснулся как с легкого похмелья.

Отец увидел мое движение и осветил прожектором.

— Ну, как? Все тихо?

— Да как сказать. Вроде тихо, но время от времени слышал шорохи. Может лисы или зайцы, кто их знает, в темноте не разберешь. Поспал хоть немного?

— Поспал, но там духотища, хоть на улице спи.

— Наверно так и сделаю. Я лестницу пожарную видел на той стороне. Пойду заберусь на крышу и посплю там. Слышишь? — Отец замер и прислушался.

Я тоже напряг слух, но ничего не услышал.

— Неа, не слышу.

— Мерещиться уже. Ладно, давай бди, я в восемь приду.

Отец ушел. Через пару минут я услышал как гулко стучат его ботинки о металлическую лестницу. Тишину нарушали привычные звуки ночи. Стрекот сверчков, крики ночных птиц. Я переходил от одной бойницы к другой, напряженно вглядываясь дальше границ света. Может быть от напряженного вглядывания и вслушивания мне стали чудиться посторонние шумы. Я поворачивал прожектор в сторону звука, но там ничего не было. Мне, признаться было немного страшно, даже с оружием в руках и в защищенном помещении.

Снова послышались звуки. Свет прожектора метнулся в их сторону. Мне показалось как из пятна света в сторону темноты промелькнула тень. Уже и зрительные галлюцинации начались, а я только заступил на пост. Не доживу до утра, как Хома Брут. Я решил немного отвлечь себя цитированием стихов, которых знал немало. Тихо бубня себе под нос произведения классиков, удалось немного снять напряжение. Но это до первого явного шороха. Луч прожектора снова заметался, выискивая в темноте его источник. Снова никого. Но готов поклясться, что звук был явный. Я заметил, что последний стих заклинило на одном четверостишии, которое я повторил уже раз двадцать.

— Твою мать! — Ругнулся я на проделки своего сознания. Помассировал глазные яблоки, через веки и снова уставился в темноту.

Свет двигался из стороны в сторону, выхватывая детали которые я уже заучил наизусть. Кустик, дерево, табличка, человек… Человек! Я не поверил своим глазам. На дороге стоял человек. Просто стоял и смотрел в мою сторону. Так мне казалось. Я не знал что делать. Никаких инструкций на этот счет у меня не было. Я внутренне готов был стрелять в любого зараженного человека, которого как мне думалось сразу смогу опознать. Кто был передо мной? Человек не двигался. На всякий случай я навел прицел ему в голову. Мне сейчас хотелось, чтобы пришел кто-нибудь постарше и взял на себя ответственность. Стыдно признаться, но я растерялся.