Печать скорби - Александр Бушков

– Тебя как звать?

– Н’генга, – последовал незамедлительный ответ.

– Когда-нибудь встречал таких людей, как я? С белой кожей, в незнакомой одежде?

Н’генга тут же помотал головой.

– А слышал о таких, как я? Может, старики рассказывали?

Тот же жест. Ну да, ждать другого ответа было бы верхом кретинического оптимизма…

– А почему не удивился, когда меня увидел?

Н’генга пожал плечами:

– Много кто в лесу жить…

Сварог непроизвольно хмыкнул.

– Золотые слова… Как называется твое племя?

Н’генга опять пожал плечами и смущенно посмотрел на белого товарища по плену:

– Не понимать. Называться – «племя», и всё…

– Ясно, – кивнул Сварог. – И как далеко твое племя?

– Не знать. Далеко. Туда, туда, туда, – он махнул рукой в разные стороны света, – там где-то.

– А мы где сейчас находимся?

Н’генга внимательно огляделся и сообщил уверенно:

– В лесу.

Сварог терпеливо кивнул. И попытался зайти с другой стороны:

– Ты видел где-нибудь… э-э… звериные тропы, ровные, как копье, без травы, широкие, с незнакомым, незвериным запахом?

– Нет, – сказал Н’генга.

– А такие… летающие штуки в небе, которые вроде бы и птицы, но… – Сварог понял, что несет чушь, вздохнул: – Ладно, забудь, – и вдруг вспомнил: – Стой-ка. А с тобой ведь старик был!

– Ты не помнить? – очень тихо спросил Н’генга, глядя на Сварога.

Сварог опустил взгляд на свою изодранную одежду. Одежда была перепачкана глиной. Глиной с берега безымянного ручейка…

Н-да. Значит, не все события прошедших суток ему пригрезились, были и моменты просветления. И этот сумасшедший бег через лес, и эпизод на берегу ручья… Вот ведь черт, а?! Не-ет, ребята, пора валить от туземцев, пора-пора, пока окончательно крышу не демонтировали, валить – а там будь что будет…

И тут, словно прочитав его дезертирские мысли, туземцы зашевелились, принялись подниматься на ноги. Нет, ничего они не прочитали – просто на полянке появился давешний вождь. Видок у него был, надо сказать, как у Штирлица, который только что узнал, будто бы Геббельс есть русский разведчик и теперь Максим Максимыч переподчиняется лично ему. Он почтительно приблизился к пленникам (Сварог инстинктивно напрягся, изготовившись к акции), посмотрел на бледнолицего пришельца весьма странно, то ли со страхом, то ли с почтением, вдруг бухнулся на колени и протянул на вытянутых руках некий весьма странный предмет.

Сварог непроизвольно всмотрелся.

Предводитель держал в руках не что иное, как нож с ручкой в форме муравья; нож, на первый взгляд сделанный из слоновой кости и выкрашенный в густой черный цвет: вот, пожалуйста, трехгранное короткое лезвие, по длине не превосходящее сигаретную пачку. Прямая короткая гарда и рукоять. Самой любопытной частью, несомненно, являлась рукоять. Она состояла из двух частей, размером и формой напоминающих перепелиные яйца, словно вросшие друг в друга, одно поменьше, другое побольше. Рукоять была покрыта резьбой, что лишь добавляло ей сходство с громадным черным муравьем. А вообще-то… Ну да, ежу понятно, что рукоять сделана в виде одного из местных божков, которых тут у каждого племени наверняка что блох на сучке. Верхнее «яйцо» – голова, нижнее – туловище, на голове вырезан единственный глаз над растянутой до ушей улыбкой (местный циклоп, что ли?), на нижнем, большом «яйце» вырезаны короткие ручки, сцепленные на брюхе.

И – опять же: ни малейшего проявления колдовства. Все буднично и банально…

Подождав, пока Сварог налюбуется на антикварную штуковину, предводитель отполз на шаг. Против ожиданий нож он не отдал, просто показал и спрятал куда-то за спину, потом забормотал что-то по-своему, едва порванные Свароговы сапоги не лобызая, потом аккуратненько так, испуганно коснулся его колена кончиком копья: вставайте, граф, – мол, вас ждет путь-дорожка.

Сварог недоуменно посмотрел на Пятницу по имени Н’генга. И Пятница по имени Н’генга лишь подтвердил его догадку:

– Он передавать, что ты уже не плохой. Ты просто другой…

И без того Сварог понял, что его статус изменился. Вот только вопрос: в лучшую сторону или в худшую? Намерение рвать когти исчезло: все ж таки среди людей лучше, нежели среди ночных зверей…

Глава пятая

КОЕ-ЧТО О ПРОБЛЕМАХ ШАМАНИЗМА В ЭКВАТОРИАЛЬНЫХ РАЙОНАХ

– Блин-компот, – по-русски простонал Сварог.

Простонал, когда разлепил веки и увидел круг неба над головой, не сказать чтобы очень большой, зато какой-то чересчур уж правильный – в геометрическом смысле. По голубому, высокому небу проплывало какое-то чахлое облачко. А потом небосвод закрыл собою чей-то мутный расплывчатый силуэт. Сварог сосредоточился, сфокусировал взгляд и… узнал нависшего над ним человека. Вот тут-то и вырвался стон. Значит, все, что было, не пригрезилось. Ж-жаль…

Последнее, что он помнил – как шли по лесу уже впотьмах. Ни зги было не видно, а они все шли и шли. Сварог двигался на автомате, вперив взгляд в спину идущего впереди аборигена. Не было ни мыслей, ни желаний, ничего. И в какой-то момент, видимо, под воздействием туземного зелья, он окончательно отключился. Один в один как бывает с теми, кто злоупотребляет алкогольными возлияниями. Выпивает человек еще одну «соточку», и вдруг все куда-то пропадает. А обнаруживает он себя уже утром с начисто потерянными воспоминаниями о вчерашнем вечере. И нередко – в чужой постели.

– Где я? – едва слышно выговорил Сварог. Слова добывались из горла, как вода из колодца посреди пустыни: с преогромнейшим трудом.

– Ягуа внизу. Сидеть, – Пятница-Н’генга приветливо ему улыбнулся. И, видимо, чтобы не надоедать белому человеку, куда-то исчез из поля зрения.

– Какой еще ягуа… – Сварог заставил себя подняться.

Е-мое! Повело и закачало. В башке форменный ералаш, а во рту малоприятный кислый привкус. И в мыслях творилось черт-те что. Вдруг на полном серьезе подумалось: а что если он стал жертвой эксперимента над человеческим мозгом и все происходившее с ним, вся та жуть, которую он пережил, – это не более чем спровоцированная злой научной волей иллюзия, и сейчас за ним сквозь стекло или в микроскоп наблюдает очередной доктор Моро, ухмыляется и делает пометочки в журнале наблюдений за подопытными крысами о двух ногах, одну из которых зовут Сварог. И тогда в полный рост встает вопрос: с какого момента его погрузили в эксперимент? Где заканчивается реальность и начинается иллюзия? Была ли Африка, была ли Димерея, Корона, Талар или… или вообще вся его жизнь – фантом?

Но качка постепенно затихала, окружающее переставало мотаться туда-сюда – так останавливаются качели, которые уже не толкает ничья рука.