Русская басня - Николай Леонидович Степанов

class="v">             На огороде гряды,

И, встретившись несчастному сему,

Что выработал он, все отдал то ему.

С ползущим воином работник сей свидетель,

В каком презрении прямая добродетель.

ПОДЬЯЧЕСКАЯ ДОЧЬ

                        Не ложно,

                        Что можно

          Себя по виду обмануть

       И тварью тварь почесть иною;

       Случилось ныне то со мною,

       Не на прямой попал я путь.

Кокетку видел я в подьяческой беседе,

У регистратора быв в праздник на обеде;

Я сам не ведаю, как я туда зашел,

А то еще чудняй, кокетку тут нашел:

              Кокетствовать не в моде

              Подьяческой породе.

И помнится, нигде того в указах нет,

              Чтоб им носить корнет;

Льзя им чепец носить, треух, а по приволью,

       И шапку иногда соболью:

К уборам эдаким приказных женщин лоб:

И можно им носить кумачну телогрею.

       От самых пят по шею;

   А на этой — корнет и флеровый салоп.

По-благородному она всю речь варила,

Новоманерными словами говорила;

Казалося, что в ней была господска кровь.

То фрукты у нее, что в подлости морковь;

Тут, сидя, не пила ни кислых щей, ни квасу

И спрашивала, где промыслить ананасу;

Коврижки сахарной кусочки клала в рот

       И знала то, что это цуккерброт.

По моде нынешней некстати все болтала.

               Некстати хохотала.

          Играть хотела и в трисет,

               Да троек нет;

Подьячие из карт те карты выбирают,

Понеже ни в трисет, ни в ломбер не играют.

Нахлюставшись, писцы о взятках стали врать,

И что-де подлежит за труд и кожу драть,

               Не только брать;

За то ругают нас, да это нам издевка.

          При сих словах вздохнула девка

              Во всю девичью мочь

          И отошла, зардевшись, прочь.

          Она подьяческая дочь.

Блаженной памяти ее родитель грешен,

               За взятки он повешен;

               До взяток был охоч

               И грабил день и ночь.

Живот его остался весь на рынке;

Однако деньги все осталися ей в скрынке.

БОЛВАН

     Был выбран некто в боги;

Имел он голову, имел он руки, ноги

                 И стан;

Лишь не было ума на полполушку,

И деревянную имел он душку,

Был идол, попросту, Болван.

И зачали Болвану все молиться,

     Слезами пред Болваном литься

          И в перси бить;

Кричат: «Потщися нам, потщися пособить!»

          Всяк помощи великой чает.

                 Болван того

                 Не примечает.

                 И ничего

                 Не отвечает:

Не слушает Болван речей ни от кого,

     Не смотрит, как жрецы мошны искусно слабят

     Перед его пришедших олтари,

                 И деньги грабят

Таким подобием, каким секретари

                 В приказе,

Под несмотрением несмысленных судей,

Сбирают подати в карман себе с людей,

     Не помня, что о том написано в указе.

     Потратя множество и злата и сребра

И не видав себе молебщики добра,

     Престали кланяться уроду

     И бросили Болвана в воду,

Сказав: «Не отвращал от нас ты зла,

Не мог ко счастию ты нам пути отверзти!

Не будет от тебя, как будто от козла,

     Ни молока, ни шерсти».

КОБЕЛЬ И СУКА

У Кобеля взяла для нужды Сука ларь.

    Просила так: «Пожалуй, государь,

         Пусти меня в него на время,

         Поколь мое пройдет беремя,

                А сам ты выйди вон».

                Не грубиян был он:

                Она брюхата —

                К ее услугам хата.

    Почтенье к дамам он имел,

И как на свете жить, он это разумел.

Благополучно тут на свет пошли щенятки,

    И ползают робятки;

    Пора квартеру покидать,

Да просит и она, и сыновья, и дочки

         У Кобеля отсрочки.

Учтивый кавалер отсрочку должен дать.

Еще, еще, и так давно прошло беремя:

Стоялице съезжать давно с квартеры время.

Вздурили наконец отсрочкою его.

«Ступайте,— говорит,— из дома моего».

А Сука уж не так хозяина встречает

И напрямки ему: «Не выйду,— отвечает.—

                Поди ты прочь,

                А мне отсрочь

    И помни, позабыв пустые враки,

Что стали уж мои щенки теперь собаки».

ВОЛКИ И ОВЦЫ

Не верь бесчестного ты миру никогда

И чти врагом себе злодея завсегда.

     С волками много лет в побранке овцы жили,

                С волками наконец

          Установлен мир вечный у овец.

А овцы им собак закладом положили.

Одной овце волк брат, той дядя, той отец;

Владычествует век у них Астреи в поле,

И сторожи овцам не надобны уж боле.

Переменился нрав и волчье естество.

                А волки, дав овцам отраду,

                      Текут ко стаду

                На мирно торжество.

Не будет от волков овцам худых судьбинок.

                Хотя собак у стада нет;

                Однако римляне сабинок

                Уносят на подклет.

Грабительски сердца наполнилися жолчью;

Овечье стадо все пошло в поварню волчью.

ЗАЯЦ

Толкнул какой-то Льва рогами зверь:

          За то скотине всей рогатой

              Несчастие теперь

               И ссылка платой.

                    В приказ

              Пришел о том указ.

          Готов осмотр, и высылка готова.

          Ступай, не говори ни слова,

              И