Сестра Грибуйля - Софья Сегюр

– И эта туда же, – сказал Грибуйль, выйдя на улицу, – что за мерзкие людишки, даже смешно! А так любезничают с госпожой Дельмис!

– Это печально! – сказала Каролина. – Ведь господа Дельмис очень добры со всеми.

ГРИБУЙЛЬ. – Гм-гм!

КАРОЛИНА. – Ну что ты? Почему ты хмыкаешь? Да таким грубым голосом?

ГРИБУЙЛЬ. – Потому что… я не хотел тебе говорить, но все-таки скажу. Совсем недавно госпожа Дельмис была не очень-то добра с тобой… за платья… помнишь?

КАРОЛИНА. – Дело в том, что она подозревала мой обман, думала, что я испортила ее платья.

ГРИБУЙЛЬ. – А почему она так решила? С чего она взяла, что ты на такое способна? Почему, вместо того, чтобы слушать эту злую Розу, она не пришла к тебе за разъяснениями?

КАРОЛИНА. – Она не могла поверить, что Роза настолько зла, чтобы так оболгать меня.

ГРИБУЙЛЬ. – А поверить, что ты настолько зла, чтобы ее так обмануть, она смогла?

КАРОЛИНА. – Грибуйль, ты становишься слишком мелочным; будь добрее и снисходительнее: прощай тех, кто тебя обижает.

ГРИБУЙЛЬ. – Я согласен прощать тех, которые меня обижают, но не тех, кто обижает тебя.

КАРОЛИНА. – Если бы Господь поступал, как ты, Грибуйль, мы не были бы счастливы.

ГРИБУЙЛЬ. – У Господа никогда не было обиженной сестры.

КАРОЛИНА. – Это правда, но у него была мать! Это еще тяжелее!

ГРИБУЙЛЬ. – Гляди-ка, а ведь верно!.. Впрочем, раз мы поступаем на службу к госпоже Дельмис по ее собственной просьбе, я даже мог бы ее простить… Так и быть, прощаю.

Каролина только улыбнулась в ответ, входя к г-же Пирон, чтобы вернуть ей, как и другим дамам, работу, которую не успела сделать.

– Это безобразие! – сердито сказала г-жа Пирон. – Как можно браться за работу, если ее не собираются заканчивать! Весьма неделикатно с вашей стороны, мадмуазель!

КАРОЛИНА. – Да, вы справедливы, сударыня, и поймете поэтому, что я не могла предусмотреть ни смерти бедной матушки, ни предложения госпожи Дельмис.

Г-ЖА ПИРОН. – Можно было заставить госпожу Дельмис подождать, пока вы закончите мои платья. Она бы не умерла от ожидания и думаю, что вы – тем более.

КАРОЛИНА. – Госпожа Дельмис находится в большом затруднении по причине ухода мадмуазель Розы…

Г-ЖА ПИРОН. – Роза ее покинула? Я очень довольна! Отличный урок; это ее научит лучше обращаться с прислугой. Ах! Значит, Роза ушла? А вы знаете, почему? Ну, расскажите же, Каролина.

КАРОЛИНА. – Я не присутствовала при этом, сударыня, ничего не знаю и ничего не могу вам рассказать.

Г-ЖА ПИРОН. – Ну-ну, моя маленькая Каролина, не будьте такой скрытной, я никому не передам, честное слово. Был скандал? Это Роза сама ушла или госпожа Дельмис ее выгнала? Что сказал господин мэр? А он знал, что Роза уйдет?

КАРОЛИНА. – Прошу прощения, сударыня, но я действительно ничего не знаю о том, что вы меня спрашиваете.

Г-ЖА ПИРОН. – Дурочка! Вы так себя ведете, как будто уже вошли в семью этих Дельмисов. Имейте в виду, вы там долго не задержитесь: это я вам точно говорю… Она женщина требовательная, скупая, вспыльчивая, кокетливая, невыносимая… Желаю вам всевозможного удовольствия от службы. Там будет о чем поучиться молчать; много хорошеньких штучек можно было бы порассказывать об этих людях, если бы кое-кто пожелал! Прощайте, мадмуазель.

И г-жа Пирон ушла к себе, со всей силы хлопнув дверью. Грибуйль исподтишка посмеивался; прежде чем последовать за вышедшей сестрой, он тихонько подошел к двери комнаты и, повернув ключ, закрыл замок на два оборота, а затем догнал Каролину в тот момент, когда она оглянулась в поисках брата.

КАРОЛИНА. – Зачем ты остался? Что ты делал у госпожи Пирон?

– Я ее наказал, – заявил Грибуйль, потирая руки, хохоча и подпрыгивая.

– Наказал? Как? – спросила ошеломленная Каролина.

ГРИБУЙЛЬ. – Я закрыл ее на двойной запор! Ха-ха-ха! Она посажена в тюрьму за свою злобность.

КАРОЛИНА. – О! Грибуйль! Она взбесится, когда это обнаружит!

ГРИБУЙЛЬ. – А нам-то что? Тем лучше! Она заслуживает наказания, раз оказалась такой злой.

КАРОЛИНА. – Грибуйль, вернись и открой: она может пожаловаться и причинить нам большие неприятности.

ГРИБУЙЛЬ, с беспокойством. – Тебе, Каролина?

КАРОЛИНА. – Да, и мне и тебе. Иди скорее, братец, открой, пока она не обнаружила твою проделку.

Грибуйль побежал обратно и вошел в дом; только он хотел повернуть ключ, как услышал вопли г-жи Пирон:

– Кто меня здесь закрыл? Откройте скорее!

ГРИБУЙЛЬ. – Это я, сударыня! Я, Грибуйль.

Г-ЖА ПИРОН. – Дурак! Негодяй! Я подам жалобу на тебя и твою дурищу-сестру! Открой сейчас же!

ГРИБУЙЛЬ. – Нет, я открою только когда вы пообещаете, что ничего не сделаете сестре.

Г-ЖА ПИРОН. – Ничего я не обещаю и не собираюсь ничего обещать; захочу написать жалобу – напишу; открывай сейчас же!

ГРИБУЙЛЬ. – Если вы скажете хоть слово, я расскажу госпоже Дельмис все, что вы тут про них наговорили, и как вы расспрашивали Каролину, и как вы разозлились, что она не захотела передавать никаких сплетен о господах Дельмис.

– Несчастный дурак! – в бешенстве вскричала г-жа Пирон, – он ведь так и может сделать, как говорит! Это же полный идиот!.. Ладно, открывай; обещаю, что ничего не скажу.

ГРИБУЙЛЬ. – Поклянитесь!

Г-ЖА ПИРОН. – Да, клянусь, открывай скорее!

– Готово! – сказал Грибуйль, повернул ключ и обратился в бегство, не дожидаясь, когда г-жа Пирон откроет дверь, – и поступил правильно, потому что она держала в руках полный кувшин воды, который намеревалась выплеснуть на Грибуйля, как только дверь приоткроется; но тот уже был далеко, и в то время, как г-жа Пирон издавала горестные вопли, понапрасну залив пол и не утолив жажду мести, Грибуйль, насмешливо попрощавшись, догонял сестру, хохоча во все горло.

– Почему ты смеешься, Грибуйль? Что ты опять устроил? – спросила слегка встревоженная Каролина.

Грибуйль описал сцену, которая только что произошла между ним и госпожой Пирон. Каролина хоть и побранила брата, но не могла не разделить его веселье; они вернулись домой, приготовили скромный ужин и отправились спать, закончив последние хлопоты по уборке дома, который им предстояло покинуть на следующий день.

Грибуйль как следует выспался, вскочил по первому зову сестры, наскоро оделся и отправился с ней к г-дам Дельмис. Там все еще спали; они пошли на кухню, чтобы приняться за приготовления к завтраку.

– Какой тут беспорядок! – сказала Каролина.

– Да, работы будет предостаточно, – отвечал Грибуйль.

КАРОЛИНА. – Иди поищи метлу и принимайся подметать, а я пойду помою посуду.

Грибуйль отправился в буфетную.

– Ах! – воскликнул он при виде груды осколков. – Погляди, сестрица! Фарфор, хрусталь – все разбито!

Прибежавшая Каролина закричала вслед за Грибуйлем:

– Боже мой! Боже мой! Что скажет мадам? Лишь бы она не решила, что это мы все переломали!

ГРИБУЙЛЬ. – Ни одной целой тарелки, ни чашки, ни стакана! Войти некуда, чтобы не наступить!

КАРОЛИНА. – Гляди, вот метла: смети все в кучу, надо немного расчистить пол.

Они принялись за работу, и, благодаря их усердию и умению Каролины быстро наводить порядок, вскоре не осталось никаких следов буйства мадмуазель Розы, кроме кучи битой посуды, которую Каролина собиралась показать хозяевам.

КАРОЛИНА. – Вот ведро, сходи к колодцу. Надо растопить печь и согреть воду.

Через некоторое время в очаге уже потрескивал огонь и вода кипела в начищенном до блеска чайнике.

В в кухню вошла г-жа Дельмис.

– Уже взялись за работу! – сказала она с довольным видом. – Уже и кухню прибрали? Она в этом весьма нуждалась.

КАРОЛИНА. – Да, сударыня, мы с братом все подмели и почистили.

ГРИБУЙЛЬ. – Не хотите ли взглянуть, сударыня, что творится в буфетной? Только не подумайте, что это я или Каролина все переколотили.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Нет, нет, я знаю, в чем дело: это Роза разбушевалась, когда мы ее выгнали.

КАРОЛИНА. – Известно ли вам, сударыня, что фарфор и хрусталь полностью разбиты?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Знаю; вчера видели. Надо собрать все это, Грибуйль.

КАРОЛИНА. – Уже сделано, сударыня.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Уже! Отлично вы потрудились!

ГРИБУЙЛЬ. – Да, сударыня, уж это всегда так. Мы с Каролиной умеем работать; надеюсь, что вы будете довольны нашим усердием.

КАРОЛИНА. – Помолчи, Грибуйль. Хвастаться нехорошо.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Пусть говорит, Каролина; напротив, лучше всего, если бедный мальчик будет говорить все, что придет в голову.

ГРИБУЙЛЬ. – Вот видишь, Каролина, вечно ты меня останавливаешь, а мадам хочет, чтобы я говорил. Но если бы я рассказал вам, сударыня, все, что придет в голову! Сколько я вчера понавидал и понаслушался!..

КАРОЛИНА. – Ну, хватит, Грибуйль; мадам наскучит тебя слушать.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Нет-нет, напротив! Бедный мальчик! пусть себе говорит.

КАРОЛИНА. – Просто я боюсь, чтобы он… не злоупотребил добротой мадам, и…

ГРИБУЙЛЬ. – То есть ты боишься, что я расскажу мадам, что нам вчера наговорили ее подруги… Ну и забавные же у нее подруги!