Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дождь затихал. Замолкли и колокола, а по площади раскатились задорные крики зазывал. Засновали продавцы с лотками, полными пряников и сахарных кренделей, а торговцы – те, что не боялись мороси, – вновь открыли свои лавки. Запах стоял чудесный – чистая весенняя свежесть.
Лале откашлялся.
– Не отчаивайтесь вы, госпожа Ольжана. Уверен, мы придумаем, как не пересечься с чудовищем.
Духи! Самому-то не страшно?.. Ольжана понимала, что это постаралась госпожа Кажимера – кто-кто, а она любого бы убедила, что путешествовать с девушкой, за которой идёт тварь из северных сказок, не так уж и опасно.
– Его зовут Беривой. – Ольжана смотрела, как ребёнок выклянчивал у отца крендель. – Он дружинник господаря Нельги, и он оказался в этой шкуре по моей вине. Вы слышали об этом? Может, вам рассказывали: тот, кто создал Сущность из Стоегоста, улучил момент. Он выбрал себе в жертву дружинника, которого покромсало моё колдовство. Госпожа Кажимера выяснила это после того, как на меня напала Сущность, – и то, что чудище рукотворное, и то, что оно меня ненавидит. Ну и то, что под этой шерстью – Беривой.
Ей ужасно захотелось рассказать это – всё сразу, как водой плеснуть. Объяснить, во что Лале ввязался.
– Я будто вязала кружево мясницким крюком. Да, вот такие были мои чары… Возможно, вы услышите, что я безответно влюбилась, поэтому и взялась за привороты. Но я лишь упражнялась в искусстве госпожи Кажимеры и думала, что такого человека, каким был Беривой, моё колдовство не проймёт. Но нет, нет… Я ошиблась и не рассчитала силы.
Она провела рукой по волосам. И без того кудрявые, они распушились от дождя.
– Я глубоко поддела его сердце: разум, мысли, чувства – всё в Беривое перемешалось. Я прибежала к госпоже Кажимере в слезах, но она объяснила, что я не первая и не последняя, чьи приворотные чары оказались слишком грубы – правда, обыкновенно такое творили девицы намного младше меня. Госпожа Кажимера сказала, что это пройдёт. Вопрос времени, и Беривой исцелится. Раны, оставленные моими чарами, заживут, как вскрытый нарыв.
Ольжана криво улыбнулась.
– Но не сбылось. Тот, кто создал Сущность, добрался до Беривоя раньше и превратил его в чудище.
Лале смотрел на неё, нахмурившись.
– Единственное, что я слышал о вас, госпожа Ольжана, – это то, что вы попали в беду, потому что были неопытны и юны.
Она невесело засмеялась.
– Я не юна. Я просто дура. Да и какая я вам госпожа, брат Лазар? Я купеческая дочь из Борожского господарства. Я прожила восемь лет в ученичестве у лесного колдуна, который выкрал моего брата.
– Слукавил, – признался Лале. – Это я тоже слышал.
Ольжана взяла смятый платок и бережно его развернула.
– Думаю, мы с вами заболтались. Не пора ли в путь? Я нашла одно местечко на карте – может, вы знаете, пригодно ли оно для ночлега…
Лале с ней согласился. Обсудив дорогу, он придержался за скамейку и осторожно спрыгнул наземь; Ольжана смотрела ему в спину, чуть сощурившись. Да уж, решила она, странный человек. Надо расспросить повнимательнее.
Птицы на площади купались в лужах. Мужики, бранясь, везли неповоротливую телегу. На церковное крылечко вышел человек в подряснике, совсем как у Лале, и стал подавать милостыню – хотя, помнится, Хранко рассказывал, что придуманная иофатцами вера немилосердна.
Выглянуло солнце, и Ольжана отвернулась.
Пусть хоть кто-нибудь – Длани, духи, боги – окажется милосердным, и Сущность изловят к началу лета.
* * *
– …байки не байки, госпожа Ольжана, а чёрное железо – инструмент простой, но рабочий. – Лале слегка натянул поводья. – Если человеку хватает сил на то, чтобы перекинуться в животное, железо оставит след.
Лошадка мерно цокала копытами. Мимо проплывали невысокие цветущие холмы, усыпанные маргаритками и колокольчиками. Дорога была пустая, ехать – одно удовольствие. Лале правил лошадкой, а Ольжана, устроившись внутри кибитки, высовывалась к нему через полог для разговора.
Она спрашивала то одно то другое – и понимала, что, как бы ни старалась, весь их разговор напоминал допрос. Ольжана вызнавала, как работало чёрное железо, и хотела поймать хоть полуслово, способное её насторожить.
Мог ли Лале быть не башильером, а подосланным чародеем? Вдруг он лишь выдавал себя за монаха, не слишком чтящего законы Дланей?
– А что, если чародей ещё не обрёл свою оборотничью форму? – Ольжана сидела, подперев щёку кулаком. – Железо ведь его не выдаст.
– Не выдаст, – легко согласился Лале. Он смотрел на дорогу, блаженно прищурившись от солнца. – Но все известные мне чародеи – хоть в Вольных господарствах, хоть в Хал-Азаре – оборотни-перекидыши. Какой спрос с перекидыша, который ни в кого не превращается?
Да, мысленно согласилась Ольжана. Если чародей не умел обращаться в животное, значит, он не умел ничего. Это первое, чему учились новоиспечённые колдуны – кроме, пожалуй, её самой. Но она обратилась удивительно поздно.
Тут ей стало любопытно.
– А что делают ваши братья, если им попался такой чародей? Маленький ученик колдуна, которого взяли под стражу.
– Об этом написан трактат мессира Гирайона из Селизы. – Лале улыбнулся, чуть повернувшись к ней. – Что бы вы ни спросили у башильера, госпожа Ольжана, скорее всего, он так и ответит: «Об этом написан целый трактат».
Сейчас Ольжана видела его лицо со стороны без шрамов и решила, что может позволить себе его поразглядывать. На её вкус, черты Лале были приятными – нос с крохотной горбинкой, широкие брови, тёмные глаза.
– Мессир Гирайон, – продолжал он, – пытался выяснить природу колдовства.
– И что? – хмыкнула Ольжана. – Преуспел?
– Увы. – Лале вздохнул. – Люди до сих пор спорят, что есть колдовство – наука или ремесло, которому можно обучиться. А может, родовое проклятие или греховная болезнь. Мессир Гирайон предполагал последнее и считал, что – вы уж простите – дитя, притронувшееся к колдовству, уже испорчено.
– Какая тягомотина, – ужаснулась Ольжана.
Лале рассмеялся.
– Так и живём.
Что ж. Поболтали немного о пустом – и снова за дело.
– Ну послушайте. – Ольжана вывернулась, уселась поудобнее. – Быть такого не может, что ваше чёрное железо никогда не ошибается. Я с севера Борожского господарства. В наших домах мало кто такое железо держит – считается, что оно не столько укажет на нечисть или колдуна, сколько их разозлит.
Лале смиренно отвечал на её вопросы и никак – ни движением
