Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина

Всё вокруг казалось живым и таким беспечным, что становилось завидно. Ольжана растянула узел на платке и перехлестнула его длинные концы на груди, укутавшись с плечами и головой. Длани, ей так нравится колокольный звон! Может, стоило бы переждать дождь в церкви – но, с другой стороны, нужно спешить.

Ольжана закинула сак за спину и пошла через площадь. С утра она изучала карту: по большаку на запад будет небольшое местечко, где она, может быть, найдет постоялый двор, – хорошо бы добраться до темноты. Сперва, размышляла она, нужно отыскать укромное место и переброситься. Ольжана не то что Юрген или Хранко, у неё не получалось долго путешествовать в оборотничьем теле, да и крылья её никогда не были быстры. А уж как будет тяжело лететь в дождь… Может, имело смысл нанять извозчика – вон сколько телег на площади; но пока Ольжана тратила деньги лишь по мелочи, а в такую погоду с неё взяли бы втридорога. Да и кто знает, что за человек попадётся?

Мимо неё пронеслась горожанка в красивом вишнёвом платке. Двое мужчин, бранясь, катили к повозке огромную бочку. Дождь шумел, перебивая колокольный звон.

– Госпожа Ольжана! Госпожа Ольжана!

Она обернулась, но не увидела никого знакомого – только залитую площадь и бегущих по ней людей.

Может, звали вовсе не её. Не такое уж у неё редкое имя. Но на всякий случай она ещё раз осмотрелась по сторонам.

– Госпожа Ольжана! – прокричали снова. – Подождите!

Ольжана протёрла глаза и разглядела человека в чёрном, спешащего к ней странной ковыляющей походкой.

Она нахмурилась. Из-за дождя никак не получалось рассмотреть его лицо, только одеяние, похожее на подрясник. Возможно, это служитель церкви, из которой она только что вышла. Но откуда ему знать её имя? И зачем она ему сдалась – если только в ней не узнали колдунью?

Час от часу не легче.

Ольжана остановилась, но навстречу не пошла.

Незнакомец наконец-то нагнал её на середине площади – торопясь, он сильно припадал на одну ногу и сутулился. Оказавшись рядом, он выдохнул и смущённо ей улыбнулся:

– Хвала Перстам, я вас нашёл.

Ольжана настороженно всматривалась в его лицо.

Это был мужчина лет тридцати с небольшим, темноволосый, стриженный довольно коротко: пряди даже не прикрывали уши. На его щеках отросла щетина. По одной стороне лица – от виска до нижней челюсти – тянулись неровные рытвины шрамов. Человек закрывался от дождя длинным чёрным рукавом, но сейчас опустил руку, чтобы Ольжана могла его рассмотреть.

– Я вас знаю, – сказала она оторопело. – Вы Ла́ле. Я видела вас в Стоегосте.

Плечи его ещё были перекошены, и он вежливо, полупоклоном, качнулся к ней.

Ольжана знала, что он был бродячим лекарем – или выдавал себя за него. Пару раз она встречала его при госпоже Кажимере, но не разговаривала с ним сама. И точно – он ведь хромал. Внутренности обжёг стыд: она заставила калеку бежать за ней.

– Если вы не против, давайте поговорим не под дождём, – предложил Лале, едва успев отдышаться. И указал на окраину площади. – Там… можно укрыться.

Ольжана кивнула, поправив насквозь промокший платок.

– Я давно вас ищу, – сказал Лале весело, мимоходом. – Сегодня даже отчаялся. Решил, что вы уехали и я опоздал.

Ольжана удивлённо промолчала.

– Я от госпожи Кажимеры, – продолжил он и выдохнул с рваным смешком. – Длани, ну и погоня! Госпожа Кажимера мне вас описала – так, как могут чародейки вроде неё. Ну, вы понимаете… Оттиск собственных воспоминаний, картина волшебством. Но вас трудно узнать с покрытой головой, госпожа Ольжана. Да и я не узнал, если бы… А впрочем, потом.

Он махнул рукой. Ольжана заметила, что только одна рука Лале была в перчатке, и это придавало ему ещё более взъерошенный вид – как у бродячего пса.

– Представляете, даже лошадь не привязал, так поспешил к вам! Хорошо, что она у меня смирная, никуда не уйдёт.

Тут уже стало понятно, куда он её ведёт: к кибитке, в которую была впряжена лохматая коричневая лошадка. Лале погладил лошадку по шее и, подковыляв, откинул тканевой полог.

– Прошу. – Приглашающий жест.

Ольжана с сомнением глянула внутрь. Две длинные скамейки и уйма разных вещей – книги, травы, склянки, мешочки… Что находилось дальше, было не разобрать.

Может, даже кто.

Ну нет. Ольжана не сядет к незнакомцу в полутёмную кибитку лишь потому, что когда-то мельком его видела и он представился посланником госпожи Кажимеры. Ладно бы ещё рядом стояли другие повозки – но Лале, как назло, остановился на пустом краю площади.

– Вы уж меня извините, – сказала Ольжана учтиво, коря себя за то, что сама согласилась сюда идти. – Но я… Не обижайтесь, но я совсем вас не знаю, и мне не хотелось бы дёргать Жавору за усы.

Она решительно поправила ремешок сака на плече.

– Буду… признательна, если мы поговорим в людном месте. У церкви. Или если вам не хочется возвращаться… – Конечно, не хочется, он едва волочит ногу. – То прямо здесь. Мне не так страшен дождь.

– Ах. – Лале коротко кивнул. – Моя вина. Подождите. Где же…

Он тряхнул рукавом, вытащил из поясной сумки узорное пёрышко. Ольжана признала: перо сипухи. Не настоящее, конечно, – при Звенящем дворе, не в пример Дикому, считали варварским использовать частички животных. А ученики Йовара верили, что добытые без насилия клыки, перья или когти «своего» животного являлись оберегом для колдуна.

Перо сипухи, которое Лале выложил себе на ладонь, было соткано из чар тоньше, чем самый прозрачный волос, – оно светилось мягким светом и слегка подрагивало. Острый кончик смотрел прямо на Ольжану.

– Вот так я вас и нашёл, – объяснил Лале. – Меня вело перо.

Это всё меняло. Госпожа Кажимера превращалась в сипуху, и Лале держал в руках знак её доверия – раз перо не жгло его и не расслаивалось на части, он и вправду выполнял волю госпожи Кажимеры.

– Не лучшая вещь, чтобы рассматривать её у церкви, – заметил он.

– Да. – Ольжана подняла глаза. – Вы правы. В кибитку так в кибитку.

Он подал ей руку, чтобы помочь забраться на ступеньку. Эта рука – правая – была без перчатки, и на безымянном пальце Ольжана увидела простенький перстень из чёрного железа.

Лале проследил за её взглядом.

– Осторожнее, – предостерёг он. – Не коснитесь.

Один подрясник ещё можно было бы списать на притворство, но перстень…

– Вы – служитель Дланей? – удивилась Ольжана. – Монах?

Она устроилась на скамейке, положила сак рядом и стащила с волос мокрый платок. Лале сел напротив