Жакерия - Проспер Мериме

Изабелла. Отлично. Но раз ты так много знаешь, то, может быть, тебе известно средство, как позабавить двух скучающих девиц?

Пьер. Сударыня...

Марион. Позабавь же нас, слышишь!

Изабелла. У тебя в руках книга — прочти нам что-нибудь.

Марион. Какую-нибудь веселую историю, такую... чтоб она нас рассмешила.

Пьер (перелистывая книгу). Прочесть вам фаблио О девице, священнике и мужике?

Изабелла. Посмотрим, что это за история.

Пьер (делая вид, что читает). «Одну благородную богатую девицу любили священник, рыцарь и бедный мужик...»[48] .

Изабелла. Постой. Я догадываюсь, в каком роде эта история. Я не люблю, когда дурно говорят о священниках.

Пьер. Но в этой истории, сударыня, нет ничего такого...

Изабелла. Все равно. Сочинитель — наглец. Священник не может любить любовью мирянина. Прочти другой рассказ. А тем временем я постараюсь довязать шарф для господина де Монтрёйля.

Марион. Ах, сударыня! Фаблио про монахов так забавны!

Изабелла. Замолчи, глупая! А ты, Пьер, прочти мне какую-нибудь рыцарскую историю, если только найдется такая в твоей книге.

Пьер (перелистывая книгу). Не прочесть ли историю про Губительницу сердец и мужика Данена?

Изабелла. Хорошо. Заглавие заманчиво.

Пьер (нерешительно). «Жила некогда... знатная и могущественная дама... наделенная такой красотой... что ее прозвали Губительница сердец... Больше десятка рыцарей Круглого стола[49] умерли от любви... к ней... или постриглись в монахи... потому что она была столь же холодна и надменна, сколь прекрасна и сладкоречива... Во славу ее сломали на турнирах целую кучу копий...»

Изабелла. Да он в самом деле читает недурно. Для простого мужика это просто невероятно.

Пьер (увереннее). «...На турнирах никто не мог добиться от нее даже одобрительной улыбки. Мать напрасно предлагала ей самые выгодные партии; она отвергала их, говоря, что хочет сохранить свою свободу... и что ей приятно иметь столько поклонников. Родители, огорченные таким упрямством, отправились за советом к славному Мерлину[50], который в то время случился в их краю. Мерлин, раскрыв свои колдовские книги, страшным голосом сказал: «Дочь ваша отказала всем благородным мужам Франции; по определению судьбы она выйдет за мужика». Произнеся эти слова, он сел на колесницу, запряженную четырьмя голубыми драконами, и вскоре скрылся за облаками. Легко судить о печали родителей, принадлежавших к высшей знати. Чтобы как-нибудь предотвратить исполнение пророчества, они заключили Губительницу сердец в башню высотою в сто футов, окруженную отвесным рвом глубиною тоже в сто футов. И они поместили в этой башне тридцать воинов-дворян и рыцарей, большею частью с собственным знаменем[51]... И вот случилось, что турецкий султан Хаджи-Мурат высадился в Турени с двумястами тысячами войска и прошел с огнем и мечом до самого сердца королевства. Король, тронутый мольбами подданных, собрал войско и выступил против поганых турок... В войске у него был ловкий стрелок из лука... сын бедного крестьянина... по имени Данен... Судьбе было угодно, чтобы битва произошла как раз против той башни, где была заключена Губительница сердец. Неверные пустили в наших столько стрел из своих луков, сделанных из буйволового рога, что в воздухе потемнело и не осталось ни нагрудника, ни щита, ни лат, которых бы не пробили стрелы. Вскоре приведенные в ужас этим ураганом латники и стрелки стали спасаться бегством, некоторые из них укрылись в башне. Турки, наполнив ров мертвыми телами, овладели башней, убили тридцать рыцарей и уже готовы были увести в неволю Губительницу сердец, испускавшую страшные вопли... (воодушевляясь), как вдруг Данен, сражавшийся неподалеку, бросился к башне с палицей в руке. «Где вы, рыцари? — закричал он. — Неужели вы покинете Цвет красоты?» Но никто не слышал его, рыцари и оруженосцы бежали по полю. «Что ж, я и один освобожу ее». И вот он бросается на турок, нанося им страшные удары палицей. Они падают перед ним, как орехи с дерева осенью. Кто не убит, спасается бегством... Он освобождает Изабеллу... (спохватившись)... Губительницу сердец... и... и... освобождает короля, которого неверные хотели было обезглавить, и собственными руками отрубает голову жестокому Хаджи-Мурату. Говорят, он убил в этот день добрую тысячу сарацин. Губительница сердец, между тем, стояла на площадке и видела все его подвиги. Стрелы, которые порою падали вокруг нее, не могли заставить ее оторвать глаза от Данена. Она вскрикивала при всякой новой схватке храброго крестьянина, и в сердце ее все сильнее разгорался тайный пламень. Словом, к концу битвы бесчувственная красавица была без ума от него. Король, чтобы наградить Данена, позволил ему выбрать среди всех девушек королевства ту, которая ему больше понравится, будь это даже его собственная дочь, но Данен и думать не хотел об этом. Он видел Губительницу сердец, а кто хоть раз видел ее, тот не мог ее не полюбить. И он попросил ее руки у родителей, и те из-за клятвы короля не посмели отказать ему. Он женился на ней, а король возвел его в дворянское достоинство и дал ему в лен поместья. Впоследствии он сделался сенешалем Артуа и стал украшением двора великого императора Карла. У него были храбрые сыновья и красивые дочери; он был богат и счастлив; он основал несколько монастырей и жил в благочестии. Так господь награждает своих избранников. Аминь».

Изабелла. И это все?

Пьер. Да, сударыня.

Изабелла. Глупая история! Кто ее сочинил?

Пьер (в смущении). Не знаю.

Изабелла. Правда, от фаблио особого глубокомыслия ожидать не приходится, но все же есть границы, которых не следовало бы переступать. У кого хватит дерзости сказать, что знатная дама может полюбить мужика? Это все равно, что утверждать, будто орел может полюбить сову.

Пьер. Так вы полагаете, что это невозможно?

Изабелла. Конечно, всякий может отвечать только за себя, но я думаю, что даже самому красивому мужчине во Франции, самому сильному бойцу, убей он даже целых десять тысяч турок, вырви он меня из рук сарацин или из когтей Люцифера, если только он мужик, не дождаться от меня другого чувства, кроме признательности.

Пьер (со вздохом). Я боюсь надоесть вам, сударыня, я лучше уйду.

Изабелла. Постой, дай мне книгу с этими чудными фаблио.

Пьер (в замешательстве). Книгу?

Изабелла. Да.

Пьер. Сударыня... но...

Изабелла. Дай мне ее. Я требую. Отчего ты смутился?

Пьер (протягивая ей книгу). Сударыня... в моей книге этого нет. Я только делал вид, что читаю, я рассказал вам одну старинную хронику, которая пришла мне на память.

Изабелла (перелистывая книгу). Однако у вас отличная память... Что это? «Тридцать мер овса... солома на подстилку...»

Пьер. В эту книгу я записываю расходы по конюшне.

Изабелла. А вот, кажется, стихи...

Пьер. Ах, сударыня! Не читайте их!

Изабелла (читает, улыбаясь). «Красавице из красавиц, знатной и могущественной даме...» (Внезапно умолкает.)

Пьер (в сторону). Я погиб!

Изабелла (прочитав, ледяным тоном). Вы и стихи сочиняете? Теперь мне понятны ваши фаблио... Пьер! Вы не знаете, что произошло с конюшим графини Бланш де Рамель?

Пьер. Нет, сударыня...

Изабелла. Сходите в Лан... и вы увидите его голову в клетке, над воротами святого Иакова. Марион! Принеси мою шкатулку. (Открывает шкатулку и вынимает из нее деньги.) Пьер! Вот вам двадцать флоринов, снимите вашу ливрею. Я отпускаю вас на волю. Уходите отсюда!

Пьер (на коленях). Сударыня... ради бога... велите лучше убить меня!

Изабелла. Без всяких разговоров! Повиновение — долг вассала! Уходите!

Пьер уходит.

Марион. Что это значит, сударыня?

Изабелла. Оставьте меня в покое!.. Какая неслыханная дерзость!.. Должно быть, я вела себя очень легкомысленно, если презренный... Какое унижение!.. Я готова заплакать от бешенства!

Марион. Сударыня!.. Неужели Пьер... влюбился в вас?

Изабелла. Замолчите, дерзкая девчонка! Вы меня окончательно выведете из себя. Ступайте и, если вы дорожите своей шкурой, никогда не заговаривайте о том, что сейчас слышали.

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Дорога. Ночь.

Брат Жан (один). Назначенный час миновал. На это отродье нельзя полагаться. Боюсь, не зря ли я в это дело впутался. Уж не ослепила ли меня жажда мести? Чу! Шаги... Кто идет?