Избранное - Николай Рерих

IV

- Смилуйся, пресветлый боярин, не дай вконец разориться! - пробирается к боярину ободранный мужнчонко и, дойдя, кланяется земно.

- Докучаюсь тебе, боярин, о сынишке моем, иконной дружины ученике. Смилуйся, отец, на парнишку! Вконец изведет его мастер корысти ради, и грозы нет на него, потому и сбежать от него невозможно - больно велика пеня показана. Вот и список с поручной.

Дьяк принимает поручную; молча просматривает ее, сквозь зубы процеживает: "дожив своих реченых лет не сбежать и не покрасть", - и вполголоса читает боярину:

- "...а будет сын его Ларионов, не дожив урочных лет от меня пократчи сбежит, взяти мне в том Ларноне по записи за ряду двадцать рублей". Да, пеня немалая проставлена, уж пятнадцать рублей и то большая пеня, а двадцать и того несообразнее. А дело-то в чем г - расспрашивает дьяк, недовольный, что судбище будет при всех, при боярине, и не придется ему, дьяку, распорядиться с челобитчиком, по-своему, по-приказному, и не будет ему, дьяку, никакой пользы.

- Бью челом на мастера иконного Терентия Агафонова, - зачастил мужичонка, - что взял парнишку моего в учение, и тому пошел без малого год третий, а живописному письму не учил, только выучил по дереву и по полотнам золотить. И ученье мастера этого негоже; учит он не в ученика пользу, а в свою; промеры телесные дает неверные, ни ографить, ни знамеиить искусно, ничему не учил. А что парнишко напишет добрым письмом по своему разумению, и то мастер альбо похуляет, альбо показует работою ученика иного, своего племянника, и моему парнишке ни пользы, ни чести не выходит. И на том смилуйся, боярин, и пожалуй взять мне парнишку моего Ларивонку домой без пени! - кланяется мужичонка, а позади его выдвигается тощий человечек в темной однорядке и, заложив руку за пазуху, кашлянув, переминаясь, начинает:

- И в учении Стоглавого собора в главе 43 сказано есть: аще кому не даст Бог такового рукоделия, учнет писатихудо или не но правильному завещанию жити; а мастер укажет его горазда и во всем достойна суща и показует написание ипаго, а не того и святитель, обыскав, полагает такового мастера под запрещением правильным, яко да и прочил страх приимут и не дерзают таковая творити.

Сказано есть во Стоглаве, а посему повинен мастер Агафонов, что дружит ко своему племяннику и тем неправое брежепие к Государеву делу имеет. Племяннику его ее открыл Бог рукоделия, и коли Агафонов своею нелепою хитростью устроит племянника своего в Тереме, и на том царскому делу поруха...

- А ты что за человек? - перебивает его дьяк.

- Он, значит, свояк мой Филип ко; парнишку моего жалко ему. Ен, парнишко-то, добрый, да вот неудача в мастере вышла, простр. Создатель! А что Агафонов на племяннике на своем душою кривит, - это точно, и племянник - от его живет бездельно, беспутно щанствует, а паришко мой за него виноват.

- Челобитье твое большое и хитрое, - нахмуривается боярин (и нахмуривается не тому, чтобы жалел царское дело, а тому, что не скоро придется ему уйти из терема домой). - На народе негоже судиться, идите в Приказную избу; туда позвать и Терентия; он где работает? здесь? распорядился боярин.

- Терентий не в тереме сейчас пишет, а в пещерах от Красного крыльца.

- Посылайте за ним; пусть не мешкает, бросает работу и бегом идет в Приказ, - уходит боярин, с ним дьяк и челобитчики.

Иконники притихли; знают, что над товарищем стряслося недоброе, но знают и то, что недоброе это заслужено, хотя не только Терентию, а и некоторым иным мастерам грозит та же гроза за дружество и милость к своим родным.

- Да, - решает Симон Ушаков, - а все знают, что Симон зря слова не скажет, - вес то корысть, все то щапство, а любви к делу не видно. Продает Терентий хитрость свою живописную, богоданную, только о себе думает: и поделом ему, коли наложат на него прощение и будет он сидеть без работы. Не завидуй, веди своего ученика честно, не криви душой, не укрывай таланта. Недаром не любили молодые Терентия!

Молчат иконники; многие понурили головы, глядят на работу, не поднимают глаз. Думается им: "хорошо говорить Симону, не все такие, как он", а в душе они уже не любят Ушакова, зачем он знатен в художестве, зачем все слушают его, зачем он говорит правдивое слово. Но, слава Богу, думают так не все, и больше половины искренно кивают головою Симону на добром слове его.

Такими мастерами, как Симон, и держится живописное дело. Теперь не так скоро опять загудит говор, не так скоро усмехнется кто-нибудь. В полдень отобедают, отпоужипают, а там и до конца работы недолго.

В углу старый икошгак - борода крупными куделями упала на грудь, нос сухой с горбинкой, глаза глубоко запали в орбитах, - протяжно ударяя на "о", поучает молодого:

- ...дали ему святую воду и святыя мощи, чтобы, смешав святую воду и святыя мощи с красками, написал святую и освященную икону. И он писал сию святую икону и только по субботам да воскресеньям приобщался пищи, и с великим радением и бдением в тишине великой совер"Что-то Оленка?" мелькает о человеческом у молодого, а изограф уже угадывает его мысли, еще строже впивается в него своими стальными глазами и твердит внушительно:

- Спаси Бог нынешних мастеров! Многие от них пишут таковых же святых угодников, как и они сами: толстобрюхих, толсторожих, и руки и ноги яко стульцы у кажного. И сами живут не истинно, не памятуют, да подобает живописцу быть смиренну, кротку, благоговеину, не празднословцу, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пьянице, не грабежнику, не убийце, но и пачежь хранити чистоту душевную и телесную со всяким опасением.

А не можешь тако пробыти до конца, то женись по закону и браком сочетайся и приходи ко отцем духовным и во всем извещайся, и по их наказанию подобает жити в посте и молитвах и воздержании со смиренномудрием, кроме всякого зазора и с превеликим тщанием пиши образ Господа; да мятутся люди страстями телесными, ты же, духовно ревнуя ко славе честнаго художества, подвизайся кистию и словом добрым. Не всякому дает Бог писати по образу и подобию и кому не дает - им в конец от таковаго дела престати, да не Божие имя таковаго письма похуляется. И аще учнуть глаголати: "мы тем живем и питаемся", и таковому их речению не внимати. Не всем человеком иконописцем быти: много бо и различно рукодействия подаровано от Бога, им же человеком препитатись и живым быти и кроме иконнаго письма... - поучает мастер.

Закату не осилить слюдяных оконцев. В Тереме темнеет. Расходятся иконники. Не блестят венчики и узоры на ризах. Дрожат темные очертания ликов и острее сверкают большие белые очи угодников. Сумрак ползет из углов, закутывает серым пологом запасы иконных досок и холстины, мягчит тени станков. Истово и мерно звучит поучение о добром живописном рукоделии.

Творится в Иконном тереме хитрое и красное дело.

1899

СТАРИННЫЙ СОВЕТ

В одной старинной итальянской рукописи - кажется, пятнадцатого столетия - начальные страницы и все украшения книги были вырваны благородною рукою любителя библиотек - простодушно рассказывается о том, как пришел ученик к учителю-живописцу Сапо ди Ппетро за советом о своей картине.

Учитель трудился над спешной работой и не мог прийти на зов ученика, начавшего самостоятельно картину "Поклонение волхвов" для небольшой сельской церкви Сиеннского округа.

Учитель сказал:

- Мой милый, я дал слово настоятелю Монтефалько не покидать своего дома, пока не закончу заказанное им "Коронование Пресвятой Девы". Но скажи, в чем сомнения твои. Я боюсь, не слишком ли долго проработал ты у меня, - что теряешься теперь перед своею работой.

- Почтенный учитель, - сказал ученик. - картина моя сложна, и трудно мне сочетать отдельные части ее.

Как лучше писать темную оливковую рощу на красноватом утесе, вдали. Видны ли там стволы деревьев и насколько отчетлив рисунок листвы?

- Мой милый, ниши так, как нужно тебе.

- Плащ Богородицы полон золотого рисунка. Лучше ли перебить его мелкими складками или навести рисунок в больших плоскостях?

- Сделай его так, как нужно тебе.

- Почтенный учитель, ты слишком занят превосходною работой своей, я лучше помолчу до времени ближайшего отдыха.

- Мой милый, я не думаю отдыхать скоро, а тебе нельзя терять время, если в картине твоей так много неоконченного. Я все слышу и отвечаю тебе, хотя и с некоторым удивлением.

- Головы воинов, сопровождающих парей, многочисленны; найти ли для них общую линию пли дать каждую голову и из частей получить абрис толпы?

- Просто так, как тебе нужно.

- Я сделал кусты на дальних полях и полосами струи реки, но захотелось дать их отчетливо, как только иногда ьадит свежий глаз, Захотелось в воде увидеть волны и челнок на них и даже весло в руках гребца. Но ведь это вдали?

- Нет ничего проще; сделай так, как нужно.

- Учитель, мне делается страшно. Может быть, всетаки скажешь мне, стоит ли короны царей сделать выпуклыми или только для венцов оставить накладное золото?