Аня и Долина Радуг - Люси Монтгомери

— Потому что это хорошо и правильно. Библия велит нам проявлять доброту к каждому.

— Вот как? Ну, тогда я думаю, большинство людей не обращают особого внимания на то, что в ней написано. Не помню ни одного человека, который был бы добр ко мне прежде — сущая правда, не помню. Слушай, Уна, а правда, эти тени на стенах красивые? Они как стайка маленьких птичек, которые скачут по веткам… И слушай, Уна… мне вы все нравитесь, и мальчики Блайтов тоже, и Ди, но только не эта Нэн! Она гордячка.

— Нет-нет, Мэри, она ничуть не гордая, — горячо возразила Уна. — Ни чуточки.

— Не верю. Любая девчонка, которая так держит голову, — гордячка. Мне она не нравится.

— Нам всем она очень нравится.

— О, я думаю, она тебе нравится больше, чем я? — спросила Мэри ревниво. — Да?

— Ну, Мэри… мы знаем ее уже несколько недель, а тебя только несколько часов, — с запинкой произнесла Уна.

— Значит, она тебе больше нравится? — гневно воскликнула Мэри. — Ладно! Как хочешь! Мне плевать. Я обойдусь без тебя.

Она резко отвернулась к стене.

— О, Мэри, — пробормотала Уна, нежно касаясь спины неумолимой Мэри, — не говори так. Ты мне очень нравишься. И ты меня так огорчаешь.

Ответа не было. Уна всхлипнула. Мэри мгновенно обернулась и заключила ее в медвежьи объятия.

— Тихо! — приказала она. — Не реви из-за того, что я сказала. Я была чертовски дрянной, когда так заговорила. С меня надо бы живьем кожу содрать… а вы все так добры ко мне. Да вам, я думаю, любой другой человек должен нравиться больше, чем я. Я заслуживаю всех порок, какие на мою долю выпали. Не плачь, ну не плачь! Если будешь плакать, я пойду на берег прямо в этой ночной рубашке и утоплюсь.

Эта ужасная угроза заставила Уну подавить рыдания. Мэри утерла ей слезы, и мир был восстановлен. Простившая и прощенная снова свернулись вместе под одеялом и смотрели на танцующие тени плюща на залитой лунным светом стене, пока не уснули.

А внизу по кабинету ходил преподобный Джон Мередит с восторженным лицом и сияющими глазами, обдумывая свое завтрашнее обращение к прихожанам и не подозревая, что под его собственным кровом находится в это время маленькая одинокая душа, бредущая, спотыкаясь, в темноте и невежестве, осаждаемая страхом и окруженная трудностями, которые слишком велики, чтобы она могла продолжать свою неравную борьбу с большим равнодушным миром.

ГЛАВА 6

Мэри остается в доме священника

На следующий день дети взяли Мэри Ванс с собой в церковь. Сначала Мэри возражала.

— Разве ты не ходила в церковь, когда жила на той стороне гавани? — спросила Уна.

— А как же! Ходила! Миссис Уайли никогда себя насчет церкви особо не утруждала, но я ходила каждое воскресенье, если могла отлучиться. Я была страшно рада сходить в такое место, где можно часок-другой спокойно посидеть. Но не могу же я пойти в церковь в этом старом драном платье!

Это препятствие легко устранила Фейт, предложив Мэри одно из своих лучших платьев.

— Оно, правда, немного полиняло и двух пуговиц не хватает, но я думаю, сойдет и так.

— Я пуговицы мигом пришью, — сказала Мэри.

— Что ты! Шить в воскресенье! — воскликнула потрясенная Уна.

— Вот в воскресенье и пришью. В воскресенье-то еще и лучше хорошее дело сделать. Только дайте мне иголку и нитку, да глядите в сторону, коли вам не по себе.

Школьные ботинки Фейт и старая черная бархатная шапочка, некогда принадлежавшая Сесилии Мередит, дополнили наряд Мэри, и она отправилась в церковь. Вела она себя там вполне прилично, и, хотя некоторым прихожанам захотелось узнать, кто эта бедно одетая девочка в обществе детей священника, особого внимания она не привлекла. Она слушала проповедь с чинным и благопристойным видом, а затем охотно присоединилась к общему пению. У нее оказался звонкий сильный голос и хороший слух.

— «Может кровь Его очистить и фиалки»[9], - блаженно распевала Мэри.

Миссис Милгрейв, чья скамья находилась как раз перед скамьей Мередитов, внезапно обернулась и оглядела девочку с головы до ног. Мэри, просто от переполнявшего ее желания созорничать, показала миссис Милгрейв язык — к глубокому ужасу Уны.

— Я не могла удержаться, — объяснила она, когда служба кончилась и они покинули церковь. — Что ей от меня надо? Что она так на меня вытаращилась? Тоже мне манеры! Я довольна, что показала ей язык. Надо было его еще сильнее высунуть! Знаете, я видела в церкви Роба Макаллистера с той стороны гавани. Интересно, донесет он на меня миссис Уайли?

Миссис Уайли, однако, так и не появилась в Глене, и через несколько дней дети забыли о ней и перестали ее ждать. Мэри явно стала своей в доме священника, но ходить в школу с остальными она наотрез отказалась.

— Нет — и точка. Я свое отучилась, — сказала она, когда Фейт принялась уговаривать ее. — Я в школу четыре зимы ходила, с тех пор как переехала к миссис Уайли, и все, что мне надо, узнала. Вечно меня там отчитывали за несделанные домашние задания — мне это до смерти надоело. А у меня и времени-то не было их делать.

— Наш учитель не будет тебя отчитывать. Он очень славный человек, — сказала Фейт.

— Все равно не пойду. Я умею читать, писать и считать — я до дробей дошла. Мне этого хватит. Вы идите, а я останусь дома. Не бойтесь, я ничего не украду. Слово даю, что я честная.

Пока остальные сидели в школе, Мэри занималась уборкой дома. Через несколько дней его было не узнать. Полы подметены, с мебели стерта пыль, повсюду порядок. Она починила перину в комнате для гостей; она пришила все оторвавшиеся пуговицы; она аккуратно залатала одежду; она даже вторглась в кабинет мистера Мередита с метелкой для пыли и шваброй и велела ему постоять за дверью, пока она приведет все в порядок. Однако оставалась кухня — единственное место в доме, куда тетушка Марта категорически отказалась ее допустить. Тетушка Марта, хоть и была глуха, подслеповата и очень наивна, сохраняла твердую решимость держать все, связанное с питанием, в своих руках, несмотря на все уловки и ухищрения Мэри.

— Поверьте мне, если бы старая Марта позволила мне готовить, у вас была бы нормальная еда, — говорила негодующая Мэри детям священника. — Не было бы больше «того же самого»… и никакой комковатой овсянки… и снятого молока. Да куда только она все сливки девает?

— Коту отдает. Понимаешь, это ее кот, — объяснила Фейт.

— Выдрать бы ее за этого ее кота![10] — воскликнула Мэри с горечью. — Я кошек терпеть не могу. Все они чертово отродье. Видно по их глазам. Ну, если старая Марта уперлась, так уж, вероятно, ничего с этим не поделаешь. Но мне прямо на нервы действует, когда вижу, как хорошие продукты зря переводят.

После школьных занятий они все вместе шли в Долину Радуг. Играть на кладбище Мэри отказалась. Она сообщила, что боится привидений.

— Никаких привидений не существует, — заявил Джем Блайт.

— Ха! Не существует? Вот как!

— Ты сама когда-нибудь их видела?

— Сотни раз, — отвечала Мэри уверенно.

— А какие они? — заинтересовался Карл.

— Жуткого вида. Во всем белом, а руки и головы — как у скелетов, — сообщила Мэри.

— И что же ты делала, когда их видела? — спросила Уна.

— Да мчалась сразу прочь как сумасшедшая.

Тут Мэри поймала взгляд Уолтера и покраснела. Уолтер внушал Мэри немалый трепет. Она признавалась дочкам священника, что от его глаз ей не по себе.

— Как гляну в них, так сразу вспоминаю, сколько раз я за всю жизнь солгала, — сказала она, — и думаю, что уж лучше бы я всегда говорила правду.

Больше всех Мэри нравился Джем. Когда он взял ее с собой на чердак Инглсайда и показал ей коллекцию любопытных вещиц, оставленных ему в наследство капитаном Джимом Бойдом, она была чрезвычайно польщена. Она также завоевала сердце Карла своим неподдельным интересом к его жукам и муравьям. Невозможно было отрицать, что Мэри гораздо проще находила общий язык с мальчиками, чем с девочками. Так, она жестоко поссорилась с Нэн Блайт уже на второй день их знакомства.

— Твоя мать — колдунья, — презрительно заявила она Нэн. — Все рыжие тетки — колдуньи.

Затем она повздорила с Фейт из-за петуха. Мэри нашла, что у того слишком короткий хвост. Фейт гневно возразила, что, по ее мнению, Богу лучше знать, какой длины должен быть хвост у петуха. Из-за этого они не разговаривали друг с другом целый день. К безволосой и одноглазой кукле Уны Мэри отнеслась тактично, но, когда Уна показала ей другое свое сокровище — картинку, на которой был изображен ангел, несущий младенца, предположительно, на небеса, — заявила, что, на ее взгляд, он слишком похож на привидение. Уна ушла в свою комнату и расплакалась, но Мэри отыскала ее, с раскаянием обняла и умоляла о прощении. Никто не мог оставаться в ссоре с Мэри — даже Нэн, которая отличалась склонностью долго держать обиды и так никогда до конца и не простила Мэри за нанесенное матери оскорбление. Мэри была общительной и жизнерадостной. Она умела рассказывать захватывающие истории о привидениях. Встречи Блайтов и Мередитов в Долине Радуг, бесспорно, стали более увлекательными с тех пор, как появилась Мэри. Она научилась играть на варгане и скоро превзошла в мастерстве самого Джерри.