Иду в неизвестность - Игорь Чесноков

Быть может, это и так. Но я верить этому не хочу и буду пробиваться к Земле Франца-Иосифа, чего бы это ни стоило. Излишние опасения и предосторожности могут погубить всё дело. А ты ведь знаешь, как неимоверно трудно оно поднималось. Мне долго ещё, наверное, будут сниться все ужасы мучительных надежд, удары разочарований, вся огромная и не всегда чистая возня, которая поднялась вокруг идеи экспедиции. Если бы не ты, не поддержка уважаемых мною учителей — Варнека и Дриженко, почитаемых мужей науки Семёнова-Тян-Шанского и Бунге, если бы не содействие Суворина и его «Нового времени», наконец, мне бы, наверное, не одолеть всех алых сил, с удивительной настойчивостью препятствовавших осуществлению замысла, целесообразность которого куда как более очевидна. Амундсен собирается в будущем году отправиться на Северный полюс. Американцы Пири и Кук спорят до сих пор, достиг ли каждый из них полюса или нет. Японцы, наконец, готовятся выступить гуда же. А что же русские! Мало того, что на карте Арктики, извольте взглянуть, почти сплошь все географические названия иностранные, так мы ещё препятствуем нашему кровному долгу — не отдать чести открытия полюса иностранцам, забывая, видимо, что Россия более чем любая другая страна обращена к Северному Ледовитому океану и что русские поморы — самые древние и самые опытные полярные мореходы.

Знаешь, при всём том, что говорят о «Новом времени», о его либеральной неустойчивости и прочее, я не могу сейчас не уважать его редактора. Суворин не только вложил часть своих денег и открыл в своей газете подписку на сбор пожертвований для снаряжения экспедиции. Он, поддержав меня, вольно или невольно поддержал великое национальное дело. Доходили до меня слухи, что экспедиция, шумиха в прессе вокруг неё должна якобы отвлечь внимание общества от некоторых досадных внутриполитических проблем, добавить масла в огонь, поддерживаемый националистами, и так далее. Я этому почему-то не верю. Но даже если это отчасти и так, я всё равно со спокойной совестью отправляюсь в путь. Покорение нами полюса, уверен, заглушит все недобрые намерения и голоса и станет само по себе взрывом общенациональной гордости. Я тут ничего не говорю о науке, надеюсь, она независимо от всего тоже приобретёт немало. Мы ведь всерьёз намерены потрудиться и на научной ниве. А края, куда мы теперь устремляемся, более, нежели другие, нуждаются в научных исследованиях, географических описаниях — я тебе об этом рассказывал.

Часто снишься мне.

Теперь, по мере удаления от Большой земли, от сутолоки бесчисленных забот и дел, всё чаще являются в спокойные минуты воспоминания о наших с тобой днях. В особенности о времени, проведённом нами, как ни странно, на съёмках Каспия. Возможно, ты ещё сердишься на то, что я не отпустил тебя тогда во Флиссинген. Но согласись, что побережье Каспия оказалось не хуже, чем голландские пляжи Северного моря. Помнишь, как я смеялся, когда ты, собираясь на Каспий, приготовила вечерние платья и пышные шляпки?

А ты оказалась отменной помощницей мне в той экспедиции. Я взял бы тебя с собой и на полюс, не будь здесь столь суровыми условия обитания, рискованным и трудным путь. Да, Ерминия Жданко ушла с Брусиловым на «Святой Анне» в Полярный океан. Но они, насколько мне известно, не собираются зимовать на пустынных островах, а тем более пускаться в дальние путешествия по льдам. На судне жизнь полегче.

В следующую свою экспедицию, если она состоится на судне и я буду её начальником, обязательно приглашу тебя. Это будет чудное плавание, и твоим именем я назову остров, который мы откроем.

Итак, завтра покинем гостеприимную Крестовую. Теперь только вперёд, к северу.

Обо мне не тревожься. Я и здесь в обиду себя не дам и не склонюсь ни перед чем.

Будем вместе мечтать о счастливой встрече через год либо через два, после завоевания полюса.

Нежно обнимаю. Твой Георгий.

Бухта Крестовая, Новая Земля, 10 сентября 1912 года.

РАПОРТ

Начальнику Главного гидрографического управления, его превосходительству генерал-лейтенанту г. Вилькицкому А. И., 10 сентября 1912 года.

Доношу вашему превосходительству, что сего дня прибыл благополучно в губу Крестовую, где успел сделать астрономические наблюдения для определения времени.

По пути «Св. Фока» выдержал у Маточкина Шара жестокий шторм. Сбило волной две шлюпки и порвало кливер.

Наливаюсь водой и иду дальше на север, к восточному берегу Земли Франца-Иосифа и, в случае если не встречу здесь льдов, пройду в Теплиц-бай, где базировался Абруццкий, в крайнем случае высажусь где-либо в другом месте — в зависимости от состояния льдов.

Команда состоит из 22 человек. Провианта взято для них на два года. Топлива для парохода взято на 30 дней полного хода, так что, ввиду недостатка времени, с одной стороны, и неимения топлива — с другой, «Фока», вероятно, вынужден будет зазимовать на Франца-Иосифа.

Экспедиция снабжена очень хорошо инструментами. Гидрометеорологических инструментов экспедиция имеет два комплекта: один получен из Главного гидрографического управления, а другой — частью от отдела торгового мореплавания, а частью — от Главной физической обсерватории.

Хронометр один получил ещё от судна, итого их в экспедиции шесть.

Секстан оказался довольно хороший на судне. Компас тоже.

Начали уже аккуратно вести метеорологические и гидрологические наблюдения.

К полюсу от Земли Франца-Иосифа направляюсь на 60 собаках с двумя рабочими и географом Визе. Около 1 марта 1913 года экспедицию поручу командиру судна Захарову.

Просил комитет на будущий год прислать пароход навестить нас и привезти угля, а также трёх метеонаблюдателей, которых мы оставим после себя на Земле Франца-Иосифа, чтобы не прерывать наблюдений метеорологической станции.

В заключение считаю долгом принести искреннюю благодарность вашему превосходительству за снабжение экспедиции инструментами и за содействие вообще.

Старший лейтенант Седов

ВДОЛЬ НОВОЙ ЗЕМЛИ

Покинув Крестовую, «Фока» лёг курсом на север. Под парусами, покачиваясь на зыби, шхуна медленно плыла вдоль холодных, покрытых льдами и снегами берегов. Над головами, в сине-сером поблекшем небе стаи птиц одна за другой плыли к югу и едва заметно на высоте прощально пошевеливали крыльями. Свеже-морозный воздух напоминал: ты — в Арктике.

В глубине бухточек виднелся народившийся недавно белый припай. Он сходился нетолстой пока заснеженной ледовой коркой от берегов к середине бухт. Через несколько морозных дней лёд сомкнётся вовсе, разрастаясь дальше, на выход, вдоль морского берега, чтобы затем соединиться с матёрыми дрейфующими льдами и на девять-десять месяцев придавить всякое движение, всякое волнение толстым льдом с плотным снегом.

Чем дальше к северу продвигался «Фока», тем всё суровее выглядели берега.

От соседней с Крестовой Сюльменевой бухты начались ледники. Они спокойно нисходят от склонов гор, как бы являясь их продолжением, и обрываются вдруг в море беспорядочно сколотыми слоистыми серо-зелёными обрывами. Ледники чередуются с чёрно-коричневыми, в белых снежных прожилках, острыми мысами и прибрежными кряжами гор. Горы, цепью вытянувшиеся вдоль побережья, дальше к северу зрительно уменьшаются в высоте и, как бы подтаивая, становятся всё более округлыми в вершинах и расплывшимися в белых заснеженных, переходящих в ледники боках. Вдали, в глубине острова, мерцает белизной высокий, крутой, словно сахарная голова, купол, царственно устремлённый к облакам.

Пинегин с этюдником и красками всё светлое, свободное от вахты время проводит на этюдах близ трубы, где не мешают обозрению паруса. На палубе непрестанно скрипит и хлюпает — команда откачивает воду вручную: котёл притушен для сбережения угля.

На мостик поднимаются то один, то другой — полюбоваться необычным пейзажем, обозреть горизонт, убедиться, что впереди препятствий нет. Почти не покидает мостик Седов. Он подолгу всматривается в даль. Его интересует не берег с ледниками и припаем, а тёмное дальнее небо над морем. Левее, к западу, Седов различил едва уловимые «набели», слабые отсветы от льда на низких тёмных тучах, и эти «набели» беспокоили Георгия Яковлевича. Хмурится и жуёт ус штурман Максимыч. Ему тоже не нравится небо.

Стали встречаться широкие рябые полосы мелкого льда на расплаве, небольшие айсберги. Появились нерпы. Их чёрные усатые мордочки с любопытными выпуклыми глазами то и дело появляются из воды. Чёрно-белые кайры плещутся на воде, то ныряя в глубину, то вновь выскакивая поплавками.

Расплавный лёд заполнил вскоре всю видимую часть моря, оставив широкий прибрежный фарватер, по которому плыл «Фока» и день и ночь. К утру фарватер привёл шхуну к Северному Крестовому острову, невысокому, забелённому девственным снегом и окружённому матовым припайным льдом. Ясно виднеется чёрный поморский крест на возвышенном куполе острова, установленный здесь, похоже, в древние времена безвестным мореходом, не Марфой ли Борецкой посланным от стен Новгорода Великого в эти запропастные края поразведать землицу, к полуночи простирающуюся. Видно, и во времена Баренца стоял здесь хорошо приметный с моря безымянный русский крест. Ибо не случайно этот кусочек суши и примыкавшие к нему острова голландец наименовал Крестовыми.