Топи и выси моего сердца. Дневник - Дарья Александровна Дугина

Ладно, шутка, перегруженная шутка. Все, спокойной ночи, мне вставать через четыре часа.

Мой триумфальный покой…

Как, интересно, это назвать? Предельной степенью одиночества или предельной степенью счастья? Когда в 00:21, поспав всего лишь несколько часов предыдущей ночью, позанимавшись вопросом оправданий педофилии в Великобритании и подготовив верстку на завтрашний эфир, чтобы хоть как-то посерьезней выглядеть, я сижу и общаюсь с собственным телефоном. Рассказываю ему, какие у меня замки и внутренние конструкции.

Думаю, скорее, это степень предельного счастья и реализации. Разговоры с самим собой или с телефоном, с моим цифровым оппонентом, который тебя подначивает что-то сказать и провоцирует на дискуссию, на споры и приведение аргументов в пользу твоей позиции – это дело замечательное.

Конечно, эти записи я скоро удалю, подумав: Господи, как же несправедливо! Семь подписчиков в телеграм-канале обречены, насколько ж несправедливо они обречены на вечное страдание! Ведь обязательно кто-то из них, внимательный, прослушает все голосовые сообщения (а может, не прослушает, и тогда хорошо)! Я их удалю, а пока оставим это как свидетельство моего триумфального покоя.

▪ ▪ ▪

Регресс на стуле.

Да, вопрос номер 61 (61, потому что я уже сбилась со счета). Как избавиться от вводных конструкций? Я не представляю. «Тем самым», «собственно говоря», «так или иначе»… И они везде: они у моего соведущего[100] иные, но режут слух. Как от этого избавиться, не знаю.

Теперь у меня новая тенденция: когда я начинаю бояться соведущего, у меня начинаются проблемы с дикцией. Я начинаю заикаться, это что-то совершенно новое. Как спокойно я проводила эфиры на «Царьграде» – где нужно было смотреть в камеру, внимательно все блюсти, дойти от видеовола к стулу, сесть на него очень элегантно и не упасть. А стул-то был на колесиках, а колесики-то на пандусе – можно было вообще потерять равновесие и упасть. Я стул кручу туда-сюда, ла-ла-ла, прыгаю, бегаю, бьюсь об микрофон и об стол. Как я на «Царьграде» сидела – честно говоря, я не знаю. Но ладно.

Я же сторонница регресса[101] – того, что мировая история идет вспять, от лучшего к худшему. Тогда все объяснимо. Тогда я была лучшая, а теперь худшая. И сейчас я уже не могу сидеть на стуле ровно. Могу сидеть криво! Ну и хорошо, все…

Мой слот[102] уже окончен, уже 00:24, время отбоя.

9 / 09

Non Nobis, Domine, non Nobis, Sed Nomini Tuo Da Gloriam.[103]

Мне нравится, что теперь рассвет в 5:55. Потому что я буду на шаг впереди него. Мне нравится, что закат ранний, потому что я буду на шаг впереди него.

Меня испугала осень своим хладнокровием, но это было сиюминутно.

▪ ▪ ▪

Когда мой друг умер, я думала о том, что ему может быть холодно. В кране включила ледяную воду. Она ударила меня осознанием, что все всерьез. Хотя я думала и о возможном воскресении.

▪ ▪ ▪

Я иду по теплой осени, сквозь вечерние парки. У меня болят ноги, мышцы, суставы, икры, правая нога и ее составляющие. Сводит ноги. Сон стал пятичасовым, отчего стала сбивчиво соображать. Знаю, что все, к чему причастна, верное. И Исаак Сирин призывал к тому, чтобы быть равномерным. И ждать плодов. И продолжать, когда их нет. Быть.

12 / 09

Вокзалы, все вокзалы – ожиданья,

Здесь паровозы, полные страданья,

Горят, изнемогая на глазах,

В дыму шагают, пятятся назад.[104]

Очень важное обнаружение: если не делить все на отдых / работа, то можно стать человеком. Эта диада – ложь. Отдых уничтожает человека, и, если он есть, работа тоже. Надо быть милостивым к себе – милосердным – отменить отдых – тогда все станет гармоничным!

13 / 09

Понедельник. Всего лишь понедельник. Я писала статью 4 часа, даже 5. И потеряла счет времени. Открыла глаза – там последнее солнце. Пытаюсь выйти. Спала тоже 4 часа, не 5.

Практика расставания (разлучения) с августом. Пелена закатная на домах, спокойный парк, обваливающиеся, как известь, листья, желтые. Густой лес, темный и пробуждающий воспоминания о гибелях тех, кого знала. Август не был пылающим в этом году, он прошел скошенно, резко, серым. Практика расставания (разлучения) с августом.

Одиночество – это клинок, вставленный в лопасть ноги, скрипящей от изношенности. Вырывать его нельзя.

Практика расставания (разлучения) с августом. Год назад в выборгских холмах-могилах Маннергейма (так можно называть большие овраги и возвышения), покрытых мхом, в чистом сентябрьском утре, на камне языческом прошла практика разлучения с августом. И так каждый год – разлучение.

Черная военная форма, Петроградский двор (воспринимаемый как расстрельный), Дом Радио и Византийские лекции, начала новой войны. Год, смыкается, все на точки свои. Ничего не изменилось, ветхость только везде. Ветхость.

Хорошо в стране нашей, – нет ни грязи, ни сырости,

До того, ребятушки, хорошо!

Дети-то какими крепкими выросли.

Ой и долог путь к человеку, люди,

Но страна вся в зелени – по колени травы.

Будет вам помилование, люди, будет,

Про меня ж, бедового, спойте вы…[105]

Антимиграционная повестка появляется, видимо, когда нет силы и (ума) созидать, а есть ментальная лень. Обругать мигрантов легко, разжечь легко, а попробуй их ассимилировать, либо завернуть в регион так, чтобы еще и Империю не потерять, и чтобы русофобии там не было, и чтобы у каждого свое естественное место…

15 / 09

Пожалуй, единственными доказательствами наличия тюркской крови во мне (сильно преувеличиваю – немного, совсем немного) можно считать: ночную волю к бастурме и оливкам, и желание кого-нибудь убить. Остальное все – славянское.

Переутомление, пусть даже небольшое, и регулярный прерывистый нервный сон – это:

пролить на себя кофе около ленты чемоданов,

вывалить из сумки наушники за ленту,

перепрыгнуть через ленту, чтобы их забрать,

задеть какую-то слабоприятную девушку ногой и не извиниться,

прыгнуть на ленту чемоданов – устоять,

вытереть кофе,

сесть в поезд,

производить геноцид вагона едким выражением,

проклясть всех сотовых операторов за некорректный сигнал связи,

написать справки,

забыть про них,

отправить координационные ссылки,

забыть про них,

достать Журавского (?),

забыть про него,

возненавидеть проводниц поезда,

обидеться на многих,

немного разобидеться на них, но все равно дуться,

вспомнить покойников,

забыть про них,

ехать с хорошим человеком и не забывать о нем,

возможно, встретиться с очень