Последняя империя (Книга 2) - Евгений Сартинов

Через сутки после взрыва станции Сизов позвонил Маккреди.

- Господин президент, хочу выразить свое соболезнование по поводу варварского терракта от лица российского народа американскому народу.

- Спасибо, господин генерал, - довольно сухо ответил Маккреди. ЦРУ кое что нащупала о странном проникновении аль-Ваххаба на территорию штатов. Проанализировав показание спутников слежения они обнаружили исчезновение одного из судов вблизи от побережья США. Впрочем, доказать уже ни чего было нельзя. Водолазы хоть и обследовали внезапно затонувшее судно, но кроме раздувшихся трупов мексиканцев ничего не нашли. Все пришли к мнению что это сами террористы расстреляли экипаж и потопили судно.

- У нас есть некоторый опыт в ликвидации подобных аварий, можем даже предложить технологию построения саркофага над разрушенным блоком, предложил Сизов.

- Мы с благодарностью примем подобную помощь.

- Я ведь предупреждал вас, господин президент, что ваххабизм, это гораздо страшнее чем вы думаете. У джихада нет границ, зато есть цель истребление неверных. Пророк завещал им войну до полного истребления инаковерующих. Я думаю нам теперь есть о чем поговорить наедине.

- Да, вы это верно заметили.

- Может встретимся на нейтральной территории?

- Это был бы наилучший вариант.

- Где?

Маккреди чуть подумал и предложил.

- В свое время Хрущев встречался с Кеннеди в Вене. Это хорошая традиция.

- Хорошо. Давайте через две неделе в Вене. Сегодня я озадачу этим Володина, но и вы заставьте своего госсекретаря плясать быстрей.

На подготовку Венского саммита ушло два месяца, а не две недели, но эта встреча оказалась настоящей сенсацией и оказала большое значение на ход всей дальнейшей истории.

ЭПИЗОД 14.

Как ни странно, но общее впечатление от друг от друга у них было абсолютно одинаковым.

"А он не похож на свои портреты", - подумал Сизов рассматривая американского президента, оказавшегося более высоким, и как обозвал его про себя Диктатор, более костлявым. Ни один визажист не смог ни чего сделать с наполовину седыми, волнистыми волосами президента, и они словно принадлежали другому человеку, этакому небрежному ловеласу. Лицо Маккреди могло показаться самым заурядным, глаза поставлены через чур близко, линия рта выделена слабо. Вот только в глазах этих было столько непосредственного любопытства, что Сизов невольно вспомнил кличку, данную президенту журналистами: "Беби Ален". Эта детская непосредственность в речах и делах Маккреди в конце концов привела этого политика в третьем поколении на самую вершину власти.

Но и президент, рассматривая лицо правителя России подумал что вблизи он более приятный человек, чем на карикатурных фотографиях в "Дейли-Ньюс", а взгляд темных глаз выдавал явный ум и твердость характера. Более мирному облику Диктатора способствовал и его штатский костюм, впервые одетый Сизовым за последние три года. Поздоровавшись и представив друг другу членов своих делегаций, главы двух стран уединились для беседы с глазу на глаз. Вся остальная свита расселась в фойе, дожидаясь момента, когда их пригласят принять участие в переговорах в расширенном составе. Прошел час, второй. Наблюдая за Арисоном Володин обратил внимание что его коллега явно начал нервничать, на самые невинные вопросы министра о погоде и тяготах перелета через океан отвечает рассеянно и невпопад. Кроме того госсекретарь через чур часто посматривает на закрытые двери комнаты, на свои часы, да и вообще, ерзал в кресле как впервые не выучивший уроки отличник.

"Вот что значит непрофессионал, - подумал министр, с легкой, чуть презрительной усмешкой наблюдая за поведением своего визави. - Ерзает как будто ему ежа в штаны засунули".

- Не волнуйтесь, коллега, - в конце концов сказал Володин Арисону. Нас еще позовут на церемонию разрезания торта.

Арисон смешался и невольно покраснел, при его медной шевелюре и белоснежном лице это было совсем не трудно. Больше всего его досадило даже не то, что Володин понял его эмоции, а то, что он действительно не может спокойно воспринимать эту встречу двух президентов. За этот год пребывания в большой власти Арисон привык всегда быть при президенте, быть в курсе всех событий и всех решений, либо инициатором их, либо оппонентом. Но здесь, в Вене, бывший преподаватель Принстона впервые понял что все может пойти по другому, и это он понял не умом, а почувствовал буквально всем организмом. Что же произошло? Вроде бы ни чего особенного. Несколько фраз сказанных друг другом главами двух стран, рукопожатие, пара дежурных улыбок для официальной хроники, попытка уступить друг другу дорогу в зал переговоров - все как обычно. А потом этот затянувшийся разговор, превысивший все нормы протокольного знакомства. И все-таки Арисон понял что его волновало в этот момент. За какие-то считанные минуты общения между этими двумя людьми исчезло напряжение свойственное встрече двух бывших врагов. А это ломало всю заранее разработанную аналитиками его департамента и им самим линию поведения американской делегации. Маккреди должен был разговаривать с позиции силы, диктовать условия российскому триумвирату. Прежде всего президент должен был выговорить большие послабления в свободе слова и правах человека в России, а потом уже вести разговор о каком либо содействии в международных делах.

Арисон был прав, разговор двух лидеров давно уже выбился из тщательно просчитанной и выверенной "Принстонским птенцом" колеи. Главы таких разных стран почувствовали себя людьми одного масштаба мышлений. Это были люди одной группы крови, честолюбивые и самоуверенные, жаждущие и любящие власть. Им было легко вести разговор, ни кто и не пытался по мелочам обмануть другого, как-то приукрасить действительные факты пышным букетом демагогии.

- Ну хорошо, - сказал Маккреди. - Должен признать что линия поведения моего предшественника в отношении России была более чем сомнительна. Это было неразумно, идти на конфликт с крупнейшей в мире державой только по тому, что его правительство само себя назначило во власть, не дожидаясь каких-то там выборов, - сказал Маккреди доставая из кармана гаванскую сигару. Он жестом предложил ее Сизову, но тот отрицательно качнул головой.

- Спасибо, я как раз пытаюсь бросить курить. Врачи говорят что это вредно. Из-за этого я набрал восемь килограммов лишнего веса, но все таки пытаюсь выдержать характер до конца.

- Ну, в вашем возрасте еще рано думать о таких пустяках как лишний вес, это скорее нужно мне.

Обменявшись любезностями они продолжили разговор о главном.

- Хорошо, Япония, Югославия - все это в прошлом, - Сизов положил локти на стол, на секунду уткнулся в сжатые кулаки лицом, резко вскинул голову и продолжил разговор. - Мы признали взаимные ошибки, теперь давайте подумаем о том, как нам избежать повторение подобного в будущем. Конфронтация не нужна ни вашей стране, ни моей. Тем более что у нас появились общие враги, не правда ли?

- Мы перестали поставлять оружие и деньги чеченским сепаратистам, откажем им и в политической поддержке, - признался Маккреди.

- Позновато.

- Да, половина команды аль-Ваххаба была именно из Чечни.

Разговор с глазу на глаз вместо отпущенного регламентом часа длился все четыре, и настолько опустошил обоих собеседников, что они решили передохнуть, а уже затем вечером провести встречу в полном составе. На выходе из комнаты, у самых дверей, Маккреди притормозил Сизова взяв его за локоток.

- Господин Генерал, давайте немного... как бы это сказать... поиграем с этими журналистами да и прочими... папарацци, - Президент неопределенно махнул рукой. - Давайте сделаем вид что ни чего особенного не произошло. Американский народ, а особенно многие сенаторы и конгрессмены не поймут, если я сделаю такой резкий маневр в политике страны.

- Ну что ж, это разумно, - согласился Сизов.

В самом деле, коммюнике о прошедшей встрече было выдержано в скупых на похвалу словах, лица глав государств сдержаны и бесстрастны, и все средства массовой информации взахлеб вещали о полном провале Венского саммита. Но уж через месяц Международный Банк Реконструкции и Развития выделил на нужды модернизации нефтяной отрасли России десять миллиардов изрядно девальвированных, но столь нужных России долларов.

ЭПИЗОД 16.

Перед выходом в главный зал Мухаммед на пару минут остановился, провел ладонями по бороде и начал шептать молитву: "Алла иль алла...". Он волновался как ни когда в жизни. Сегодня решалось многое, если ему удастся уговорить этих людей, то половина дела будет сделана. Из-за этой задержки он появился в зале самым последним, но так и подобало появляться хозяину гостеприимного дома. За огромным круглым столом сидели десятки людей одетых в самые разнообразные наряды. Строгие европейские костюмы соседствовали с традиционными галабиями* (*галабия, белая рубашка до пят, традиционно носимая на Аравийском полуострове.) и бурнусами * (* бурнус - халат без рукавов, надеваемый поверх галабии) арабов и расшитыми витиеватыми узорами халатами представителей среднеазиатских стран. Покрой расшитого золотом темно-синего опереточного мундира султана Брунея точно повторял фасон белоснежного мундира султана Омана, европейский костюм и традиционная феска главы Индонезии забавно соседствовала с черными лицами и широкими, пестрыми одеждами глав африканских мусульманских стран. За этим столом не было места расизму, здесь собрались правители тридцати шести стран объединенных одной религией - мусульманством.