Путешественница - Линн Керланд

Она снова потянула что-то, и этот звук повторился, только на этот раз тише. Уильям опустился на колени. Похоже, тут были более святые реликвии, чем он предполагал.

Тут другая мысль пришла ему в голову. Возможно, это бремя охраны реликвий так сказалось на ней. Джулианна, в конце концов, была просто женщиной, а они, как правило, склонны к истерии. Вероятно, девушка нервничала при выполнении такой трудной миссии. Могла ли тут быть связь между хранением реликвий и ее сумасшествием?

Это было, по крайней мере, версией того, откуда она взялась.

«Я хочу домой,» прошептала Джулианна. Эта фраза озадачила рыцаря. Мужчина достаточно хорошо понимал ее язык, хотя она и разговаривала несколько странно. Но ее привычка добавлять слова, которые Уильям не мог осмыслить, каждый раз выбивала у него почву из-под ног, заставляя гадать о том, что именно женщина имела в виду.

«Ты хочешь попасть домой?» переспросил Уильям, немедленно решив, что у него нет времени этим заниматься. У мужчины, правда, не было желания и после возвращения себе замка куда-либо ее провожать. Кроме того, клятва обязывала лишь защищать и спасать. Она не принуждала его провожать девушку, куда бы то ни было в качестве эскорта.

«Я не совсем уверена, как именно тут оказалась — если это действительно правда, а не просто учебный средневековый лагерь…»

Уильям замер и посмотрел на нее. И как же интересно женщина добралась до стены с одним лишь этим мешком, без охраны и оружия? Была ли она монахиней? Или святой?

«… я не сторонница этого,» продолжала Джулианна, начиная снова икать. «Я — ик — не люблю лагеря. Я ненавижу — ик — нейлон. И у меня похоже аллергия на вашу проклятую лошадь.»

Уильям подозревал, что святые не ругались. И уж тем более не в такой страстной манере.

«Даже песни у костра — ик — не нравятся мне!» воскликнула она, впиваясь в него взглядом, как будто все, что не получалось у нее или шло не так, происходило из-за него.

Сумасшедшая, решил Уильям окончательно. Но у нее были святые реликвии, которые, как он уверен, помогут ему в достижении целей.

Ну, уж, по крайней мере, точно не повредят.

«Я действительно хочу домой,» сказала она, закрывая глаза, словно даже сама мысль об этом причиняла ей бесконечную боль.

«Я помогу,» солгал Уильям, решив, что скажет все что угодно, лишь бы посмотреть, что там у нее в сумке.

Джулианна открыла глаза и посмотрела на него. Как будто рыцарь только что спас ее от сожжения на костре.

«Поможете, правда?» прошептала она.

Его совесть отчаянно противилась этому, лишь большим усилием воли он смог заглушить ее голос. Эта женщина была сумасшедшей. Конечно, это делало его клятву недействительной.

Ведь так?

«Да, помогу,» проскрежетал рыцарь сквозь зубы, хотя и не намеревался делать подобного.

Благодарность, которая отразилась на ее лице, чуть не уничтожила мужчину. Но рыцарь ожесточил свое сердце, напомнив себе, что Джулианна — сумасшедшая, и он не был ответственен за нее, и пора уже вернуться к более важным вещам.

Главное не думать о том, насколько она прекрасна. Не думать о том, что девушка совершенно напрасно доверилась ему. Женщина была сумасшедшей, и он не был в ответе за ее судьбу.

Ну, или, по крайней мере, так мужчина себе говорил.

Глава 6

Провинциалы? Деревенщины? Джулианна быстро пришла к выводу, что ни в одном из известных ей языков нет подходящего слова, чтобы описать простоватых мужчин, в чьей компании она оказалась.

Возможно, в выборе определения ей могло помочь время, в которое она попала?

Тысяча двести девяносто девятый год… Джулианна наконец смирилась с потрясающей правдой. Да и как она могла противиться этому, учитывая все обстоятельства? Взять, к примеру, реакцию мужчин на небольшую презентацию содержимого ее сумки. Шпильки ее туфель заставили сурового рыцаря, подростка и священника в ужасе отшатнуться. Они смотрели на ее органайзер и набор карандашей, разинув рты от удивления. Увидев дозатор для конфет «PEZ» в форме Микки Мауса [1], священник перекрестился, Уильям задумчиво почесал затылок, а Питер протянул руку за леденцом.

«Мальчишки, они во все времена мальчишки», — подумала Джулианна.

Она вновь вернулась к чтению, наслаждаясь той реакцией, которой ей удалось добиться. Поверх книги Джулианна взглянула на трех грубоватых мужчин, надрывающих от смеха свои животы. Да простит ее американская Гильдия киноактеров, но она сильно сомневалась, что в ее составе найдется множество артистов, способных так заразительно хохотать, услышав «Кентерберийские рассказы»[2] на языке оригинала.

По мере чтения Уильям все больше расслаблялся. Ему удалось ненадолго унять веселье, чтобы стереть с глаз выступившие слезы и пару раз откашляться.

— Святые угодники, Джулианна, — произнес он сквозь смех, — вы замечательная рассказчица историй. Можете поведать нам еще одну?

— Я их не рассказываю, — возразила она, показав ему раскрытую книгу. — А всего лишь читаю то, о чем здесь написано.

— Вот еще, — доброжелательно сказал Уильям, махнув рукой. — Женщины не умеют читать. Не стоит бояться, мы не станем ценить ваши истории меньше, если поймем, что они родились у вас в голове.

— И все же я умею читать, — едко произнесла Джулианна, — и сейчас прочла то, что написано на этой странице. Вот здесь. Можете сами убедиться.

Джулианна заметила, как вытянулось его лицо, когда она сунула ему в руки книгу, и тут же поняла, что он не может разобрать ни строчки. Не колеблясь, она немедленно вернула книжный томик на свои колени, хотя понятия не имела, почему решила избавить Уильяма от неловкости, вызванной его неграмотностью. Ведь, если разобраться, он не сделал ей ничего хорошего.

Разве что помог вымыть голову.

— И где же вы обучились чтению, — спросил Уильям таким тоном, словно ее умственные способности находились под большим сомнением и вызывали у него насмешку.

— Я училась в школе. А после окончила университет, — ответила она. — Кембридж[3] здесь, в Англии, и Индианский университет[4] у себя дома.

— Кембридж, — протянул Уильям с изрядной долей скептицизма. — И там дозволяется учиться женщинам?

Джулианна ощутила внезапное желание вновь оказаться на покрытой птичьим пометом скамейке в Грэмерси-парке. Уж лучше бы ей сидеть на паршивом собеседовании и пытаться доказать свои познания в латинском, старонорманнском и различных диалектах английского языка, чем выслушивать причудливую комбинацию всех этих языков, извергающуюся на нее с трех сторон в ветхой часовенке в самом сердце Средневековья.