Серебрянные слитки - Линдсей Дэвис

Интересовавший нас предмет был завернут в фетр, а потом обвязан веревками. Поскольку банкир наблюдал за нами с типичным для вифинцев любопытством, Петроний помог мне вытащить предмет, не разворачивая. Он оказался невероятно тяжелым. Нам повезло, что мы арендовали ручную тележку у мужа моей сестры, штукатура, который, как обычно, сидел без работы. (Мой зять сидел без работы не потому, что все стены Рима вдруг стали ровными и гладкими, а потому, что жители Рима предпочитают смотреть на голые плиты, чем нанимать эту наглую, ленивую свинью). Шатаясь, мы пошли прочь. Наша тележка скрипела под весом груза. Петроний взвалил на меня большую часть работы.

— Не урони его на себя! — воскликнула Сосия, что было мило с ее стороны.

Петроний ей подмигнул.

— Он не такой хрупкий, как кажется. Он тайно тренируется с гирями и поднимает тяжести в зале, где тренируются гладиаторы. Давай, напряги мускулы…

— Когда-нибудь ты должен мне рассказать, почему моя сестра Викторина называет тебя Примулой, — выдохнул я в ответ.

Он ничего не сказал, но покраснел. Клянусь, что покраснел.

К счастью, Рим — современный город, который трудно чем-то удивить. Двое мужчин с девушкой и тележкой могут запросто заползти в таверну, не вызывая интереса и комментариев. Мы прошли на затененную боковую улочку и оттуда пробрались в таверну. Я выбрал столик в темном углу, Петроний купил несколько горячих пирожков. Нам обоим пришлось приложить усилия, чтобы поднять предмет на стол. Опустили мы его с глухим звуком. Потом мы осторожно сдвинули фетр.

— Царство Гадеса! — выдохнул Петроний.

Я понял, почему дядя Децим не хочет, чтобы новость куда-то просочилась.

Сосия Камилла не представляла, что это такое. Мы с Петронием знали, и нам стало немного не по себе, нас даже стало подташнивать. Однако Петроний, обладающий железным желудком, вонзил зубы в овощной пирог. Это было лучше, чем предаваться неприятным воспоминаниям, и я тоже принялся за еду. Мой пирог оказался с кроликом, куриной печенкой и думаю, можжевельником. Неплохо. Еще нам подали тарелку с кусочками свинины. Мы отдали ее Сосии.

— Та глухая дыра на таможенном посту в стороне от всего, — в ужасе вспоминал Петроний. — В устье Сабрины, не на нашей стороне границы. Нечего делать, кроме как считать кораклы, плывущие в тумане, и следить, не сделают ли вылазку через реку маленькие смуглые человечки. О Боже, Фалько, ты помнишь дождь?

Я помнил дождь. Долгий, монотонный дождь в Британии незабываем.

— Фалько, что это? — прошипела Сосия.

— Сосия Камиллина, это серебряный слиток! — сообщила я, наслаждаясь драматизмом момента.

Глава 12

Он весил двести фунтов. Однажды я попытался объяснить знакомой, насколько он был тяжелым.

— Не намного тяжелее тебя. Ты — высокая девушка и довольно крепкая. Жениху удастся тебя поднять, перенести через порог и не успеть прекратить улыбаться глупой улыбкой…

Девушка, которую я оскорблял, впечатляла внешне, хотя ее ни в коей мере нельзя было назвать толстой. Это звучало грубо, но если вы когда-то пытались взять на руки хорошо упитанную молодую даму, то оцените мое сравнение и признаете его точным. На самом деле после того как мы поднимали этот серый кусок, не зная, что делаем, у нас обоих заныли спины.

Мы с Петронием смотрели на серебряный слиток, как на старого друга, причем не совсем приятного друга.

— Что это такое? — спросила Сосия. Я ответил.

Я объяснил, что, когда ценная руда проходит очистку, расплавленный металл попадает в длинный желоб, из которого стекает в расположенные по обеим сторонам формы для образования брусков. По виду это напоминает свиноматку с присосавшимися к ней с двух сторон поросятами. Петроний скептически смотрел на меня, пока я все это объяснял. Временами Петроний удивляется моим познаниям.

Этот ценный предмет представлял собой длинный тусклый кусок металла, длиной примерно двадцать дюймов, шириной пять и высотой четыре, немного скошенный или обрезанный по бокам. С одного конца было выгравировано имя императора и дата. Человек, который попробует нести слиток, вскоре согнется пополам. Двадцать четыре ковша расплавленной руды для каждой стандартной формы, не очень тяжело заливать, но трудно украсть. Однако, если сможешь, оно того стоит. Мендипская руда дает удивительно высокий процент серебра — в среднем сто тридцать унций на тонну. Я задумался, извлекли ли уже серебро из лежавшей на столе штуковины. Серебро очень редко встречается в чистом виде, обычно в сочетании с другими металлами. Руды у серебра и свинца одни и те же. Руда помещается в разделительную печь, где происходит отделение благородного металла от свинца.

Правительство объявило монополию на ценную руду. Откуда бы ни поступил этот металл, он принадлежал монетному двору. Мы перевернули его и стали искать какое-нибудь клеймо.

Слиток на самом деле оказался клеймен — Т КЛ ТРИФ. Какая-то новая таинственное чушь, причем клеймо стояло не один раз, а целых четыре! Затем мы обнаружили еще одно клеймо — EX ARG BRIT, старую знакомую метку, которую мы одновременно надеялись и боялись найти. Петроний застонал.

— Британия. То самое клеймо!

Мы оба почувствовали себя неуютно.

— Лучше уходите, — предложил Петроний. — Мне это убрать? Наше обычное место? Ты заберешь девушку?

Я кивнул.

— Фалько, что происходит? — взволнованно спросила Сосия.

— Он уберет серебряный слиток в одно неприятное место, куда преступники навряд ли полезут, — сказал я. — Они слишком нежные. А ты отправляйся домой. Мне нужно срочно поговорить с твоим дядей Децимом!

Глава 13

Я доставил Сосию домой в паланкине. Там хватила места для двоих. Моя спутница была миниатюрной девушкой, а я так редко мог позволить себе нормально питаться, что носильщики позволили нам обоим забраться внутрь. Я долго молчал. Девушка же, решив, что я не нее больше не сержусь, принялась болтать. Она была слишком молода, чтобы молча сидеть после испытанного удивления. Я слушал, не вникая.

Меня начинало раздражать семейство Камиллов. Ничто из сказанного каждым из них не было или полной правдой, если только они не говорили то, что я предпочел бы не слышать. Мой контракт без указания даты его окончания поставил меня в тупик.

— Почему ты такой тихий? — внезапно спросила Сосия. — Ты хотел бы украсть серебряный слиток?

Я ничего не сказал. Естественно, я думал, как бы организовать подобное.

— А у тебя когда-нибудь бывают деньги, Фалько?

— Иногда.

— И что ты с ними делаешь?

Я ответил, что плачу арендную плату.

— Понятно, — ответила девушка с серьезным видом.

Сосия обеспокоено смотрела на меня своими огромными глазами. Грустное выражение ее лица сменилось укоризненным. Малышке явно не нравилась моя агрессивность. Я хотел заметить, что ей не стоит так смотреть на мужчин, с которыми остаешься с глазу на глаз. Правда, я ничего не сказал, потому что предвидел трудности с объяснениями.

— Дидий Фалько, что ты на самом деле делаешь с деньгами?

— Отдаю матери.

Мой тон породил сомнения в душе Сосии о правдивости моих слов. Люблю, чтобы женщина пребывала в сомнениях.

Тогда я считал, что мужчина никогда не должен говорить женщинам, куда девает деньги. (Конечно, в те дни я еще не был женат, и моя жена еще не решила вопрос с деньгами.)

На самом деле в те дни я иногда платил арендную плату (чаще не платил). Затем после вычета расходов, которых не избежать, я отдавал половину маме. Остальное я отдавал одной молодой женщине, на которой мой брат не нашел времени жениться до того, как его убили в Иудее, и ребенку, о существовании которого брат так и не узнал. Но все это не касалось племянницы сенатора.

Я сдал девушку на руки ее тети, которая явно испытала от этого облегчение. Жены сенаторов, по моему мнению, делятся на три типа: те, которые спят с сенаторами, но не с теми сенаторами, которые бы на них женились; те, которые спят с гладиаторами; и наконец, те немногие, что сидят дома. До Веспасиана первые два типа встречались повсеместно. Потом их стало еще больше, потому что, когда Веспасиан стал императором и находился со старшим сыном на Востоке, его младший сын Домициан жил в Риме. Домициан считал, что стать Цезарем означает совращать сенаторских жен.

Итак, жена Децима Камилла относилась к третьему типу — она оставалась дома. Я это твердо знал, в противном случае я бы о ней слышал. Камилла оказалась именно такой, как я ожидал: ухоженной, напряженной чопорной, с идеальными манерами и бренчащими золотыми украшениями. Она была женщиной, о которой хорошо заботятся и которая сама за собой превосходно ухаживает. Вначале взгляд ее внимательных черных глаз метнулся на Сосию, затем — на меня. Она была как раз той разумной матроной, которую повезет найти холостяку, если он вдруг окажется с незаконнорожденным ребенком на руках. Я понял, почему ловкий Публий поместил Сосию сюда.