Страшный дар - Екатерина Коути

– Мы сядем наверху.

Агнесс прислушалась. Голос принадлежал юноше и звучал решительно, чтобы не сказать отчаянно.

– В такое-то ненастье?

По-видимому, неизвестный кивнул так яростно, что кучер переменил тон:

– Хорошо, сэр, сейчас я спрошу джентльменов, не согласится ли кто уступить место вашей даме.

– Нет! Она сядет со мной.

На этом разговор закончился. Агнесс было ужасно любопытно, что за отважная пара заняла место на крыше. Там так трясет, что легко свалиться, а уж до нитки они точно промокнут!

Оставшиеся два часа Агнесс просидела как на иголках. Она собиралась первой выскочить из кареты и застать пассажиров с крыши. Но когда колеса зашуршали по гравию, а лошади, всхрапнув, остановились, Агнесс дернула за ручку и вздохнула от разочарования. Дверь с ее стороны заело. Пришлось дожидаться, пока из дилижанса выйдут все мужчины, а они разминали затекшие ноги и двигались ну так медленно! Нужно ли говорить, что, когда карету покинула Агнесс, скамеечка уже пустовала? Таинственные пассажиры успели улизнуть.

Но вскоре ей стало не до них.

Оглядевшись, она так и не увидела во дворе никого, даже отдаленно напоминавшего священника. Разве что дядюшка зашел отужинать? Попросив кучера захватить ее сундучок, Агнесс поспешила в гостиницу «Три зайца». В обеденном зале стоял гам, гости хрустели поджаристыми пирогами со свининой, заливали в себя реки пива и облизывали жирные пальцы. На все расспросы Агнесс пузатый хозяин лишь руками развел. Да, краем уха он слышал о каком-то мистере Линдене. Вроде служит в соседнем приходе. А вот имя мисс Тревельян ему внове. Нет, никто за ней не приезжал.

Агнесс почувствовала, как под ложечкой неприятно засосало. Неужели она ошиблась адресом? Взяла не ту карету? Или письмо не пришло вовремя? Не мог же дядя о ней позабыть!

Едва удерживаясь, чтобы не запаниковать, она опять вышла на улицу. Кучер распрягал лошадей, а кондуктор зажигал фонарь спереди кареты. Смеркалось. Еще немного, и совсем стемнеет.

Можно, конечно, заночевать в гостинице, но в кошельке Агнесс не набралось бы и шиллинга. Кроме того, от голода у нее кружилась голова, а после целого дня в карете девушка испытывала и дискомфорт иного рода. Но где тут отыскать то, что ей так нужно? Про такое и спросить стыдно!

Он торопливо обогнула гостиницу и чуть приободрилась, заметив на заднем дворе одинокую женскую фигуру. Платье женщины было скрыто под зеленым плащом с капюшоном.

– Вы не подскажите, мэм, где здесь дамская комната? – спросила Агнесс, подходя поближе.

Незнакомка повернула к ней голову, и Агнесс отшатнулась.

В глазах женщины стояла сплошная чернота. В них не было белков.

Присмотревшись, девушка тихонько выдохнула. Всего лишь иллюзия, игра тени и света из окон гостиницы, падавшего на незнакомку. Со второго взгляда ее глаза показались обычными, разве что очень черными и блестящими, как отполированный гагат. Только густые брови, протянувшиеся по вискам почти до линии волос, портили красоту смуглого лица.

Женщина приоткрыла рот, собираясь ответить, и…

Такого звука Агнесс еще никогда не слышала!

Это был полурык, полулай, бессмысленный и жуткий. Да и взор незнакомки стал пустым. В нем застыло тупое отчаяние, как у попавшего в западню зверя. Тот бы и рад придумать выход из положения, да одна беда – не умеет думать по-человечески.

Тут Агнесс все поняла. Как же она сразу не догадалась!

– Не пугайся, – зачастила девушка, опасаясь, что фигура в плаще вот-вот исчезнет. – Я тебя вижу и хочу помочь. Что мне сделать?

Склонив голову набок, женщина молчала.

– Надо что-то тебе принести?… Что-то найти, да?

Женщина неуверенно кивнула.

– А что именно?… Или ты не можешь сказать?… Ага, не можешь. А подать какой-то знак?… Тоже не можешь. – Агнесс пришла в замешательство. За всю ее карьеру медиума это привидение было самым немногословным! – Тогда давай я тебя рассмотрю получше.

Она успела убедиться, что отсутствующая конечность или заляпанный кровью саван порою говорят о многом. Протянула руки, готовясь развязать на незнакомке плащ, как вдруг почувствовала толчок в бок, такой сильный, что уже в следующий миг очутилась на земле. Жидкая грязь брызнула в лицо, и на мгновение девушка ослепла, ощущая лишь запах влажной земли. Она встала на колени, но от испуга не решалась подняться и все терла глаза тыльной стороной ладони.

Широко расставив ноги, перед ней стоял мужчина… точнее, юноша, а еще точнее – мальчишка, высокий, скуластый и широкоплечий, но едва ли старше ее самой. Волосы, мокрые от дождя, прилипли ко лбу. Ноздри трепетали. Руки в кожаных перчатках сжимались и разжимались, словно мальчишка никак не мог сообразить, что же делать дальше – помочь ей встать или снова ее ударить.

– Ты кто такая?! – рявкнул он, и по голосу Агнесс опознала пассажира с крыши. Правда, радости это открытие ей не доставило.

– А ты кто такой? – простонала она, чувствуя, как на зубах скрипит песок.

– Что тебе нужно от моей матери?

Матери?

Но ошибки быть не могло: та же смуглая кожа, те же глаза, черные, точно гагат в траурном ожерелье. Только глаза сына полыхали яростью, а в глазах матери застыл беспомощный страх. Глухо рыча, она отступала, а уже из-за его спины, почувствовав себя в безопасности, оскалилась на Агнесс.

Да никакой это не призрак!

Просто сумасшедшая.

«Простите!» – едва не вырвалось у Агнесс, но извиняться перед человеком, толкнувшим тебя в лужу, – это как-то чересчур.

– Я всего лишь хотела помочь! Она просила что-то для нее отыскать!

– А… а что именно?

Ей почудилось или он растерялся?

– Н-не знаю.

– Тогда и благодарности от меня не жди, – сказал мальчишка. Сказал – как плюнул.

Куда он повел мать, Агнесс уже не заметила, потому что в носу противно защекотало, а по щекам, смывая грязь, потекли слезы. Ничего, еще чуть-чуть, и к ней вернется самообладание. Она встанет и отожмет платье, пойдет в гостиницу и переоденется в сухое, а уж потом… Но от внезапной обиды, как от удара в грудь, потемнело в глазах и перехватило дыхание.

Роняя слезы, она продолжала сидеть и съежилась, когда рядом послышался глухой стук копыт и шуршание колес по гравию. Как там сказал Шекспир? Беды идут не в одиночку, а толпами? До чего же верно! А сейчас ее настигнет окрик: «Дорогая племянница! В каком вы непотребном виде!» Осталось только подождать.