Аlexandr - Максим Бобух

Едва начало светать, полки выдвинулись в сторону Крупчиц.

Пятого числа мы уже подошли к Тростянице. А шестого утром, в 8 часов Суворов разворачивать корпус в боевой порядок. Войско было поставлено на линии двор Перки - Паевщина. Середину составляли 12 батальонов пехоты генерала Буксгевдена. Это были, считая справа: инфлянтские егеря - 2 батальона, белорусские егеря - 2, херсонские гренадеры - 4, азовские мушкетеры - 2 и рижские - 2 батальона. На флангах стояла кавалерия: на правом - 26 эскадронов генерала Шевича, на левом - переяславский конноегерский полк (10 эскадронов) генерала Исленева. Резервом командовал бригадир Владычин. Резерв состоял из 5 эскадронов глуховских карабинеров, и артиллерии, которой2 командовал я. Нас прикрывали две роты гренадер. В этом бою было решено использовать четырнадцать стволов артиллерии, те которые мы пристреляли и которые имели новые системы прицеливания.

После построения мы начали незамедлительно двигаться вперед. Опасаясь, чтобы польская конная гвардия, выдвинутая за Тростяницу, не фланкировала, Суворов бросил на нее свой левый фланг. Егеря Исленьева попытались окружить поляков, но гвадейские части не зря носили это звание. Резко развернувшись, они вырвались из окружения и отошли за речку, втянув переяславцев под огонь польской артиллерии. Кроме того, не зная бродов, они вязли в болоте. О дальнейшем продвижении не могло быть и речи. Поэтому переяславцы были вынуждены отступить со значительными потерями. Правда, при этом выполнив основную задачу, отогналь конную польскую гвардию. Точно выяснилось, что болота перед польскими позициями непроходимы для кавалерии. Тогда Суворов решил связать поляков своим центром, пехоте которого приказал провести главное наступление на левый фланг поляков, а кавалерии - обойти польские позиции с двух сторон.

В 9-м часу пехота Буксгевдена стала перед деревней Перки, кавалерия Шевича - между пехотой и выступающим на полкилометра изгибом Мухавца, а Исленьев разместился в километре с небольшим южнее деревни. Зато на восточном ее краю стоял резерв вместе с артиллерией корпуса. Маневр начинал обозначаться, русские вошли в зону обстрела польской артиллерии.

Русские приступили к исполнению маневра. От глаз поляков их заслонял лес, но трудности были сильные: на участке от Перок до Мухавца столпилась 9-тысячная масса людей, да так тесно, что не могла тронуться с места. Чтобы выйти из этого положения, на другую сторону реки были переброшены полки александрийский, мариупольский, а также половина ольвиопольских гусаров (всего 13 эскадронов), которые направились на Залузье-Савицкое, чтобы обойти устье Тростяницы и ниже его, форсировав Мухавец, через Филипповичи ударить в тылы поляков. Одновременно пехота Буксгевдена с полками черниговских и кинбурнских карабинеров, другая половина гусар и часть казаков на фланге должны были форсировать Тростяницу на участке между Ходосами и Рыковичами, собираясь, таким образом, напасть на польский фланг.

Тем временем Владычин приказал установить артиллерию на холмах, возле Ходосов. Разместив все четырнадцать стволов, мы обнаружили что нам открылась неплохая позиция.

- Алексей Андреевич, видите на правом фланге нашим дают ляхи прикурить. Надо накрыть их артиллерию, на том фланге, а затем ударим по их правому флангу, - это был мой первый опыт военных действий, и я очень сильно волновался. Если честно, то мандраж начался еще вчера вечером, когда я с Суворовым ходил на рекогносцировку, и увидел множество огней в лагере неприятеля. Затем еще было отступление от передового отряда польских конногвардейцев, находившихся по этой стороне Тростяницы. Когда слез с коня в лагере, то почувствовал, что ноги от дрожи меня не держат, и так, на подгибающихся пошел к себе в палатку. Тут на пути встретил хорунжего Степана Хабалова и старшего урядника Егора Шелихова, которые были из моего личного отряда казаков.

- Ваше высочество, может чарочку, - предложил мне Егор. Пьянствовать мне совсем не хотелось, к тому же завтра меня ожидал первый мой бой.

- Первый бой чай? - словно угадал мои мысли Егор.

Мы уже заходили в палатку, казаки, не спрашивая разрешения зашли со мной.

- Ничего, у всех бывает в первый раз, - это уже Степан, - я тоже когда по первой на осман ходил... это, короче коленки так тряслись, что с лошади падал, - выразился он. - Выпейте чарку, заснете хорошо, а бой будет, вся тряска сама то и выйдет. Так то.

Я решил последовать совету своих опытных телохранителей и сушил чашку залпом. Это было совсем не вино, но видимо в силу моего состояния я проглотил самогон и не поморщился. Тепло прошлось по всему телу, голова зашумела и я и вправду успокоился.

- Спасибо други, я на боковую.

Утром я проснулся нормально. Но чем ближе становился бой, тем явственнее я ощущал вчерашнюю дрожь. Правда во вчерашние чувства вплетались все новые и новые ощущения. Такие как нетерпение, когда же начнется бой, и желание самому в него вступить. Это было чем то новеньким. Оно только усилилось, когда бойцы Исленьева обрушились на конницу ляхов. Затем я услышал польскую артиллерию. Вообще, все звуки боя были прекрасно слышны, и они переполняли волнением мою душу. Когда же нам пришел приказ выдвигаться на позицию волнение достигло своего пика. Подзорная труба тряслась у меня в руках и мне не сразу удалось унять ее. Но увидев, то как польская артиллерия косит наших солдат, пытавшихся перейти брод, волнение стало уходить, на его место встало возбуждение, желание действовать.

Поляки не успели перенести достаточное количество орудий на свой левый фланг, и я решил их накрыть своей артиллерией.

Аракчеев побежал раздавать команды. Расчеты орудий засуетились и уже через три минуты грянул первый выстрел, затем, после поправки, выстрели ло второе орудие. Так пошло по кругу. Это помогало экономить порох. Пристрелка шла по по очереди, и следующее орудие, которое было уже заряжено, наводилось и корректировалось по результату предыдущего. Так же это давало выигрыш во времени. Уже на третьем орудии были поражены нужные сектора. Орудия были разделены поровну на четыре сектора, в которых находились орудия противника. Когда наводка была закончена, выстрелы пошли один за одним. Эта канонада могла бы сделать меня глухим.

- Ваше Высочество, одно орудие кажись завалили, - это капитан Резвый, который отвечал за артиллерию у Суворова. - О, и второе тоже, - услышав радостный крик расчета, добавил капитан.

- Давай тогда на левый фланг, нужно накрыть их артиллерию здесь, и отогнать их от моста.

Тут замолчавшая половина пушек, стала перестраиваться, и уже через пять минут открыла стрельбу по новым целям. Я нашел Аракчеева:

- Как пушки их завалите, еще пол часа их пообстреливай десятью стволами, только смотри, наших не задень, как увидишь, что все, идет наша пехота, то потом всеми долби их правый фланг.

Похоже князь Шаховский со своими гренадерами, получив от нас такой подарок, в виде уничтоженных орудий поляков, и сумятицы по причине обстрела, поднажал и пошел вперед с удвоенной энергией. Конечно сказалось и то, что мы сорока двумя стволами хорошенько проредили пехотное каре поляков.

- И еще, Алексей Андреевич, мортирками зажигательные нужно в тыл, вдруг там резерв, - добавил я, когда Аракчеев стал перенацеливать оставшиеся орудия.

В это время бригадир Исаев, с четырехстами казаками, обошел польские позиции справа и вломился в край левого фланга поляков. Это отвлечение сил помогло нашей пехоте в продвижении через Тростяницу. Шевич, же в это время отрядил Черниговский карабинерный, под командованием бригадира Поливанова, на помощь Исаеву. Черниговцы вломились с тыла к неприятелю, несмотря на отчаянное сопротивление. Сам же Шевич пошел дальше в тыл полякам. Моя артиллерия, уже полностью перенесшая огонь на правый фланг поляков, заставила отступить их от моста, правда ляхи, гадские папы, успели немного порушить мост. Да и мы им помогли, когда пытались огнем отогнать от моста. Силы, охранявшие мост, Сераковский сдвинул влево таким образом, что на место левого фланга стал правый, к которому примкнула конная гвардия, которая попала под начавшийся огонь мортир. Это дало возможность практически беспрепятственно, под прикрытием нашего огня, переправиться на тот берег левому крылу генерала Исленьева. С ходу врубившись в конницу поляков, переяславцы, вышли на неприятельское каре, которое все еще, несмотря на потери сдерживало нашу пехоту. Это заставило их обратиться в бегство. Оставив преследование пехоты на генерала Буксгевдена, и бригадиров Поливанова и Исаева, Исленьев обрушил всю силу на конногвардейцев.

Польские войска, получили к этому времени сигнал к отступлению, так как части бывшего правого фланга подверглись неожиданной атаке в тыл от генерала Шевича. Это была полная победа.

Пока мы перебирались на ту сторону реки, а это совсем не легко, перенести больше трех десятков орудий, когда моты разрушены, а по бродам прошлась пехота. Так мало того что они намесили здесь грязь, они для переправы разобрали все ближайшие избы, и теперь на приходилось рубить лес, чтобы хоть как то восстановить мост. Слава богу, дальнейшее продвижение Суворов остановил. Врагов он тоже преследовать не стал. Было и так понятно, куда они отступят, к Бресту, а там хорошо подготовленные позиции и влетать туда неподготовленными было бы сродни желанию добровольно потерять половину войска.