Когда бьет восемь склянок - Алистер Маклин

— Ваш передатчик неисправен, мистер Петерсон.

— Это одна из старых моделей, на ней не просто работать, — сказал я тактично. — Может быть, я сам...

— Я сказал, что передатчик неисправен. Значит, он неисправен.

— Проклятье! Но ведь он работал...

— Может быть, вы сами убедитесь? Я убедился. Я крутил все, до чего только мог дотянуться. Бесполезно.

— Что-то с питанием, — предположил я. — Я проверю...

— Не будете ли вы добры снять лицевую панель?

Я тупо уставился на него. Затем постепенно придал лицу осмысленное выражение, — Вы что-то знаете, сэр Энтони. Что-то, чего я не знаю.

— Сами увидите.

И я увидел. И, разумеется, не стал скрывать изумления, недоверия, а затем и негодования. Наконец я сказал:

— И вы знали. Откуда вы знали?

— А вы не догадываетесь?

— Ваш передатчик, — сказал я медленно. — Вьюсь об заклад, он сломан. Те же самые ночные посетители.

— И то же самое на «Орионе». — Его рот опять исчез. — Единственное кроме вас с вами судно, на котором был передатчик. Искурочен. Примерно так же как и ваш.

— Искурочен? Так же, как я наш? Но боже мой — это мог сделать только сумасшедший!

— Так ли? Разве похоже на сумасшедшего? Я кое-что понимаю в этом. Моя первая жена... — Он оборвал себя на полуслове, тряхнул головой и медленно продолжил: — Безумец поступает необдуманно, бесцельно, его поведение непреднамеренно. А это лишь кажется бесцельным, но тут был определенный метод и конкретная цель. Тут все продумано. Спланировано. И имело причину.

— Вы говорили о Нью-йоркской бирже...

— Мелочь, — сказал он равнодушно. — Конечно, никто не любит терять деньги... — Особенно, когда речь идет о миллионах, подумал я. — Нет, мистер Петерсон, причина не во мне. Имеется некто А и некто Б. Для А жизненно важно иметь постоянную связь с материком. Для в — чтобы А этой связи не имел. Поэтому в предпринимает некоторые шаги. Что-то очень необычное происходит в Торбее. И очень важное. У меня нюх на такие дела.

Он был не глуп — так ведь дураки редко кончают свои дни мультимиллионерами. Я сам бы не мог рассуждать правильнее.

— Вы уже сообщили в полицию? — спросил я.

— Собираюсь туда сейчас. После того, как позвоню в два-три места. — Его глаза внезапно стали мрачными и холодными. — Если только наши друзья не сломали обе телефонные будки на центральной улице.

— Они поступили умнее: перерезали линию связи с материком. Где-то за Зундом. Никто не знает, где точно. Он посмотрел на меня, шагнул было к двери, потом снова обернулся — лицо его ничего не выражало.

— Откуда вы можете это знать? — Его тон соответствовал выражению лица.

— Мне сообщили полицейские. Они были здесь ночью вместе с таможенниками.

— Полицейские? Черт побери! Что здесь понадобилось полиции? — Он помолчал, разглядывая меня своими холодными оценивающими глазами. — Личный вопрос, мистер Петерсон. Не считайте меня бесцеремонным. Просто, чтобы не было недоразумений. А что вы делаете здесь? Не обижайтесь.

— Какие могут быть обиды. Мы с другом морские биологи. Научная экспедиция. Судно не наше — оно принадлежит Министерству сельского хозяйства и рыболовства. — Я улыбнулся. — У нас есть соответствующие документы, сэр Энтони.

— Биология моря, да? Можно сказать, что это мое хобби. Я, разумеется, дилетант. Мы еще поговорим об этом. — Он говорил с отсутствующим видом, мысли его витали где-то в иных сферах. — Вы не могли бы описать полицейского, мистер Петерсон?

— Когда я закончил, он кивнул:

— Да, это он, несомненно. Глупо, как все это глупо... Придется поговорить об этом с Арчи.

— Арчи?

— Сержант Мак-Дональд. Я уже пятый сезон отдыхаю здесь, в Торбее. Ни Средиземное море, ни Эгейское не идут ни в какое сравнение с этими водами. Я тут знаком практически со всеми. Он был один?

— Нет. Еще молодой констебль, его сын. Этакий меланхолик. — Питер Мак-Дональд. У него есть причина быть меланхоликом, мистер Петерсон. Его младшие братья, шестнадцатилетние близнецы, погибли недавно. Учились в школе в Иивернессе, пропали во время бурана в Кайн-гормсе. Большая трагедия. Я знал обоих. Отличные ребята. Я произнес несколько соответствующих фраз, но он не услышал. — Я должен заняться своими делами, мистер Петерсон. Оставим эти загадки Мак-Дональду. Но не думаю, что он многого достигнет. Что ж, тогда придется отправиться в небольшое путешествие. Я посмотрел в иллюминатор: все те же мрачные небеса, белесое от пены норе, проливной дождь.

— Вы убьете на это целый день.

— Чем хуже, тем лучше. Это не бравада. Как к всякий нормальный человек я предпочитаю плавать а хорошую погоду, а не в бурю. Но я установил два новых стабилизатора на верфи в Клайде — мы два дня как оттуда — и теперь самая подходящая погода, чтобы испытать их. — Он неожиданно улыбнулся и протянул руку. — Извините за вторжение. Я отнял у вас слишком много времени. И видимо, был чересчур резок. Это со мной бывает. Не согласитесь ли вы с вашим коллегой пообедать у меня на борту? Часов этак в восемь. Я пришлю за вами катер.

Это было нечто большее, чем приглашение на обед, который будет наверняка приятнее, чем осточертевшая фасоль Ханслетта; это было приглашение, которого тщетно добивались многие высокопоставленные семейства королевства: не секрет, что для сливок высшего общества получить приглашение на уик-энд к Скуросу, на его остров вблизи берегов Албании, все равно что стать обладателей патента, удостоверяющего их аристократическое происхождение. Скурос не дождался от меня ответа — да он и не ждал его. Я его не осуждаю. Слишком давно Скурос уверился в том, что нет на свете человека, способного отвергнуть его приглашение.

— Вы хотите рассказать мне о вашем сломанном передатчике и спросить, что я собираюсь, черт возьми, теперь делать? — сказал сержант Мак-Дональд устало. — Что ж, мистер Петерсон, я уже знаю об этом. Сэр Энтони Скурос был здесь полчаса назад. Сэр Энтони рассказал достаточно. И мистер Кэпбелл, владелец «Ориона», только что ушел. Ему тоже было что сказать.

— Что касается меня, сержант, я человек немногословный. — Я постарался изобразить несколько виноватую улыбку. — Если, конечно, таможенники и полиция не вытаскивают меня из постели среди ночи. Я вижу, наши друзья уже ушли?

— Сразу же, как высадили нас на берег. Эти таможенники чертовски надоедливы! — он тоже был не прочь поспать несколько часов. — Поверьте, мистер Петерсон, я не знаю, что делать с вашим сломанным передатчиком. Ума не приложу, кому и для чего понадобилось проделывать эту гнусную штуку.

— А я-то хотел спросить об этом у вас.

— Я могу отправиться с вами на яхту, — задумчиво сказал Мак-Дональд. — Могу взять блокнот, могу поискать там улики. Но я и сам не знаю, что искать. Может быть, если бы я что-нибудь понимал в дактилоскопии и криминалистике, умел пользоваться микроскопом, тогда я бы и нашел что-то, может быть. Но я в этом не разбираюсь. Я провинциальный полицейский, а не какой-нибудь сыщик. Тут работа для Скотланд-Ярда или хотя бы для парней из Глазго. Но я не думаю, что они пришлют сюда детективов, чтобы копаться в разбитых радиолампах.

— Старик Скурос может поднять шум.

— Как вы сказали?

— Он достаточно влиятелен. И он тоже пострадал. Если Скурос захочет, чтобы полиция зашевелилась, то я, черт побери, уверен, что он этого добьется. Если ему что понадобится, если ему ударит в голову, он покажет им свой характер, я уверен.

— В нашем заливе еще не появлялся человек лучше и добрее, — мягко сказал Мак-Дональд. Его суровое загорелое лицо могло при желании не выражать абсолютно никаких чувств, но сейчас он, похоже, не хотел притворяться. — Может быть, мы с ним по-разному смотрим на вещи. Может быть, он ловкий и жестокий делец. Может быть, как пишут в газетах, его частная жизнь не является образцом для подражания. В этом я не разбираюсь. Но если вы станете искать в Торбее человека, который скажет о нем плохо, вы только ноги понапрасну собьете, мистер Петерсон.

— Вы не так меня поняли, сержант, — сказал я. — Я ведь его совсем не знаю.

— Не знаете. А мы знаем. Видите? — Он указал через боковое окно полицейского участка на деревянное здание в шведском стиле возле пирса. — Это наш сельский клуб. Городской клуб — так его у нас называют. Его построил сэр Энтони. А те шесть коттеджей на холме? Это для престарелых. И снова сэр Энтони, все до последнего пенни из его собственного кармана. Кто возит школьников на Обанские Игры? Сэр Энтони на «Шангри-Ла». Все благодаря его доброте, а теперь он еще собирается построить здесь верфь, чтобы дать работу молодежи Торбея — им больше некуда податься с тех пор, как здесь перестали промышлять рыбу. — Да, молодец старик Скурос, — сказал я, — Похоже он возлюбил эти места. Благословенный Торбей... Надеюсь, он купит мне новый передатчик.

— Я буду настороже, мистер Петерсон. Большего я обещать не могу. Но если что-нибудь услышу или увижу, — я дам вам знать.