Школа двойников (1 и 2 части) - Марианна Баконина

Тамара пододвинула стул, достала из косметического ящика фен и тут же принялась болтать:

- Вот ты говоришь, от зимнего загара кожа горит и истоньшается, а Наталья каждую неделю или даже по два раза на неделе нежится в этих хрустальных гробах и выглядит на пять с плюсом, и не надо в горы подниматься.

- Горы - это удовольствие. - Лизавета не захотела вдаваться в подробности и рассказывать, какое это грандиозное удовольствие - солнце, снег, почти космической, инопланетной красоты пейзажи, яркие разноцветные костюмы и одинаково коричневые и улыбчивые лица лыжников. - А что касается кварцевания, оно действительно опасно, хотя и не для всех, по крайней мере, так пишет "Космополитен".

Ссылка на этот журнал обычно производит должное впечатление. "Космополитен", когда-то недоступный, давно издается на русском языке, и каждый желающий может удостовериться, что это глянцевый вариант "Работницы", разве что иллюстрации эффектнее. Но большинство по инерции продолжают считать все напечатанное на его мелованных страницах безусловной истиной.

- Горы тоже опасно - можно ногу сломать! - продолжала Тамара.

- Может кирпич на голову упасть! Или кусок балкона, у нас сюжет был. Не видели? На Каменноостровском проспекте, номер дома не помню, на мальчика упал кусок лепнины, голова кариатиды.

- И что с мальчиком? - встревожилась сердобольная Вера Семеновна.

- Жив, к счастью. Но сразу после этого проверили фасады домов и оградили те участки, которые представляют опасность.

- Ах, вот оно что! - Тамара так энергично всплеснула руками, что чуть не уронила фен. - А я-то думаю, почему по улицам не пройти, понаставили барьеров и заборов!

- Уж лучше так, Тамарочка! - заметила Вера Семеновна.

- Так не так, а когда эти заборы обходишь, можешь и под машину угодить. Хрен редьки...

- Я, честно говоря, спешу, - сказала Лизавета, увидев, что обитатели гримерки готовы всерьез начать диспут насчет меньшего из зол. Это сейчас очень популярное занятие - и при выборе президента, и при покупке колбасы.

- Ты всегда спешишь. - Тамара взяла принесенную Лизаветой пенку. Вообще-то в гримерке имелись примочки для грима и прически, купленные централизованно. Только, на беду, ответственный за закупки начальник хозяйственного отдела, приобретая косметику, придерживался мелкобуржуазного принципа "числом поболе, ценою подешевле" - лак и пенка для укладки волос, пудра и тон приобретались крупными оптовыми партиями, и на мелочи типа срока годности никто не обращал внимания.

Эти запасы благоухали так, словно в гримерке только что травили клопов и тараканов. Лишь безумно храбрые или беспросветно глупые люди разрешали мазать свои щеки и поливать волосы казенными снадобьями. Лизавета ни глупой, ни особо смелой себя не считала, лечиться от облысения и пересыхания кожи не хотела и, как всякий утопающий, спасала себя сама - таскала на работу все необходимое.

Потекли обычные разговоры - о косметике, модах, ценах, семье, мужьях, любовниках - о чем обычно разговаривают женщины, оказавшиеся в сугубо дамской обстановке, вроде зала парикмахерской, косметического кабинета или на занятиях по аэробике.

Однако в этот раз разговоры были хоть и обычные, но странные. Все, на первый взгляд, как всегда - тем не менее атмосфера душная, темная, как перед грозой. Так бывает. Все тихо, мирно, туч нет, солнышко сияет, но в воздухе носится предчувствие бури. Спокойное оцепенение, переполненное тревогой. И в гримерке в тот день запах лака для волос перемешался с запахом дурных вестей. Хотя никто ничего особенного не говорил и не рассказывал, чувствовалось, что мысли гримера и парикмахера заняты не только работой. А дамская болтовня - лишь попытка избавиться от тоскливых дум.

Вообще-то телевизионная гримерная сугубо женской никогда не была, здесь толклись и мужчины, ведущие спортивные передачи, и новостийщики, и дикторы. Однако атмосфера, царящая здесь, меняла и их тоже - мужчины охотно и со знанием дела обсуждали сорта пудры, цены на костюмы в элитном магазине "Барон". С еще большим знанием дела они беседовали о том, кто, что, с кем и где. Лизавета не так давно с удивлением отметила, что сплетничают мужчины чаще и больше, чем давно заклейменные сплетницами дамы.

- Общий привет! Лизавета, триста лет, триста зим! Тамарочка, дай лапку! Отдельный поклон Вере Семеновне! - ворвался в гримерку самый обаятельный и привлекательный диктор всех времен и народов Валентин Ченцов. Ворвался и немедленно подтвердил тезис о мужской склонности к пересудам: Опять звонил муж Леночки Кац, она так и не нашлась.

- Не нашлась? Боже, что же могло случиться-то! Он больше ничего не сказал? - затараторила Тамара.

- Нет, а я не стал расспрашивать. Ленка, она ведь мужика своего не уважала, просто держала при себе, чтоб был, вот я и думаю, не закрутила ли где? - Валентин, в лучших водевильных традициях, игриво подмигнул присутствующим. Одет он был тоже неумолимо водевильно - белая хрустящая рубашечка, галстук-бабочка в горошек, тужурка а-ля Лев Толстой и лакированные штиблеты.

- Ты чего мелешь, язык без костей, глаза бесстыжие! - возмутилась Вера Семеновна. Валентин ответил еще более игривой улыбкой.

Бомба тревоги, висевшая над гримеркой, взорвалась. Лизавета теперь поняла, что предчувствие тревоги было не миражом, а реальностью. Тамара, заметив ее удивленное лицо, всплеснула руками:

- Лизавета же ничего не знает! - И тут же начала рассказывать: - У нас Лена Кац пропала, представляешь! Сначала-то никто не спохватился. Она часто брала отгулы, чтобы подхалтурить. У нее ведь полно контактов в музыкальном мире - без нее ни один концерт не обходился, - ревниво проговорила Тамара. - Сама знаешь, связи - это все.

Дело было не только в связях. Леночка - эту милую женщину все называли "Леночкой" и никак иначе - была лучшим гримером на Петербургском телевидении, а может быть, и во всем Петербурге. Маленькая, юркая, с такими же маленькими, ловкими ручками, она творила чудеса. Превращала угрюмого, прыщеватого представителя номенклатуры в американизированного политика с широкой улыбкой и гавайским загаром. Делала из угловатой эстрадной звездочки отечественного разлива роскошную диву, вполне пригодную для кабаре в Монте-Карло или Лас-Вегасе. Могла замаскировать дряблую шею, мешки под глазами, досадные, чересчур глубокие морщины в уголках глаз или складки, сбегающие к губам от крыльев носа, что особо ценили уже состоявшиеся экранные герои. Сейчас за хорошими гримерами охотились не только артисты и певцы, но и политики, предприниматели, модные адвокаты, нотариусы.

Однако Леночка была не просто визажистом. Лизавета знала, что она еще и мастер портретного грима. Как-то раз, когда на их студии снимали чуть ли не последний большой спектакль для взрослых, Леночка справилась с труднейшей задачей - сделала из всем известного курносого артиста Иоанна Грозного, да не просто Иоанна, а настоящего двойника, точную копию скульптурного портрета, реконструированного Герасимовым по черепу царя. По слухам, Леночка входила в бригаду гримеров "Ленфильма", которые несколько лет назад трудились на съемках российского политического триллера "Волки", сценарист задумал кино как политическую портретную галерею времен Никиты Хрущева, героями были и Брежнев, и Микоян, и Подгорный, работы гримерам хватало, справились они блестяще.

- Так вот, - продолжала Тамара, - она давно говорила, что собирается увольняться, - посуди сама, стоит ли здесь горбатиться за копеечку, когда за один концерт получаешь в десять раз больше? А ей еще и большая халтура привалила, она сама хвасталась. Поэтому если день или два ее не видишь значит, отгулы. А потом вдруг муж позвонил, Валерка. Мы рядом живем, соседи, я его знаю. Спрашивает, когда Леночка из командировки возвращается. А какая командировка - у нас никто понятия не имеет. В общем, неделю назад она, как говорится, ушла из дома и не вернулась. И никто ничего не знает - ни где она, ни что с ней. Валерка уже и в милицию заявил. Да что они могут! Сказали "будем искать" и отложили заявление в сторонку. Ты сама знаешь, как у нас ищут пропавших без вести.

Лизавета кивнула.

- А все-таки вполне вероятно, что она кого-нибудь себе нашла! - не унимался диктор Ченцов. Бабочка на его груди топорщилась, словно грудь у голубя-сизаря.

- Типун тебе на язык! - воскликнула добрейшая Вера Семеновна. Леночка чистой души человек, и работник прекрасный, а ты вечно со своими кобелиными предположениями!

- Ну, работник - это бабушка надвое сказала. - Тамара недолюбливала Кац с той поры, как попыталась через Леночку прорваться на эстрадные концерты и у нее ничего не получилось.

- Почему? - возразила старая гримерша. - Ее еще Матвей Владимирович учил, говорил, что она кончиками пальцев рельеф любого лица чувствует. Может каждую морщиночку разгладить. И портретный грим у нее получался!.. Вот что я подумала, Лизавета. - Вера Семеновна пересела в кресло поближе. - Ты же в милиции много кого знаешь...