Солдаты Омеги (сборник) - Виктор Глумов

Монашек пулей вылетел за дверь. Артур вздохнул с облегчением. Еще кусочек жизни, хотя говорят, хуже не бывает – ждать. Схватка неизбежна, он это знает, но все равно цепляется за мгновения спокойствия.

Пополнением оказался русоволосый парень, ровесник Артура, его вызвали предпоследним.

И вот Артур остался один. Пока в каморку никто не возвращался – либо всех перебили, либо… «тебя отсюда выпустят» – не пустой звук. Седой говорил это при свидетелях, а ходят слухи, что омеговцы не нарушают данное слово.

Скрипнули петли, и Артур шагнул навстречу судьбе. Время тянулось медленно-медленно. Знакомый мрачный коридор. Затылок омеговца. Тусклая лампочка, о которую бьется мотылек.

– Шевелись. – В спину толкнули.

Омеговцы. Лучшие бойцы. Чужая смерть – их работа. Но они все равно проигрывали схватки. Потому что жизнь всегда сильнее, а загнанная в угол крыса бывает страшнее панцирного волка.

Яркий свет резанул по глазам, ослепил, Артур часто заморгал и вскоре разглядел сетку, натянутую по периметру вытоптанной площадки. На земле кровь – свежая алая и застывшая буроватая. Пахнет бойней.

В руки сунули нож, Артур осмотрел его: добротная сталь, изогнутое лезвие с кровостоком – все честно, как и обещали. В середине арены – противник. Молодой, ровесник или младше. Русоволосый. Узкое лицо, нос с горбинкой и ясные глаза, как у девчонки. Не стоит обманываться, у омеговца тело тренированного бойца: широкие плечи, упругие мышцы.

Артур остановился напротив. «Отключи мысли и стань зверем, тело все помнит», – говорил тренер из Меха-Корпа. Враг не спешил нападать, примерялся, присматривался. Артур закружил вокруг него, делая ложные выпады, – проверял защиту. Безупречна. И реакция что надо.

– Гай, осторожнее, это профессионал, – предупредил седоволосый омеговец, следивший за поединком.

Противник пошел в атаку, он пер как танкер, при этом умудрялся отражать выпады и уходить из-под них. Сердце Артура колотилось часто и гулко, в голове пульсировала мысль: «Слишком сильный враг… Слишком». Пропустил удар в солнечное сплетение (к счастью, не ножом) – задыхаясь, упал и откатился, вскочил. Пот лился градом, в глазах темнело. Поднырнуть, замахнуться – боль обожгла плечо, рука стала непослушной, от липкого и горячего нож заскользил в ладони. Омеговец приближался. Глаза – холодные стекляшки, губы поджаты. Сделал обманное движение – Артур раскрылся, замахнулся, но противник блокировал. Он оказался близко, лицом к лицу, мог бы уже десять раз покончить с Артуром, но почему-то мешкал. Артур рванулся вперед, двинул лбом в переносицу, взмах руки – лезвие погрузилось в мягкое. Чужая кровь смешалась с собственной.

Враг поджал ноги, схватился за рукоять, торчащую из живота. Артур попятился, привалился к сетке. Выжил. Победил… Плевать, что это последняя победа.

Омеговцы слетелись роем, ворвались в клетку, заломили руки. Что они орали, Артур не слышал, просто смотрел в раскрывающиеся рты. Его повели мимо казарм, мимо ржавых, побитых временем сооружений – что это было, уже не разобрать, – мимо дымящихся труб. Куда, зачем, он не думал – не мог.

Глава 6 Преддверие

В курсанты отбираются мальчики одиннадцати-двенадцати лет, без физических и психических дефектов. Обучение длится восемь сезонов, включает в себя теоретическую (изучение естественных наук) и практическую (владение всеми видами оружия, техникой рукопашного боя) части. Курсантам, успешно сдавшим теорию и практику, присваивается звание младшего лейтенанта или лейтенанта в зависимости от достигнутых успехов.

Памятка командирам-наставникам

Из-за испытаний отменили дневное построение и на час перенесли обед. Под дверью столовой гомонили курсанты, Гая среди них не было. Хотелось верить, что он опаздывает или избегает встречи. Неужели отказался убить какую-то тварь? Значит, следовало вчера с ним жестче поговорить.

Лекс смотрел на знакомые лица и не узнавал товарищей. То ли с ними что-то случилось, то ли изменился он сам.

Вымыл руки, глянул на себя в зеркало: да нет, такой же. Криво усмехнулся и протопал за свой любимый столик у стены. Место Гая пустовало. Кир, выпучив глаза, уплетал кашу, ложка в его руке дрожала. С набитым ртом он обратился к Лексу:

– А ты с кем бился? Расскажи.

– Прожуй. Плюешься.

Кир совету не внял, повернулся к Максу:

– У меня пацан был молодой, – тараторил он, сверкая глазами. – В рясе такой… Монах, значить. Я слышал, их там учат драться. А этот, значить, смотрит на меня и трясется. Я к нему с ножом – ха! А он ка-а-ак завизжит свиньей! Даже когда нож поймал, верещал.

– У меня – громила, на мутанта похожий, – сказал Макс. – Я ему горло перерезал. Кровищи было! Вообще неумелые… – Макс внезапно умолк, сник, в тарелку уставился – Андреаса увидел.

Лекс без аппетита съел обед и, наблюдая за Андреасом, медленно допивал компот. Он рассчитывал перехватить командира-наставника у выхода и спросить, почему нет Гая. Да, скорее всего он струсил и теперь стыдится показаться на глаза товарищам. О том, что друг мог погибнуть или получить ранение, Лекс не задумывался, он убедился, насколько воин Омеги превосходит самого сильного из диких.

Кир расправился с обедом и продолжил допекать Лекса:

– Ну, а у тебя-то что?

– То же, что и у всех: убил.

– Ножом? Интересно, кто-нибудь выбрал рукопашную? Жалко, что не давали смотреть бои!

Лекс молча поднялся и понес посуду в мойку, Андреас как раз направлялся туда же.

– Командир-наставник, разрешите обратиться!

– Да, Лекс, – устало проговорил он.

– Курсант Гай… Почему не в столовой?

– Он в лазарете. Ножевое ранение в живот. Ему попался сильный соперник.

– Насколько все серьезно?

– Лекарь говорит, скорее всего выживет.

– Можно к нему?

– Если лекарь разрешит. Не забывай, на вечернем построении быть обязательно.

Ни лекаря, ни Хому Лекс в лазарете не застал. Потоптался возле кабинета, в операционный блок идти не рискнул. Уселся на пороге, сорвал траву и принялся плести косичку из подсохших стеблей. Когда напекло голову, снова постучался к лекарю и собрался уже уходить, но в коридоре раздались шаги и голоса.

– А, курсант Лекс. – Лекарь снял светлый балахон и повесил при входе в кабинет, теперь он был одет по форме, как и все омеговцы. – Плохо дело у твоего друга. Но ничего, парень здоровый, крепкий, будем надеяться, что обойдется.

– Можно к нему?

– Нежелательно.

– Завтра начинаются испытания на Полигоне, – сглотнув, начал Лекс. – Вдруг со мной что-то случится? Мне нужно его увидеть.

– Хорошо, накинь вот. – Лекарь протянул ему хламиду. – Но учти: ему нельзя нервничать, он слаб и потерял много крови. Хорошо, у него самая распространенная группа, если бы не сделали переливание – умер бы, – говорил он уже на ходу. – Еще раз напоминаю: не шуметь и не волновать больного. Ясно?

– Так точно.

– И быстрее давай, я скоро вернусь.

Странное дело, у двери Лекс замешкался. Раньше он думал, что не ведает страха. Он не боялся ни на Полигоне, когда отстреливал волков, ни перед первым спаррингом, ни перед сдачей научной части. Теперь же мялся у порога, не зная, как посмотреть в глаза другу. Это ведь с его подачи Гай, сомневающийся в своих силах, не отказался от испытаний.

Скрипнула дверь – Гай повернул голову и слабо улыбнулся:

– Лекс… проходи.

– Прости, – проговорил Лекс, усаживаясь на стул рядом с койкой.

– Не быть мне офицером. – Гай кисло улыбнулся и вздохнул. – Я мог его убить много раз, но не стал.

Лекс промолчал. Нет, Гай не струсил, тут что-то другое. Вспомнилось, как на пятом курсе, когда волков на Полигоне гоняли, Гай пожалел и спрятал волчонка, за что получил выволочку от Андреаса.

– Да и в наемники к диким не очень-то хочется, – продолжил Гай. – Но вот думаю… мы же ничего не умеем, только драться.

– А ничего больше и не надо, – криво усмехнулся Лекс.

– Что будет завтра?

– Испытание на Полигоне, наверное. Пока держат в секрете.

Воцарилось молчание. Приоткрылась дверь, и лекарь проговорил:

– Курсант Лекс, тебе пора.

Лекс сжал холодную руку Гая:

– Выздоравливай, друг.

– И ты там… поосторожнее, ладно? Я ж тебя знаю. Обещай.

– Хорошо. Я справлюсь, не переживай. И поговорю с Андреасом, чтобы нашел для тебя место в штабе.

– Бесполезно, – прошептал Гай. – Я сплоховал.

– Со всеми бывает. По-моему, он за тебя переживает. Так что держись. – У выхода Лекс обернулся. Поднял сжатый кулак: – Держись, слышишь?

Гай слабо кивнул.

До построения Лекс упражнялся в стрельбе. Во время обучения курсанты осваивали все виды оружия, их даже учили делать самострелы и отливать дробь. Из огнестрела Лексу милее всего была снайперка. Автомат любят ленивые и несдержанные. Тра-та-та, треск, море кровищи, да и расход патронов огромный. Другое дело – снайперка… Улегся, прикрылся рогожей и ждешь. Появилась цель, поймал ее, ничего не подозревающую, в прицел, и всё, и никуда она не денется. Плавно давишь на спусковой крючок – хлоп! – враг падает с аккуратной дыркой во лбу.