Хризантема - Джоан Барк

Закончив писать, монах долго сидел в темноте, погруженный в медитацию, пытаясь уловить дух прошлого, различить древние тени, все еще бродившие здесь, среди освященных веками стен.

За ночь полоса грозовых туч успела миновать Ниигату, и первые рассветные лучи наполнили мерцающим радужным блеском гирлянды из дождевых капель, повисшие на крышах и ветках деревьев. Когда старик настоятель и его гость вышли на улицу, новый светлый день предстал перед ними во всем великолепии.

Следуя указаниям Учителя, Тэйсин позвонил смотрителю сада Симидзу и предупредил о визите, и когда два священника только еще спускались с крыльца, тот старательно подметал дорожку, а его жена кипятила воду для чая.

Старый настоятель хорошо выспался и пребывал в прекрасном настроении. Он двигался мелкой шаркающей походкой, слегка ссутулившись и сцепив руки за спиной. Монах держался рядом, делая шаг и почтительно ожидая, пока старик поравняется с ним. Чтобы расслышать тихий голос спутника, великану приходилось наклонять голову.

— Вы только посмотрите на ту иву, — кивнул старый священник, — все еще свежая, зеленая. Удивительное дерево — первое распускается весной и позже всех желтеет в конце года. Его нежная листва трепещет даже от самого легкого ветерка и поэтому служит символом полного единения с природой…

Кэнсё что-то вежливо промычал в знак согласия. Ему не терпелось поскорее узнать, что же такое задумал хозяин. Чувствовалось, что старик пытается донести до его сознания нечто важное и труднообъяснимое, и он старался не пропускать ни слова, однако желание вновь поднять тему вчерашней беседы оказалось сильнее.

— Возможно, — неловко начал Кэнсё, — дзюсёку-сама заговорил об иве, потому что это дерево в народных сказках связывается с привидениями?

Едва промолвив эти слова, он готов был откусить себе язык. Как глупо! Разве можно начинать так сразу!

Последовало неловкое молчание. Старик ни на мгновение не сбился с шага, однако обычная сдержанность в словах ему все-таки изменила.

— Привидения? — нахмурился он. — Какие привидения? Разве я говорил о привидениях? Сказки тут совершенно ни при чем! Мне нет никакого дела до призраков, которые бродят летними ночами и пугают людей страшными рожами… Впрочем, — добавил он уже спокойнее, — ваше смущение объяснимо. Простите, что завожу разговоры о том, чего сам толком не понимаю. Если я и говорю иногда о духах и призраках, то только потому, что не знаю, как их иначе назвать, а с раскрашенными привидениями из театра кабуки это никак не связано.

Кэнсё растерянно почесал бритую голову.

— Извините за глупое замечание, — проговорил он, — я вовсе не собирался превращать в шутку ваш вчерашний рассказ.

— Что вы, я вовсе не обиделся, Кэнсё-сэнсэй! — Старик заглянул в глаза высокому монаху, обнажив в улыбке пожелтевшие зубы. — Я рассказал о случае из детства Мисако вот по какой причине: меня не оставляет чувство, что он как-то связан с костями, которые здесь недавно нашли. История, поведанная вами в Киото, произвела на меня сильное впечатление, и мне кажется, что такие вещи в самом деле возможны… Не хотелось бы думать, что я был несправедлив тогда к внучке.

— Начинаю понимать… Простите мне мое нетерпение, — поклонился монах.

Они перешли проспект и двинулись по узкому переулку. Старик вдруг захихикал:

— Глупо, конечно, с моей стороны. Не время сейчас говорить об иве, осенью она не так уж и интересна… Ага, вот мы и пришли, теперь направо.

Через узкую речку с быстрым течением был перекинут деревянный мост. Старые доски жалобно скрипнули, приняв на себя вес рослого монаха. Кэнсё поглядел вниз: в кристально чистой воде плавно извивались длинные нити водорослей. Он подал руку старику, помогая сойти с моста на дорожку, усыпанную гравием. Еще несколько шагов — и за бамбуковой рощей показались большие деревянные ворота, увенчанные новой соломенной крышей.

Смотритель с супругой встретили гостей с почтением, хотя официальный час открытия наступал еще нескоро. «Добро пожаловать!» — хором произнесли они, кланяясь так низко, словно приветствовали самого князя Мидзогути. Впрочем, по их лицам едва ли можно было судить об истинных чувствах. Щеки молодого монаха зарделись от смущения. В отличие от старого настоятеля он происходил не из рода священнослужителей и не привык к чрезмерным знакам уважения, часто оказываемым духовенству.

Старик поблагодарил смотрителя за согласие принять посетителей в неурочное время.

— Я хотел показать гостю сад пораньше, пока здесь еще пусто, — объяснил он с виноватой улыбкой.

— Пожалуйста, пожалуйста, смотрите сколько угодно! — поклонился смотритель. — Я отпер для вас большой дом, оттуда самый лучший вид на сад.

— Я подам горячий чай, — добавила жена.

Обменявшись с пожилой четой любезными фразами, священники двинулись дальше по дорожке. С верхушки высокой сосны донеслось воронье карканье.

— А вот это, — указал старик на частокол из тонких стройных стволов, поднимавшийся по левую сторону, — тот самый бамбук, из которого горожане делали копья, чтобы отразить войска сёгуна. Его здесь посадили специально, чтобы использовать как оружие в случае необходимости. Вы, вероятно, слишком молоды, чтобы помнить, но в годы последней войны вышел указ сажать такой же бамбук на случай, если придется драться с американцами.

— Вот как… — Кэнсё вежливо кивнул, опасаясь сделать неуместное замечание.

— За бамбуковой рощей и ручьем в длинном строении располагалась казарма, — показал настоятель, — а в той стороне резиденция самого Мидзогути.

— Понятно, — снова кивнул монах.

Дорога вела еще через одни ворота, на этот раз крытые старинной потрескавшейся черепицей.

— Давайте остановимся ненадолго и полюбуемся садом, — предложил старик, сворачивая на тропинку из мха и плоских камней.

Дом стоял справа, деревянные сёдзи, обтянутые рисовой бумагой, были раздвинуты, открывая две просторные комнаты в традиционном стиле. Настоятель поднялся по трем каменным ступеням, сбросил сандалии и удобно устроился на татами.

— В моем возрасте трудно пройти мимо места для отдыха, — заметил он с улыбкой и хлопнул ладонью по соломенной циновке. — Присаживайтесь.

Кэнсё послушно уселся рядом. От пруда медленно наползала легкая утренняя дымка, словно ощупывая шевелящимися пальцами нежные краски осени. Огромное старое дерево простирало спутанные ветви над водой.

— Та небольшая веранда над прудом — чайный домик? — спросил Кэнсё.

— Беседка для любования луной, насколько я знаю, — ответил старик и усмехнулся. — Хотя чай можно пить где угодно. Специальный павильон для чайной церемонии дальше справа, в конце сада. Видите крышу среди деревьев?

— А где… — Монах замялся.

— …нашли кости? — закончил его спутник. — Вон там, прямо, возле самого моста. Здесь туман мешает, но если вы пройдете дальше, увидите. Там еще один большой камень у водопада, около него.

— Вы говорили, скелет оказался неполным… Значит, в воде могут быть еще кости?

— Скорее всего, — кивнул старик, — и как раз поэтому я хочу провести здесь поминальную службу, в которой примете участие вы и моя внучка.

— Ах вот как? — Монаху не удалось скрыть удивление.

Старый священник задумчиво смотрел на воду.

— Знаю, что так не принято, но мне очень захотелось, и я решил просить вас и Мисако оказать мне эту услугу… — Он улыбнулся и взглянул в глаза собеседника. — Надеюсь, вы не откажетесь исполнить прихоть старика.

Великан улыбнулся в ответ. Ну конечно, он не возражает. Хоть ситуация и необычная, нет ничего плохого в том, чтобы гость присоединился к хозяину в молитве за чью-то душу. Кроме того, ему представлялась возможность пообщаться с настоящей ясновидящей.

— Буду счастлив оказаться полезным, — ответил он с деланным спокойствием.

— Спасибо, что уважили старика, — поклонился настоятель.

— Мне очень приятно посетить вместе с вами это замечательное место. — Кэнсё с улыбкой поклонился в ответ, затем встал и подошел к двери. — Думаю, заупокойная служба — это правильное решение, поскольку часть останков по-прежнему находится здесь. Я с радостью соединю свои молитвы с вашими.

— Молитва есть молитва. — Старик сложил руки и смиренно наклонил голову. — Мы все следуем дорогой Будды, хоть и по-разному.

— Хай, — улыбнулся дзэнский монах. — Когда вы собираетесь совершить обряд?

— В понедельник утром, послезавтра… если, конечно, вы сможете пробыть у нас так долго.

— А ваша внучка, Мисако-сан, она согласится?

— Мисако придет в храм завтра, и я поговорю с ней. Уверен, она не откажет любимому деду.

Кэнсё спустился по каменным ступеням.

— Я бы хотел еще погулять по саду. Вы не составите мне компанию, сэнсэй?