Загадки поля Куликова - Юрий Звягин

И тем же самым протографом за те же годы пользуется Никоновская летопись. А вот Троицкая (по выпискам Карамзина) в некоторых местах с 1390 г. дает другое чтение. Отсюда и следует вывод о переработке, выполненной в районе 1412 г., каковым и заканчивается Рогожский летописец. То есть получается: в Твери (с учетом моего замечания, скорее, в Кашине) между 1409 и 1412 г. переписывали московскую летопись 1408 г. А после изгнания Василия III Кашинского — прекратили. Потому и последняя запись столь короткая, всего три строчки. Вот только записано здесь о смерти жены того самого Ивана Михайловича Тверского, который и изгнал кашинских князей. То есть запись вроде скорее тверская, а не кашинская.

Но даже если Рогожский летописец писался после потери Тверью независимости, времени все же прошло, скорее всего, немного. Когда территория оказывалась под плотным контролем Москвы, в ее летописании появлялась расширенная версия Куликовской битвы, с обязательным указанием, что в ней участвовали воины этой земли. В Новгородской первой летописи, к примеру, сражение представлено как дело московского князя: «Се же слышавъ князь великыи Дмитрии Иванович, яко грядеть на нь сила велика татарьская, и собравъ многы вои, и поиде противу безбожных Татаръ». И список погибших в нем князей ограничен только Федором Белозерским и его сыном. А вот Новгородская четвертая летопись уже содержит обширную повесть о битве, в которой участвуют и новгородцы.

Краткая летописная повесть

Вернемся к Куликовской битве. Поскольку читатель не обязан верить мне на слово, постараюсь все тексты приводить целиком, чтобы они могли быть проверены.

Итак, Краткая летописная повесть о Куликовской битве.

«Того же лета безбожныи злочестивыи Ордынскыи князь Мамаи поганыи, собравъ рати многы и всю землю Половечьскую и Татарьскую и рати понаимовавъ, Фрязы и Черкасы и Ясы, и со всеми сими поиде на великаго князя Дмитрiа Ивановича и на всю землю Русскую. И бысть месяца августа, прiидоша отъ Орды вести къ князю къ великому Дмитрiю Ивановичю, аже въздвизаеться рать Татарьскаа на христiаны, поганыи родъ Измалтескыи, и Мамаи нечестивыи люте гневашеся на великаго князя Дмитрiа о своихъ друзехъ и любовницехъ и о князехъ, иже побiени бысть на реце на Воже, подвижася силою многою, хотя пленити землю Русскую. Се же слышавъ князь великiи Дмитреи Ивановичь, собравъ воя многы, поиде противу ихъ, хотя боронити своея отчины и за святыя церкви и за правоверную веру христiаньскую и за всю Русьскую землю. И переехавъ Оку, прiиде ему пакы другыя вести, поведаша ему Мамая за Дономъ собравшася, въ поле, стояща и ждуща къ собе Ягаила на помощь, рати Литовские. Князь же великiи поиде за Донъ и бысть поле чисто и велико зело, и ту сретошася поганiи Половци, Татарьстiи плъци, 6е бо поле чисто на усть Непрядвы. И ту изоплъчишася обои, и устремишася на бои, и соступишася обои, и бысть на длъзе часе брань крепка зело и сеча зла. Чресъ весь день сечахуся и падоша мертвыхъ множьство бесчислено отъ обоихъ. И поможе Богъ князю великому. Дмитрiю Ивановичю, а Мамаевы плъци поганиiи побегоша, а наши после, бiющи, секуще поганыхъ безъ милости. Богь бо невидимою силою устраши сыны Агаряны, и побегоша обратиша плещи свои на язвы, и мнози оружiемъ падоша, а друзiи въ реце истопоша. И гнаша ихъ до рекы до Мечи и тамо множество ихъ избиша, а друзiи погрязоша въ воде и потопоша. Иноплеменници же гоними гневомъ Божiимъ и страхомъ одръжими суще, и убежа Мамаи въ мале дружине въ свою землю Татарьскую. Се бысть побоище месяца сентября въ 8 день, на Рожество святыя Богородица, въ субботу до обеда. И ту оубiени быша на суиме князь Феодоръ Романовичъ Белозерскыи, сынъ его князь Иванъ Феодоровичь, Семенъ Михаиловичь, Микула Василiевичь, Михаиле Ивановичь Окинфовичь, Андреи Серкизовъ, Тимофеи Волуи, Михаило Бренковъ, Левъ Морозовъ, Семенъ Меликъ, Александръ Пересветъ и инiи мнози. Князь же великiи Дмитреи Ивановичь съ прочими князи Русскими и съ воеводами и съ бояры и съ велможами и со остаточными плъки Русскыми, ставъ на костехъ, благодари Бога и похвали похвалами дружину свою, иже крепко бишася съ иноплеменникы и твердо зань брашася, и мужьскы храброваша и дръзнуша по Бозе за веру христiаньскую, и возвратися отътуду на Москву въ свою отчину съ победою великою, одоле ратнымъ, победивъ врагы своя. И мнози вои его возрадовашася, яко обрътающе користь многу, погна бо съ собою многа стада конiи, вельблюды и волы, имже несть числа, и доспехъ, и порты, и товаръ»{54}.

Что мы можем извлечь из этого? Причину похода Мамая — месть за поражение на Воже («люте гневашеся на великаго князя Дмитрiа о своихъ друзехъ и любовницехъ и о князехъ, иже побiени бысть на реце на Воже»). Никакого разговора, что Мамай хотел захватить всю Русь, не ведется. Это появится позже. Состав ордынских сил: «земля половецкая и татарская», наемные фряги, черкасы и ясы. Весть о походе Мамая Дмитрий получает в августе. Собирает много воинов, но об общерусском ополчении тут и речи нет. Уже перейдя Оку, великий князь получает сведения, что Мамай — на Дону, ждет Ягайло. Тогда Дмитрий сам идет за Дон, на большое и чистое поле. Где это поле расположено, сначала не говорится. Но потом, как будто спохватившись, летописец добавляет, что было оно в устье Непрядвы. Для того чтобы вписать это известие, сообщение о том, что было «поле чисто», приходится повторять дважды подряд. Здесь начинается сражение, которое длится весь день. В конце концов русские побеждают и гонят противника до Мечи, где часть татар тонет. Опять-таки сообщение о гибели части врагов в реке повторяется. Правда, можно так понять, что сперва одну часть татар сбросили в Непрядву, а потом другую — в Мечу. Битва была в день Рождества Богородицы, 8 сентября, в субботу, до обеда (непонятно, правда, при чем тут тогда более ранняя ссылка, что битва шла весь день). У русских погибли два белозерских князя и многие московские воеводы и знатные воины. Среди них упомянут Александр Пересвет, но ничего не сказано про его монашество и роль в битве. Князь вернулся в Москву с большой добычей, а Мамай убежал с небольшой дружиной в свою землю.

Вот и все. Подробностей сражения нет. Упоминание об участии в нем каких-нибудь русских земель, кроме московских, да еще белозерских князей, отсутствует. А белозерцы в то время давно уже ходят в московских подручниках. То есть формально, конечно, они остаются независимыми, да только все их денежные потоки, как сказали бы сейчас, да и «внешнюю политику», контролирует Москва. Кстати, вскоре после Куликовской битвы Москва вообще ликвидирует независимость Белозерска, поскольку его князья падут в сражении.

Между прочим, список павших в Краткой повести вполне соответствует перечню убитых в Куликовской битве, сохранившемуся в составе Пергаменного Синодика XIV–XV вв.{55} Читатель может ознакомиться с ним в составе более позднего Синодика, изданного в 1790 г.{56} Вот что там написано: «Князю Феодору Белозерскому и сыну его Ивану, Констянтину Ивановичу, убиеннымъ отъ безбожнаго Мамая, вечная память. И въ той же брани избiеннымъ Симеону Михайловичу, Никуле Васильевичу, Тимофею Васильевичу Валуеву), Андрею Ивановичу Серкизову, Михаилу Ивановичу и другому Михаилу Ивановичу, Льву Ивановичу, Семену Мелику и всей дружине ихъ по благочестiю скончавшимся за святые церкви и за православную веру, вечная память»{57}.

Как видим, из лиц, приведенных в Краткой повести, в Синодике нет только Александра Пересвета. Ни про какое (даже духовное) участие в организации победы духовенства тоже не упомянуто. Нет ни Сергия Радонежского, ни митрополита Киприана, ни даже коломенского епископа, благословлявшего будто бы уходящие рати. О роли рязанского князя Олега Ивановича, одного из главных по тем временам соперников Москвы, упомянуто отдельно, в конце рассказа. Сказано, что он «послалъ Мамаю на помощъ свою силу, а самъ на рекахъ мосты переметалъ»{58}. За что Дмитрий хотел отправить на него войска, но приехавшие из Рязани бояре сообщили, что Олег бежал. Дмитрий ограничился посылкой в Рязань наместника.

Мамай же, как сообщается дальше, собрал всю оставшуюся силу и хотел «ити изгономъ пакы на великаго князя Дмитрея Ивановича»{59}. Отметим: изгоном, то есть в набег. Отсюда можно сделать вывод, что сил на серьезную войну у него уже не хватало. Но тут пришел «некый царь со востока, именемъ Токтамышь изъ Синее Орды»{60}. Обратите внимание: Тохтамыш — царь, а Мамай — только князь. Летописец четко разбирается в ордынском табеле о рангах. Ведь Тохтамыш был Чингизидом, то есть законным ханом, а Мамай — только безродным темником, владельцем одного улуса Орды. И сколь бы силен на определенном этапе он ни был, на звание царя (хана) он претендовать не мог. Только князь (эмир).