Совершеннолетние дети - Ирина Вильде

Она поужинала (дома всегда пила молоко, а здесь, по-городскому, подали кофе с молоком) и принялась перекладывать вещи из чемоданов в этот противный шкаф.

Впервые в жизни Дарка должна самостоятельно решить, в каком порядке развешивать платья, когда их надевать, какой бант повязывать на блузку, какие носовые платочки носить в будни, а какие в праздник.

«Я уже на самом деле взрослая, если так самостоятельно могу распоряжаться собой», — подумала она.

После платьев очередь дошла до белья. Дарка прежде всего выложила все на пол (пол в этом мертвом доме был чист, как столешница), а потом принялась в порядке раскладывать по полкам. И вдруг от возникшей мысли у нее закружилась голова: господи, она ведь забыла спросить Данка, где он на «станции!» Разошлись и даже не условились, где встретятся, он ли придет к ней или она к нему, когда и куда… И что теперь будет? Как она найдет его в этом треклятом городе, где в каждую улицу вливается не меньше пяти переулков?

Щелкнула задвижка. Ох, это хозяйка еще с кем-то! Эта «кто-то» была маленькая, худенькая девочка с загорелой, как у цыганки, шеей.

— Познакомьтесь — это наша панна Дарка, а это моя дочь Лида.

Представив их друг другу, хозяйка вышла из комнаты Лида уселась на оттоманке.

— Вы скоро привыкнете к городу и гимназии. (Дарке было очень странно, что Лида, ее ровесница, говорит ей «вы».) У нас в классе очень весело. Если хотите, мы можем сесть за одну парту.

Дарка, склонившись над полотенцами, думала о своем: «Как же я найду в этом городе Данка? Хоть бы догадался сам поскорее показаться здесь. А может… эта Лида посоветует что-нибудь? Почему не попробовать?»

— Знаешь (нельзя все-таки говорить «вы» своей подруге по классу), у меня неприятность. Здесь один… из нашего села… он привез меня к вам… у него мои деньги. Дала ему в поезде, спрятать, а потом забыла взять обратно. Я не спросила, где он живет в Черновцах, и теперь не знаю, как быть…

Лида сразу задала разумный вопрос:

— А он ходит в гимназию?

— А как же! Он в седьмом классе…

— Ну, так нечего бояться. Гимназисты учатся в том же здании, что и мы. Только они с утра, а мы после полудня. Вы можете прийти раньше и встретиться с ним, когда он будет выходить из гимназии. А вы уже испугались, что деньги пропали?

Лида улыбнулась, не показывая зубов. И как ни скупа была эта улыбка, у Дарки сразу потеплело на душе. Она посмотрела на Лиду и сказала искренне, позабыв, что за минуту перед тем это уже предложила Лида:

— Знаете… сядем за одну парту…

Дружба завязалась. От торжественности этого акта, кажется, посветлели даже стены. Даже шкаф и кровать с белым покрывалом показались не такими чужими.

Лидин совет, который на первый взгляд казался спасительным, осуществить было не так уж просто. Первый день занятий начался богослужением в церкви. Когда после двух уроков пятый класс женской гимназии отпустили, никого из мальчиков уже не было. Может быть, они вышли на полчаса или на час раньше, но так или иначе Данку не пришло в голову подождать Дарку.

Разумеется, Дарка после этого не могла быть веселой.

— Если у тебя нет на тетради, моя мама одолжит тебе, — так Лида объяснила себе Даркино плохое настроение.

— Спасибо… у меня есть еще мелочь…

На следующее утро Дарка сама решила отправиться в город. Хозяйка сперва не хотела пускать ее одну. Как бы Дарка не заблудилась. Ведь она ее опекунша. Ей за это платят. Но Дарка уперлась: нечего за нее бояться. Она уже не маленькая, у нее, слава богу, своя голова на плечах.

Что оставалось хозяйке, как не удовлетворить Даркину просьбу?

Но Дарке совершенно не нужны были ни город, ни рынок. Она думала только о мужской гимназии. Должна же она, наконец, встретиться с Данком и условиться на будущее.

Дарка остановилась в парке напротив ворот гимназии и ждала, ждала, ждала… Когда раздался звонок и ворота раскрыли свою пасть, Дарка даже вскрикнула: как же она найдет Данка в этом потоке голов?

Она сбежала с горки, ударилась об эту живую стену, но вынуждена была отступить. Перед нею были только темно-синие плечи, плечи и груди. Груди и плечи. В отчаянии она опять побежала в парк, на горку. Посмотрела и, задыхаясь, бросилась вперед… Данко! Она бежала, пробивая себе дорогу локтями, готовая вцепиться зубами в того, кто осмелится остановить ее!

— Данко!..

Мальчики уже сами уступали ей дорогу: может быть, она что-то потеряла?

Сейчас… сейчас… вот, кажется, она коснется его рукой.

— Данко! Данко! — крикнула Дарка во весь голос.

Данко, верно, услышал. Повернул голову и, убедившись, что это она, подал руку товарищу, с которым шел.

— Данко, — сказала она, едва переводя дух, — Данко… мы не договорились, когда встретимся…

Кто-то из толпы мальчишек крикнул:

— Ребята, внимание! Данилюк флиртует!

Данко, услышав это, побледнел от злости и посмотрел на Дарку, как будто она могла заткнуть рот этому дураку. Но разве это так важно? Видно, для Данка этот глупый выкрик имеет большое значение, потому что он спрашивает Дарку без улыбки, совсем сухо:

— Ты мне что-то хотела сказать?

— Я… мы… не сговорились, — бормочет Дарка, — когда мы… Я не знаю, где ты живешь… и придешь ли ты на этой неделе ко мне или…

Данка передернуло.

— И ты из-за таких глупостей способна осрамить меня перед всей гимназией? Ты думаешь, это село, где можно ходить с кем хочется и когда хочется? Ты не знаешь, что нам… запрещено ходить с девочками? Ты хочешь, чтобы из-за тебя вся гимназия подняла меня на смех… Ты же… — Он вдруг заметил капельки слез на ее ресницах и заговорил иначе: — Больше не делай так, Дарка. На этот раз я совру, что ты моя двоюродная сестра… Ты не грусти… как только освобожусь, я сам приду к тебе… Ну, пока!

Он повернулся и скоро слился с толпою синих плеч.

Дарка постояла еще с минуту, проводила Данка долгим взглядом и пошла своей дорогой.

Это называлось городом и началом новой жизни в нем.

В коридорах гимназии пахло известкой и свеженатертыми полами. Лида толкнула дверь пятого класса и пропустила Дарку вперед.

— Вот та, которая перед каникулами держала экзамены, — представила она Дарку нескольким подругам, но ни одна из них ни слова не сказала.

Из коридора в раскрытую дверь заглянула чистенькая, нарядная, как елочная игрушка, Орыська, с растерянными, испуганными глазами.

— Орыська!..

— Дарка!..

Больше они ничего не могли сказать, как люди, которые после многих лет разлуки неожиданно встречаются на чужбине. Наконец Орыська спросила (в первые два дня настоящих занятий еще не было) о том, что казалось само собой понятным:

— Сядем вместе?

Дарке пришлось пожалеть о своей поспешности.

— Я не знаю, как теперь быть… Я уже обещала Лидке… знаешь, той, у которой я на «станции».

— Видишь, Дарка, какая ты!

Дарка раздраженно глянула на Орыську, потом умоляюще обратилась к Лиде:

— Может, мы сядет втроем на боковую парту? С нами села бы и Подгорская…

Лида покрутила своей тоненькой, как стебелек, неприятно смуглой шеей:

— Не-ет… Я сяду с Кентнер, а ты сиди с нею… Сиди уж, сиди… Те, кто приходят из одного села, всегда должны сидеть рядом. Можешь садиться со своей Орыськой, меня это не касается.

Она повернулась к окну и принялась рисовать острым, как коготок, ногтем какие-то геометрические фигуры на свежевыкрашенной оконной раме. Дарка почувствовала в Лидкиных словах больше, чем та хотела: презрение к себе, к Орыське, к их сельской жизни и к той сентиментальности, которой наградило их село.

Какая-то блондинка с красными щечками улыбнулась Дарке: новенькая, не обращай, мол, внимания на Лидку Дутку, она так бестактна, что никто уже не обижается на то, что мелет ее глупый язык. Сама убедишься, подружка!

К Дарке и Орыське подошла ученица, которая до сих пор неподвижно стояла, прислонившись к печке. Эта высокая девочка с плоской грудью и лицом сказала ровным, невыразительным голосом:

— Если хотите, мы можем втроем сесть на боковую парту.

Дарке не понравилась новая подруга. В ее фигуре не было ничего, на что можно было бы поглядеть с удовольствием. Она была похожа на вяленую рыбу: плотно сжатые губы, казалось, должны были после поцелуя оставлять солоноватый вкус. Нет, Наталка Ореховская не понравилась Дарке. Но в очень неприятную для Дарки минуту она так бескорыстно проявила симпатию, что отказать ей было невозможно. Тем более, что Орыська — как бабочка, от которой нельзя требовать верности одному цветку.

— Хорошо, сядем вместе! — Дарка протянула руку Наталке Ореховской. Орыська последовала ее примеру.

Ореховская собирала тетради и книги, чтобы перенести их на боковую парту. Тем временем Орыська шепнула Дарке:

— Хоть бы хорошей ученицей оказалась…