Сердце не прощает - Анатолий Софронов

Топилина. Вы секретарь партийный, обязаны мне сказать!

Егоров. Что я, грехи тебе твои должен отпускать?!

Топилина (поднявшись). А нет у меня грехов никаких! Нет, да могут быть!

Егоров. Вот чего ты и боишься! Вот чего боишься!

Топилина. Извините, Никита Федорович, что потревожила вас... Думала я, до конца вы понятливый человек. Выходит, ошиблась. (Направляется к выходу.)

Егоров (идет за Топилиной, удерживает за руку). Да постой... (Насильно усаживает.) Сядь!

Топилина (с отчаянием). Не под силу вам решать! Ото ж и мне силенок не хватает.

Егоров. Видишь, что касаемо Степана, это верно, наше общее дело. А ты вот что, Катя, скажи мне по-хорошему про это самое. Про чувство твое, одним словом...

Топилина. Я уже вам сказал

Егоров. Не все, пожалуй.

Топилина. Все, Никита Федорович.

Егоров. А про Ажинова, про директора...

Топилина (резко поднявшись). Нечего мне про него говорить!

Егоров. А я так разумею, Катя, что есть...

Топилина. Что ж вы разумеете?

Егоров. Любишь ты его... Может, тут и отгадка лежит. Скажи мне, Катя, раз пришла до меня.

Топилина (прямо). Може, и люблю, только с горя.

Егоров. С горя не любят, любят с радости.

Входит Егорова, в руках у нее сверток.

Егорова (разворачивая сверток). Никитушка, а я заместо ситчику тебе сорочку купила... Глянь, Катя... Синяя полоска понравилась. (Показывает мужскую рубашку.) Хороша?

Топилина. Хороша.

Егоров. Что ты, Домна? Есть же у меня рубашки...

Егорова. Поедешь на какое собрание в район, а може, в область вызовут... Може, в президиум изберут, сорочку в синюю полоску наденешь, все увидят. И галстук купила... (Показывает галстук.)

Егоров. Вот чем нас вяжут по рукам... Галстук купит, рупь заплатит, а на тысячу с тебя возьмет.

Егорова (Егорову, с хитрецой). Да, Никитушка, директора я зараз встретила, обещался к нам зайти, тебя повидать. У Ольховатова он в правлении, сказала я ему, что приболел ты...

Егоров. Да что ты, Домна! Здоров ведь я!

Егорова. А поясница? На поясницу жаловался же ночью.

Егоров. Я на нее всю жизнь жалуюсь.

Топилина (порываясь уйти). Пойду я...

Егорова (удерживая Топилину). Да куда ж ты, Катенька? Погостюй трошки.

Топилина. Пора уже...

Егорова. Дела-то все порешили?

Топилина (твердо). Порешили.

Егорова. Что я хотела сказать тебе, Катя? В сельпо материал какой привезли... Не ситчик, шелковый. Синие с белыми цветочки по голубому полю... И розовый тоже... Купи себе, Катя.

Топилина. Ах, Домна, не до шелка мне!

Егорова. Первый раз на хуторе такой. (Егорову.) Я куплю себе, Никита?

Егоров. Во-во... Мне — галстук, а себе — на платье? А на корову деньги?

Егорова. Заработаем, Никитушка, заработаем! (Топилиной.) Пойдет мне голубое, как считаешь, Катя?

Стук в дверь. Егорова открывает дверь. Входит Ажинов.

Ажинов. Никита Федорович, что это ты болеть вздумал? Здравствуй.

Егоров. Здравствуй, Андрей Тимофеевич... (Гневно смотрит на Домну.) Да так вот, поясница что-то... случилось...

Ажинов. А я думал — серьезное что. Домна Ивановна говорила... (Заметив стоящую в стороне Топилину.) Здравствуйте, Екатерина Корнеевна.

Топилина. Здравствуйте, Андрей Тимофеевич.

Егорова (суетливо). Сидайте, прошу вас... Катя, занимай гостя...

Топилина (нерешительно). Мне идти надо.

Егорова. Ой, Катенька, голубушка... Какая у меня до тебя просьба будет! Позанимай гостя, пока я с Никитой Федоровичем на платье себе выберу...

Егоров. Никуда я не пойду!

Егорова. Пойдешь, пойдешь, коли не очень хворый. Затолкут меня бабы в сельпо без тебя... А ты все же начальство какое-никакое. (Подталкивает мужа к двери.) Идем, идем. Катенька, мы сей момент. (Уходит с Егоровым.)

Ажинов. Подбросила меня вам Домна Ивановна?

Топилина. Выходит, что подбросила.

Ажинов. Хитрая она... Как живете, Екатерина Корнеевна?

Топилина. Лучше некуда.

Ажинов. Семейная жизнь наладилась?

Топилина. А чего ж ей не наладиться? (С усмешкой.) Наладилась.

Ажинов. Раньше мы с вами лучше говорили.

Топилина. Что было — быльем поросло.

Ажинов. Не поросло, Екатерина Корнеевна, существует. Приезжал я к вам...

Топилина. Не приметила я. Говорили, что проезжали мимо виноградников... Так вы по всему району ездите.

Ажинов. К вам приезжал.

Топилина. Неизвестно мне.

Ажинов. Собирались вы к нам за материалами приехать? Я Ольховатову говорил сегодня — чего не присылает вас?

Топилина. Выпряжкин приедет, Василий Спиридонович, он в сортах лучше понимает.

Ажинов. Что ж вы думаете, я обманывать вас собираюсь?

Топилина. Какой же вам расчет колхоз обманывать?

Ажинов. Приезжайте сами, лучшее из питомников выберете.

Топилина. Не к чему мне до вас ездить, Андрей Тимофеевич.

Ажинов. Что вы так суровы со мной?

Топилина. А как же мне не быть суровой? (Прямо.) Вы мою жизню поколебали.

Ажинов. Я? Что вы?!

Топилина. Муж вернулся, а словно чужой мне.

Ажинов. И в этом я виноват?

Топилина. А что же, я виновата?

Ажинов. Не я и не вы! Вы думаете, я не вижу, что мучает он вас? Чужой, чужой он для вас человек, как бы вы ни пытались оправдать его. Может, — и нехорошо так мужчине о мужчине говорить... Но я скажу. Недостойный он вас человек. Смеется над вами, над вашими мыслями. В другом мире живет. Разве не так я говорю? Уходите от него!

Топилина. Поздно, поздно, Андрей Тимофеевич.

Ажинов. Кто вам сказал, что поздно? Сами решили. В монастырь-то вы не пойдете? Жить на свету будете. И по-другому жить не сможете. Вы на волю вышли, а он вас опять в темницу загнать хочет. Может, вы меня и не любите. Вы человек скрытный, никогда об этом не говорили. Живете по домострою: я мужняя жена и буду век ему верна. Но это счастье — иметь такую жену! Сердитесь на меня, как хотите думайте, но скажу, что Степан ваш на такое счастье прав не имеет. Да и не будете вы с ним в конце концов!

Топилина. Как вы все загадываете наперед, Андрей Тимофеевич! Может, вы мне еще что загадаете?

Ажинов. Хочу, да боюсь, обидитесь.

Топилина. А вы не бойтесь...

Ажинов. Рано или поздно будем мы вместе, Катя. И ничто нам не помешает. Как бы ни было трудно взрослому человеку ломать жизнь...

Топилина. А что ломать сломанное? Только не будет этого.

Ажинов. Будет, Катя, будет!

Топилина. Обидно мне.

Ажинов (растерянно). Что, почему обидно?

Топилина. И Степан говорит: «Я тебя сломлю, не противься, все одно будет по-моему...» И вы так говорите. А я хочу по-своему жить, сама себе самой быть!

Ажинов. Но ради чего я говорю все это? Я вижу в вас товарища. Мы же с вами люди одного воспитания. Вы можете возразить что-либо против моей жизни?

Топилина. Разве я возражаю?

Ажинов. А куда вас тянет Степан? В сторону от вашей теперешней жизни, и уже пошатнул ее!

Топилина. Я пошатаюсь, да и выпрямлюсь.

Ажинов. А сколько сил на это уйдет? А может, и жизнь разобьете себе!

Топилина. Моя жизнь — как решу с ней, так и будет!

Ажинов . Она уже и моя, жизнь ваша. И я так просто не дам ее сломать. Не дам, Катя, не дам! Не для того вы из года в год в гору шли, чтоб сорваться куда... И не для того я вас люблю, чтобы бросить в трудную минуту!

Топилина. Опять вы, Андрей Тимофеевич, все сам да сам! Будто я бессловесный человек... А я... Все хочу как лучше... Как лучше хочу. К Никите Федоровичу приходила, пытала его... Да не в его власти решить такое. Степан — свое, а вы — свое! А я вроде как в бричке, — кто за какую вожжу потянет, туда и поверну? Не будет такого, Андрей Тимофеевич! Я сама пойду!

Ажинов. Но куда, куда пойдете?

Топилина. Своей дорогой...

Ажинов (решительно). Скажите, любите вы меня или нет?

Топилина. А что произойдет с того, что скажу я вам?

Ажинов. Жизнь для меня другой станет!