Московский бестиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева

– Что такое? – насторожилась я. – Ты что-то знаешь?

– Ничего особенного, – вздохнула она, – я думала, ты тоже в курсе… Вика-то съездила тогда на Майорку.

– Что? – изумилась я. – Ее все-таки взяли? Ну да, она же понравилась Большову… Но…

– А что непонятного, – криво усмехнулась Алиса, – тебе аннулировали билет, а ей взяли. Закон сохранения красоты на яхте.

– Но… почему? – недоумевала я. – Это из-за моего лишнего веса?

– Да нет у тебя никакого лишнего веса, – махнула холеной рукой Алиса, – просто… Виктория ездила в офис Дмитрия, у них был серьезный разговор. В том числе и о тебе, насколько мне известно. Вы ведь давно с Викой знакомы, так?

– Ну так, и дальше что?

– Вот она и предоставила Большову кое-какую информацию. Например, о том, что ты была любовницей Мясоедова.

Я нахмурилась, лихорадочно соображая. Да уж, такие авантюрные особы, как я, редко остаются непорочными девами, у меня было черт знает сколько романов, но все же… Все же я не в том возрасте, когда смотришь сквозь бывшего любовника и, хоть убейте, не можешь понять, кто этот тип, почему он так сально тебе улыбается. Так что я могла бы поклясться своими босоножками Lagerfeld, что никакого Мясоедова среди моих бывших мужчин не было.

Алиса расхохоталась.

– Не трудись, она просто все придумала. Мясоедов – конкурент Большова. У них давняя и стойкая аллергия друг на друга. Дмитрий рассердился, и тебя вышвырнули из списка, как дворняжку из приличного подъезда.

– Но почему она так сделала?

Алиса пожала плечами. Она больше не улыбалась.

– Я ее понимаю. Прости, но это не твой мир, а ее, Викин. Яхты, наряды, Большовы – все это ее жизнь, а не твоя. Для тебя это было бы развлечением, а для нее – насущным хлебом. Вику просто возмутило, что ее законный кусок хлеба вот так запросто достался тебе. И ты на нее не сердись, поставь себя на ее место. У тебя есть работа, какая-то устаканенная жизнь, а у Виктории? Она ищет свою гавань, кочуя от одного мужика к другому. Она бы просто сошла с ума, если бы осталась здесь, в Москве.

– Все равно странно, – нахмурилась я, – и мне странно, что ты ее оправдываешь.

– Да ладно тебе, – Алиса потрепала меня по руке, – между прочим, говорят, что на Майорке были дожди. А Большов проигрался в казино и ходил злой как черт… Слушай, знаешь что… А ведь в следующий понедельник будет кастинг у Кравчука. Он везет девушек в Мексику. Там будут и съемки, и вечеринки. Я пойду. Может, хочешь попробовать, раз в прошлый раз не повезло?

Краем глаза я заметила, что Лерка уже подошла к памятнику и теперь, нервно озираясь и периодически посматривая на часы, выискивает в толпе меня. На ней был красный сарафан и босоножки на высоком каблуке. Возможно, она могла бы сойти за Барби издалека, если бы не напряженная складка между бровями и хмурый взгляд. Еще бы – я знала, что у нее проблемы на работе. Лерка три раза подряд задержала сдачу материала, и за это ее лишили премии. А ведь она взяла уже в долг под премиальные и даже успела спустить все деньги на новые сапожки.

– Знаешь, а ты права, – сказала я, – это не моя жизнь. Я никогда вот так не смогу. И буду чужой на вашей яхте, даже если какой-нибудь Большов меня и возьмет ради смеха.

– Ну смотри сама. Так ты точно не пойдешь? – казалось, удивилась Алиса.

– Точнее не бывает… Что ж, была рада тебя повидать. Меня уже подруга ждет.

– Да и мне пора, – она поцеловала воздух возле моей щеки, – у тебя есть мой номер, если передумаешь, звони!

– Обязательно!

И Алиса ушла, а я еще некоторое время смотрела ей вслед – как она плавно покачивает обтянутыми юбкой бедрами, как непринужденно встряхивает волосами, как гордо и без ложного пафоса несет свою выстраданную диетами, выхоленную стилистами, ограненную дизайнерскими побрякушками красоту по пыльному городу.

В тот вечер мы с Леркой отправились в бар «Real McCoy», что в высотке на Баррикадной. В какофонии диско-грохота, пьяного смеха и разудалых возгласов мы планомерно уничтожали одну лимонную «Маргариту» за другой. Не знаю почему, но мне хотелось напиться, потерять чувство реальности. Чтобы мир бестолково плясал перед глазами, чтобы все лишние мысли, как стая всполошенных голубей, улетели прочь.

– Да не переживай ты так, – сочувственно покачала головой Лерка, – не стоит оно того.

– И все-таки какая же она стерва! – полупьяно возмущалась я.

– Не совсем так. Она Барби, я же тебя предупреждала. И ей все равно. Уверена, она даже не понимает, что поступила плохо. Просто играла по правилам, и все.

Над Москвой занималась ночь – душная, бархатная, пахнущая прелыми листьями. Девушки носили легкие босоножки и не пользовались пудрой, студенты лихо купались в фонтанах, мы с Леркой жадно глотали коктейли с мелкоколотым льдом, а где-то на другом конце Москвы блистательная Виктория мчалась по ночному проспекту в серебристом кабриолете очередного попавшегося на крючок поклонника. И невозможно было поверить, что через две недели наступит осень.

3. Бизнес-women

В облике Марины были лишь две детали, намекающие на ее принадлежность к хрупкой женственной породе, – очаровательные ямочки на щеках и мобильный телефон Vertu розового цвета. Ямочки были данностью, доставшейся в наследство от смешливой родительницы, – из-за них Марина смотрелась младше своих тридцати шести. А телефон подарил ей один из рекламодателей в честь заключения контракта – выбросить или передарить безумно дорогую безделушку не поднималась рука, и Марина, стесняясь несерьезного аксессуара, всегда носила его в сумочке.

Во всем же остальном она была словно вне возраста и вне пола. Ее отточенная безупречность граничила с безликостью. Короткая стрижка, раз в две недели обновляемая в Aldo Koppola, не имела ничего общего с кокетством, волосы были сдержанно-русыми, всегда тщательно прокрашенными.

Если она и пользовалась косметикой, то окружающие этого уж точно не замечали. Одевалась дорого и просто, ветреным итальянским шпилькам предпочитала практичный немецкий комфорт.

Марина была воплощением успеха, эталоном для любой девушки, которая мечтает не только выжить в суровом мире мужчин, но и оказаться на самой верхушке оного.

Главный редактор популярного женского журнала, совладелица крупного издательства; ее фамилия была на слуху, несмотря на то что Марину никак нельзя было назвать фигуранткой светской хроники. Настоящая self-made woman – за ее плечами не было ни могущественных родственников, ни пресловутой «волосатой лапы».

Будь она чуть женственнее и сексапильнее – непременно стала бы объектом черной зависти. На практике же такая особа могла стать разве что эталоном для подражания.