Безмолвие - Андрей Печенежский

- Меня зовут Фрида, - назвалась хозяйка, не присев к столу и не отходя от него.

- Мэг, постели здесь чистую скатерть, - попросил безмолвный. - Это можно?

- У меня есть чистая скатерть, - сказала она, хотя скатерти на столах были безупречны. - Сейчас я постелю.

- Это кому же мы обязаны новым кредитом? - раздался голос рослого джентльмена, внезапно возникшего за стойкой.

Фрида оглянулась и тут же вернула взгляд к безмолвному.

- Разве ты не видишь? Это человек-бомба.

- Ну да, человек-бомба! - язвительно восторжествовал джентльмен. Снайперы наделали ему дырок, и он на радостях решил подкрепиться! Вам повезло, утром я воспринимаю шутки значительно легче.

Безмолвный сидел так, словно это его не касалось.

- Прекрати, Креб, - сказала Фрида. - Это человек-бомба, я покормлю его.

Фрида быстро покинула зал и скоро вернулась. Она принесла скатерть, и Креб разозлился всерьез.

- Пусть начинает с работы! - заявил он. - Если это человек-бомба, то он должен кое-что уметь. Мы не даем кредита всякому проходимцу.

- Почему ты все время говоришь - мы? - спросила Фрида, разглаживая ладонями скатерть.

- Отлично! - воскликнул Креб. - Первый же бродяга - и я здесь уже ничего не значу!

- А может, вы хотите молока? Или кофе? - сказала Фрида, обращаясь к безмолвному. - У меня есть бразильский кофе. Хотите?

Безмолвный молчал. Креб метался за стойкой, рискуя перегромить стопки тарелок; на ходу он достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Прикурив, Креб продолжал играть зажигалкой, высекая огонь и тут же гася его.

- Отлично, отлично, - приговаривал Креб и вдруг погрозил пальцем. Пусть сперва докажет! Мало я их видел, твоих бомбовых бродяг! Теперь каждый второй клянется, что он - бомба! Это чтобы все остальные вокруг гадили себе в штаны от страху... А даже если и так - какого черта он должен жрать задарма? Пусть сперва докажет, пусть разгребет землю на заднем дворе. Пусть уберет чертову кучу, а? Прямо из окна, прямо отсюда...

- Не слушайте его, - сказала Фрида безмолвному. - Просто он разволновался.

- Спасибо, Мэг.

Безмолвный закрыл глаза. Когда он снова открыл их, с Кребом приключилось несчастье - у него в руках взорвалась зажигалка. Раньше испорченные зажигалки в худшем случае обыкновенно не горели, но эта взорвалась и забрызгала огнем человека. Креб хватился ожесточенно хлестать себя полотенцем - содрать рубашку он сумел не сразу; Фрида бросилась к нему и принялась поливать его пивом. Безмолвный опять склонился над своей кружкой и сорвал языком пенную кроху. В это время идол Безмолвия посторонился, пропуская в дверь капитана-снайпера.

- Капитан... капитан... - крикнул несчастный Креб и выбежал вон из зала.

Снайпер уставился на безмолвного, Фрида машинально отпила из кружки, которой гасила погорельца. Капитан соображал долго, но сообразив, беспрекословным тоном потребовал предъявить документы.

- Они остались в питомнике. Питомник 2-В, - сказал ему безмолвный, и в тот день он больше не произнес ни слова.

- Есть! - муркнул удовлетворенный снайпер, и его рука потянулась к кобуре.

- Вам приспичило в преисподнюю? - окликнула капитана Фрида. - Вы не ошиблись, это человек-бомба. Но он страдает плохой привычкой: когда его берут на прицел, он почти перестает владеть собой.

Рука снайпера увязла в воздухе, капитан покосился на Фриду. Как бы не так, прикидывал он, - безмолвный никогда не станет подвергать опасности случайных свидетелей. Тем более тебя, женщина...

- Не надо, капитан, - Фрида протягивала снайперу кружку пива. - Креб уже попробовал - видали, как его понесло? Для начала он просто сломает вам руку, а потом надает пощечин. И даже не встанет при этом с места... Зачем вам лишние пощечины, капитан?

Снайпер взял у Фриды кружку и махом осушил ее. Заодно с пивом он проглотил и весь свой азарт. Безмолвный откинулся на спинку стула и спал. День только начинался, капитан что-то решал, Фрида была невозмутима.

- Кажется, он спит! - вполголоса определил снайпер. - Он спит, не так ли?

- Капитан, этот безмолвик сказал нам, что среди ваших снайперов тоже есть один, а они с ним - большие друзья.

- Кто именно?

- Этого он не сказал, капитан. А знаете, как бывает у друзей? Так что лучше его не трогать.

- Я не верю вам...

- Это ваша забота.

Капитан ушел, а Фрида заперла дверь и повела человека-бомбу наверх, когда они поднимались, безмолвный буквально висел у нее на плечах, но это ей было вовсе не тяжело. Потом она принесла пару ведер воды - туда же, в спальню, - и принялась смачивать полотенца и обтирать ими лежащего, распоряжаясь его обнаженным телом бесцеремонно и споро, как если бы это было тело покойника. Безмолвный производил в точности такое впечатление. Но Фрида старалась: из одного ведра убывала мертвая вода, в другом плескалась живая. Затем хозяйка сменила постель и завернула безмолвного в простыню. Умывшись живой водою, она прибрала в спальне, подумала и не ушла в свою комнату, а присела на коврике у стены. Плотные шторы на окнах были желты от зноя. Фрида сидела и ждала, не застонет ли безмолвный, не позовет ли в беспамятстве свою Мэгги. Сновидение поменяло их местами, Фриду и Мэгги, Мэгги и безмолвного, - теперь лежала в постели она, безмолвный был рядом и, поглаживая ее волосы, шептал слова, которые были рождены для устрашения, но страшными не казались, потому что это были его слова, о ней и для нее." (...он был моим другом, к тому времени я уже не помнил человеческих имен, кроме твоего и Задиры... Его тоже выворачивало наизнанку, но он еще держался, пока не увидел старика в той деревне. Надо было раздобыть какую-нибудь одежду и немного еды, мы знали, что снайперы оставили деревушку, и мы вошли туда, а старик медленно подвигался нам навстречу. Его шатало, он гневно вздымал руки - как два бамбуковых обрезка. За что ты проклинаешь нас, - сказал ему Задира, когда мы сошлись посреди улицы. На всю эту улицу да и на весь поселок людей было - только мы с Задирой и разгневанный старец. И больше ни души, ни голоса... Вы хуже прокаженных, - сказал старик и начал наступать на Нэга, а тот начал пятиться. Это все вы настарались, - уверял старик и размахивал своими клюками. Он был похож на общипанного вороненка, которому никак не удается взлететь. "Люди бегут из селений, - говорил он, - люди бросают города, дети лишаются крова, матери находят у себя в груди пустоту..." "Старик, старик, - сказал ему Нэг, - ты посмотри на нас - ты нас видишь?" - а старик ему: "Вижу и проклинаю!.." Задира опустил голову, и я удивился, что он так высох за эти дни, - теперь даже голову не держит. "Старик, старик", - сказал он и умолк потерянно. Тогда я объяснил оставшемуся, что все не так, и нам от них ничего не нужно - немного воды и чем-нибудь прикрыться от солнцепека. Мы не хотим, чтобы нас боялись, а если кому-то и станет по-настоящему худо при нас - то это синим человечкам, - но старик не понимал моих слов. Он не желал понимать, потому что нас окружали мертвые дома; вот это он знал лучше всего остального... Нэг молча поплелся дальше, я пошел следом. Старик нехорошо напутствовал нас, а сам плакал, как ушибленный ребенок. Самовольно брать одежду и пищу мы не решились... Тогда я шел и думал: почему старик остался? почему в деревне не было снайперов? неужели всякий на месте старика сказал бы нам то же самое? Нэг не хотел бежать, а шагом мы продвигались очень медленно. Дорога пустовала, и остаток дня мы прошагали молча и бездумно. Потом Нэг рассудил: старик прав, это хуже проказы, - а я вспомнил, что это называется "страхом". Странная штука этот страх, - думал Задира и спрашивал: как ты считаешь? Я понял - Задира топчется на самом краю, Задире привиделась огромная воронка в степи, и как она заполнилась водою и стала озером... "А что, по-твоему, будет с нашим хлюпиком? С кривоногим синим уродцем? - спросил я Нэга, озер можно сделать сколько угодно, а синие человечки будут любоваться ими и будут шастать в своих проклятых автобусах по новым питомникам! Они должны поучиться, как делать озера! Это будет воронка через всю нашу вертушку - насквозь, глубже, чем самая последняя глубина, где по ночам скрывается солнце!" - вот что говорил я Нэгу Задире, а он продолжал упорствовать: к синим человечкам дорога ведет через новые поселки, и что этим людям до наших воронок глубинных, если они жили и хотят оставаться над глубиной?.. Мы не спорили, Нэг отлично понимал, в чем я сомневаюсь, и я невольно разделял его сомнения. Мы были вместе еще два дня. Потом Нэг сказал: "Тут никого нет, можно отоспаться. - И сказал: - Липи, однажды ты проснешься на берегу молодого озера - окунись в него, и силы вернутся к безмолвному..." В ту ночь наш идол лихо отплясывал в степи - при свете исполинского факела. Дождь пригасил огонь и омыл первой водой горячее днище нового озера...) "Послушай, Мэг, собери мне что-нибудь на ужин..." Фрида встрепенулась.