Зенитная цитадель. «Не тронь меня!» - Владислав Шурыгин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рука у боцмана железная. «Если и характер такой же, то экипажу повезло», — с удовлетворением подумал Мошенский.
Боцман протянул листок-предписание.
— С какого корабля?
— С «Червонки»… Виноват, с крейсера «Червона Украина», товарищ командир…
Мошенский заметил, что боцман, разговаривая с ним, старательно налегает на слово «командир». На флоте так по традиции называют командира корабля. Не по званию, а одним этим властным словом. Мошенский поймал себя на том, что ему приятно такое обращение. Спросил боцмана, сколько ему лет.
— Сорок восемь. С 1893-го я.
— А на флоте с какого?
— С пятнадцатого… Салажонком забрили. В семнадцатом перешел на сверхсрочную. Хотел одно время уйти на берег, да расхотел. Так вот и трублю.
— Беспартийный?
— Почему же… — несколько обиженно прогудел Бегасинский. — Член ВКП(б)…
Мошенскому сделалось неловко. Не только оттого, что ошибся, а скорее потому, что сам он был еще кандидатом в члены партии. Вопрос о приеме будут решать коммунисты плавбатареи, его подчиненные. И, в частности, этот вот мичман — ветеран флота. Пока в парторганизации девять коммунистов. И вот еще Бегасинский. Надо же, какой бравый морячина!
Мошенский заглянул в предписание:
— Хорошо, Александр Васильевич. Значит, будем служить вместе. Пройдемте по «Квадрату», введу вас в курс дела. «Квадрат» — условное название нашей плавбатареи № 3…
— А что, есть еще две плавбатареи? — поинтересовался Бегасинский.
— Чего не знаю — того не знаю. Наверное, есть… Может, под Батумом, а может, вообще на Балтике. Вы сами-то, товарищ боцман, откуда будете? Семейный?
— Здешний я, товарищ старший лейтенант. Севастопольский. Семейный. Жена в городе. А вы, извиняюсь?
— Женат. Жена тоже в городе.
— А еще такие, как мы, севастопольцы, в команде имеются?
— Нет.
Мошенскому понравилось, что боцман по-флотски называет людей плавбатареи командой. Только уж как-то быстро уравнял он себя и Мошенского фразой: «А еще такие, как мы, севастопольцы, есть?» Боцман тем временем рассуждал вслух:
— Да-а… Кто знает, товарищ командир, лучше оно или хуже, что семьи-то наши рядом…
Неторопливо шли они по верхней палубе плавбатареи мимо работающих людей… Остановились возле носовых 37-миллиметровых пушек-автоматов. Лейтенант Николай Даньшин — потный, возбужденный, с часами в руке — проводил тренировку боевых расчетов.
— Самолет «противника»! Курсовой — девяносто, высота — две тысячи!
Тонкоствольные, с раструбами на концах пушки матово поблескивали в лучах солнца, бойко разворачивались вправо и одновременно поднимались к зениту. За каждой из них находился на своих боевых местах расчет — шесть краснофлотцев-зенитчиков.
Действия одного из расчетов контролировал старшина Самохвалов. Завидя краем глаза командира плавбатареи и боцмана, нарочито громко напустился на, видимо, замешкавшегося наводчика:
— Герусов! Не ловите ворон! Живее, живее! Рук не должно быть видно! Мелькать должны. Вот так! Вот так!
Все моряки в помятых, далеко не первой свежести робах. Лица и руки их черны от загара, блестят от пота, а к Мошенскому подходит одетый в выходное обмундирование краснофлотец. Среднего роста, розовощекий, чернобровый. Рука легко взметнулась к бескозырке:
— Товарищ старший лейтенант! Краснофлотец Рютин из увольнения прибыл без замечаний.
Казалось бы, какое увольнение, когда на «Квадрате» такая запарка! Оказывается, случай был особый: Рютин был в загсе, регистрировал брак с любимой девушкой. Произойди такое событие в мирные дни, ему бы предоставили двое-трое суток увольнения, а так… всего четыре часа.
— Вас можно поздравить? — В голосе командира прозвучала непривычная теплота.
— Да, товарищ старший лейтенант.
— С законным вас браком, Алексей! Вот разобьем врага, будет у всех нас замечательная жизнь. Теперь вы — человек семейный, и спрос с вас как с бойца двойной. Надо сделать все, чтобы поскорее приблизить и вашей семье мирную, счастливую жизнь. Так я говорю?
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
Мошенский знает об этом парне немногое. Алексей Рютин девятнадцатого года рождения. Из рабочих. В Ленинграде у него отец, мать… На плавбатарею прибыл с военного транспорта «Днепр», где был примерным матросом. Весной, перед войной, ездил в Ленинград в отпуск. Мечтал после службы приехать в Ленинград, и не один, а с женой… Война изменила планы, уплотнила их.
Наперекор всему решил он в эти трудные дни закрепить свою любовь официально. Пусть ждет его с войны не невеста, а жена. Об этом был у него с Мошенским недолгий, но доверительный разговор, и командир разрешил четырехчасовое увольнение…
Рютин заспешил переодеться в рабочую форму, а Мошенский, глядя ему вслед, подумал: «Нет, не прервала война жизнь! Люди еще сильнее любят и верят во все хорошее, что придет с нашей победой. Только, чтобы пришла она, надо всем нам очень крепко поработать. Может случиться, и кровь пролить, и жизнь отдать… И все же пусть будет военное счастье! И парень этот, Алексей Рютин, и я, и все другие люди хотят уцелеть на войне, хотят встретить победу. Пусть так будет!»
«НАМ ПРИКАЗАНО…»
ХРОНИКА.«Приказ командующего Черноморским флотом от 4 августа 1941 года
1. С 3 августа 1941 г. числить сформированной отдельную плавающую батарею № 3.
2. Начальнику ПВО флота полковнику Жилину передать отдельную плавающую батарею № 3 в подчинение командира ОВР ГБ [4].
3. Командиру ОВР ГБ контр-адмиралу тов. Фадееву принять отдельную плавающую батарею № 3 …
Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский Военный совет: член Военного совета дивизионный комиссар Кулаков, начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Елисеев».
Плавбатарея № 3 охраны водного района Севастополя.
Длина — 50 метров
Ширина — 30 метров
Общая высота борта — 15 метров
Личный состав (экипаж) — 130 человек
Вооружение: 2—130-миллиметровых орудия
4—76,2-миллиметровых зенитных орудия
3—37-миллиметровые автоматические пушки
3—12,7-миллиметровых зенитных пулемета (ДШК)
2 — зенитных прожектора
Несколько позднее будет установлен счетверенный зенитный пулемет».
— Равняйсь! Смир-но! Равнение на середину! — скомандовал Хигер.
На непросохшей еще после утренней приборки палубе отражалась в мокрой броне черная живая стена. Моряки стояли плотно, по трое в ряд. Сто тридцать человек…
Солнце еще не взошло. Настойчивый ветерок нагонял с моря прохладу. Было зябко и неуютно.
Лейтенант Хигер, стараясь казаться солидным в свои двадцать два года, скомандовал:
— Левый фланг! Подровнять носочки! Румянцев, не выпячивайте живот!
— А ему трудно, товарищ лейтенант! — весело пояснил кто-то из строя. — Он на камбузе две порции рубанул.
Вспыхнул недолгий, сдержанный смех. Хигер невольно улыбнулся, видя, как левофланговый, самый маленький из всех краснофлотец, шустро втянул живот и несколько отклонился назад…
Костю Румянцева за его несколько комичную внешность — широченные флотские брюки, не по росту просторный бушлат, а главное, за веселый нрав знали все.
Настроение в строю было торжественное и тревожное. Настал день, к которому они готовились более двух недель, а может, и всю свою довоенную службу, — день выхода в море, в точку якорной стоянки. Само слово «стоянка» рождало в душе тревогу. Моряк всегда, сколько он есть, — воплощение движения и борьбы со стихией. Движения на корабле сквозь живые горы волн, сквозь непогоду. Моряк всегда, сколько он есть, связан с мощными паровыми и электрическими машинами, с задачей умело управлять ими. Моряк — всегда сама ловкость и расторопность. А тут… Огромная железная коробка… Без хода, без пара, без руля. Непривычно…
Из-за боевой рубки вышла группа штатских и военных — приемная госкомиссия. От группы отделился командир плавбатареи.
Стараясь чеканить шаг по мокрой броне, лейтенант подошел к командиру батареи, четко доложил о том, что личный состав по случаю выхода в море построен.
Выслушав рапорт, Мошенский поздоровался с моряками. Мощное «здра…» громыхнуло ему в ответ. Мошенский поднялся на мостик. Теперь он видел всех до единого человека. Строй ждал, что скажет командир. Выражение скованности на лицах сменилось вниманием.
— Товарищи! — Мошенский волновался. Ему не хватило воздуха. Он вдохнул полной грудью и с новой силой произнес: — Товарищи! Отныне мы — боевая единица Черноморского флота. Нам приказано выйти в море и стать на якорь на подступах к Севастополю…
Мошенский предельно коротко изложил основные задачи плавбатареи. Их было три. Первая: не допускать вражескую авиацию к главной базе флота, расстраивать зенитным огнем боевые порядки самолетов противника, срывая тем самым прицельное бомбометание по базе и кораблям. Вторая: быть готовыми к отражению атак подводных лодок и торпедных катеров. Задача третья: постоянно наблюдать за воздухом и морем, своевременно оповещать командование ПВО флота о появлении морских и воздушных сил врага, а также о сброшенных с его самолетов минах.
