Лев и ягуар - Елена Горелик

Мартин Лангер и Готфрид Лейбниц. Два немца, даты рождения которых расходились во времени на два с лишним столетия, тем не менее общались совершенно спокойно. Даже подчёркнуто уважительно. «Герр Лангер», «герр Лейбниц»… Галка почти не понимала этот общенемецкий хох-дойч, который оба германца — один из Лейпцига, другой из Дрездена — изучали чуть ли не как иностранный, и, завидев её, учёные перешли на куда более понятный французский.

— Мадам, — герр Лейбниц учтиво поклонился — качнулись локоны его модного парижского парика. — Должен признать, праздник удался на славу. Гости потрясены.

— Да, они глаз не сводили со светильников, вместо того, чтобы опустошать тарелки, — улыбнулась Галка. На ней сегодня было платье кобальтово-синего шёлка с белой отделкой — на этом цветовом сочетании почему-то очень настаивала модистка Марион. Мадам генерал, совершенно не разбиравшаяся в тонкостях моды, согласилась. — Готова поспорить, месье Аллен уже готовит проект концессии с голландцами: ведь именно сейчас, после такой рекламы, у нас отбоя не будет от желающих купить себе такие же лампочки.

— Или украсть технологию, — криво усмехнулся Мартин. — Честное слово, если бы лаборатории и наши дома не охранялись как военные объекты, научная документация давно находилась бы в Лондоне и Париже.

— Нам есть что охранять, — Галкин ответ был с «двойным дном». В полной мере его смысл мог понять лишь Мартин — такой же пришелец из будущего, как и она.

— Это верно, — согласился Лейбниц. — К примеру, таблицы для канониров, хоть в них для меня не было ничего сложного… Скажите, мадам, почему вы рискнули финансировать изобретение месье Бертье? Насколько мне известно, до него никто не пытался создать корабельную артиллерию, способную обстреливать противника на таких расстояниях. У меня сложилось странное впечатление, будто вы знали о том, какие результаты могут воспоследовать от реализации подобной затеи.

— Для этого не нужно быть гением, месье Лейбниц, — Галка ответила с такой простодушной прямотой, что Мартин, успевший её хорошо изучить, только хмыкнул. — Достаточно посмотреть на индейскую стрелу. К тому же, у меня на родине ещё лет сто назад проводились эксперименты с нарезным оружием. Но увы, бронза — не лучший материал для таких пушек.

— Я ничего не слышал о подобных экспериментах, — удивлённо признался герр Лейбниц.

— Простите, месье, вы много были наслышаны о наших экспериментах до того, как попали сюда?

— О! — молодой учёный понимающе улыбнулся. — Я был наслышан о результатах. Редкий случай, когда эксперимент завершается успешно без многолетних исследований.

— Пьер — гениальный канонир, — Галке на миг показалось, будто герр Лейбниц вычислил истину математическим путём. Но… нет. Герр Лейбниц, узнав истину, в жизни бы в неё не поверил. — А кроме того — безумцам действительно везёт.

Оба немца не сговариваясь посмотрели куда-то ей за спину. Галка оглянулась. Так и есть: английский посол. Сэр Чарльз, закончив деловой разговор с месье Алленом, направлялся к двум другим членам Триумвирата. Поговорить о делах государственного масштаба. Впрочем, на таких вот праздничных приёмах и делалась половина европейской политики.

— Разговор пошёл о везении, а следовательно, стал гораздо интереснее, чем проценты налоговых отчислений в изложении мистера Аллена, — сэр Чарльз изволил сдержанно улыбнуться и заговорил по-английски. — Моё почтение, миледи. Моё почтение, джентльмены. С вашего позволения, присоединюсь к вашей компании.

— Всегда рады вас видеть, сэр, — Галка едва заметно склонила голову, приветствуя посла. — Но давайте перейдём на французский язык, герр Лейбниц не знает английского.

— С превеликим удовольствием, — теперь улыбка англичанина была самую малость едкой: сэр Чарльз не очень-то любил всё, что было связано с Францией. — Итак, — продолжал он по-французски, — вы изволили заговорить об удаче, мадам. Но скажите мне, что для вас удача?

— В каком смысле?

— В прямом. Почему вам так везёт?

— О, это вопрос из того же разряда, что и рассуждения о смысле жизни, — с любезной улыбкой ответил герр Лейбниц. — Удача — вещь капризная и крайне непостоянная. А мы с вами, господин посол, находимся в таком месте, где ей впору строить храмы наподобие античных.

— Да, удача для моряков — вещь крайне необходимая, — кивнула Галка, подтверждая его слова. — Но если бы мы всё строили на ней одной, то далеко бы не уехали, поверьте.

— Не покажусь ли я нескромным, если поинтересуюсь — каковы же иные ингредиенты успеха Сен-Доменга? — иронично проговорил посол.

— Проценты налоговых отчислений, — Галка полагала, будто говорит прописные истины. — Ничего таинственного, сэр Чарльз. Ни одно государство в наше время не способно прожить без торговли.

На какой-то миг Галке показалось, будто англичанин взглянул на неё с неподдельным и неприятным удивлением: мол, ну надо же — попугай разумное слово сказал, причём, к месту! «Вот блин… Он что, в самом деле думает, будто у нас с Джеком под кроватью лампа Алладина валяется, и всё делает добрый старик Хоттабыч?» Она прекрасно понимала причину скепсиса английского посла, Этьен через своих осведомителей из числа посольской прислуги был в курсе относительно умонастроения сэра Чарльза. По идее Галка должна была бы подыграть Этьену, но… не могла. При всём желании она не сумела бы изобразить из себя пустышку, ширму для кого-то более сильного и влиятельного. Всё её существо восставало против этой тошнотворной роли, и она рискнула повести свою интригу. Пусть Этьен думает что хочет — генерал Эшби-Спарроу не тот человек, которого можно презирать, даже если это одно из условий игры.

— Мадам разбирается в тонкостях торгового дела? — тем временем иронично поинтересовался сэр Чарльз.

— Весьма поверхностно, — честно призналась Галка. — Меня гораздо больше интересует боеспособность нашего флота.

— Вас она также весьма интересует? — неожиданно поинтересовался Мартин, устремив на англичанина холодный цепкий взгляд.

«Чёрт! — мысленно взвыла Галка, увидев, как подобрался сэр Чарльз. — Мартин! Он сейчас всё испортит!»

— Что вы имеете в виду, мистер Лангер? — англичанин сделал вид, будто не понял вопроса. — Уж не хотите ли вы сказать, будто я собираю секретные сведения о вашем флоте?

— О флоте — нет, — Мартин, заметив страшную гримасу, какую скорчила ему Галка, поубавил оборотов. — Однако кое-кто из ваших людей предметно интересовался нашими разработками, имеющими некое отношение к флоту… Будьте любезны, сэр Чарльз, примите меры. Ведь чрезмерное любопытство ваших людей ставит вас самого в ложное положение.

— О, мистер Лангер, примите мои искренние извинения, — надменный англичанин слегка поклонился ему. — Назовите имена, и клянусь — завтра же здесь и духу этих мерзавцев не будет.

— Вам знаком некий господин Джон Тэлбот?

— Увы. Это мой второй секретарь.

— Я надеюсь, недоразумение будет улажено?

— Как я уже сказал — в самое ближайшее время.

— В таком случае позвольте выразить надежду на то, что это недоразумение более не повторится.

— Я также смею надеяться на это, — произнесла Галка. — Неприятный инцидент, сэр Чарльз, крайне неприятный. Могу себе вообразить, как огорчились бы его величество король Англии и его высочество герцог Йоркский, если бы кто-нибудь начал выведывать секреты английских корабельных мастеров. Но я уверена, что в вашем случае это всего лишь недоразумение — ваш секретарь проявил усердие не по разуму.

Сэр Чарльз едва сдержал раздражение: эта дама по его глубокому убеждению сама проявляла усердие не по разуму. Но попробуй-ка выскажи ей это в глаза! Одно умение сэр Чарльз всё-таки был вынужден был за ней признать: умение скандалить.

— Не будем развивать эту тему, — примирительно проговорил он. — Дипломатия включает в себя искусство забывать о неприятностях.

— Да. Потому что если о них всё время помнить, это весьма мешает взаимопониманию.

— Господа, быть может, стоит обсудить иные проблемы? — предложил герр Лейбниц, подозревая, что без его вмешательства могут начаться те самые неприятности, о которых тоже вскоре придётся забывать.

Галка посмотрела на него с благодарностью, но ничего не сказала.

Знаток четырёх иностранных языков, изученных из интереса, а не по необходимости. Химик по гражданской профессии и радиолюбитель по призванию. Гауптман, получивший своё звание не на полях сражений, а при штабе. Офицер Третьего Рейха. Наконец, просто неудачник. Или наоборот, везунчик — если посмотреть на всё с другой стороны… Словом, герр Мартин Лангер. Просим любить и жаловать.

Жизнь давно покатила на четвёртый десяток. И, несмотря на то, что сейчас у него был довольно удобный (несмотря на отсутствие электричества и радио) домик с полной обстановкой, прислуга, возможность заниматься наукой, Мартин до сих пор не мог избавиться от приступов ностальгии. Да, он неподдельно скучал по Дрездену, который, если верить двоим русским из двадцать первого века, авиация союзников превратила в кучу обгорелого камня. Ему элементарно не хватало аккуратных, чистеньких улиц, кофе (даже этого чёртова эрзаца из пережжённой моркови), окарикатуренных соседними народами сосисок и пива, этого обязательного «гутен таг» при встрече со старенькой соседкой фрау Краузе… Да что там «гутен таг»! Явись тут сейчас какой-нибудь плюгавый прусский унтер с параграфами устава вместо души и стеклянным взглядом фанатика, вскинь руку и гаркни «Хайль Гитлер!» — Мартин расцеловал бы его как родного брата. Как ему не хватало общения хотя бы с малой частью родного мира! Русским повезло, брат и сестра попали сюда вместе. А Юрген, водитель… Кой чёрт дёрнул его хвататься за «парабеллум»? Что ж, испанскую пулю в лоб он получил по заслугам. Иберийские ребята никогда с такими вещами не шутили. Что здесь, что в Испании времён генерала Франко.