Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине - Николай Давидович Жевахов

продрогший, полузамерзший. И, глядя на него, хочется невольно спросить, где же эти монастырские богатства, о которых так часто говорят, отчего же обитель не позаботится хотя бы о тулупе для своего сторожа? И встревоженная сомнениями мысль уже осторожнее прислушивается к этим слухам, перестает видеть в них отражение правды.

Картина «Жизнь», великолепная по исполнению, еще более глубока по замыслу. Здесь каждая фигура дышит жизнью высших стремлений. Своею внешнею стороною картина изображает уголок двора подле покоев наместника Киево-Печерской Лавры. На переднем плане группа богомольцев, окружившая молодого послушника, надписывающего просфоры «за здравие» и «за упокой», несколько влево крестьянин, сидящий под деревом в той характерной позе, какая так свойственна малороссу, по складам читающий щедро раздаваемые Лаврою нравоучительные листки для народа. Подле него «молодица», внимательно слушающая чтение. Еще дальше группа богомольцев, оживленно разговаривающая, друг другу передающая свои впечатления. Несколько правее старуха с поясным поклоном подошедшая к о. наместнику Лавры под благословение.

Присмотритесь к каждой отдельной фигуре, к выражению лица богомольцев, отрока – послушника, старца – наместника, и вы увидите в этой картине ответ на мучительные запросы своего страдающего духа, ибо узнаете в ней выражение его истинной жизни. И невольно скорбное чувство охватит вас при мысли о том, как мало условий для такой жизни дает окружающая нас мирская обстановка, и сделаются так понятными, так ясными причины томления духа, мучительной тоски, болезненных порывов к свету, одиноких исканий души.

Не менее значительна и картина «Архангел Рафаил и отрок Товия», рисованная карандашом. Я не буду останавливаться на подробном описании этой замечательной картины, но мне бы хотелось обратить внимание на выражение лица Архангела и отрока. Как много говорит их пристальный взор. Сколько собранности и сосредоточенной грусти, вместе с глубиною прозрения, отражает лик Архангела Рафаила и сколько детской чистоты, очарования и безмолвного восторга видно на лице ребенка, еще не умеющего ориентироваться среди разнообразия впечатлений, подавляющих его своею внешностью.

Такой общий характер работ И. Ижакевича. Каждая картина его – отражает глубокую мысль, и каждый портрет – биографию изображаемого лица, со своими оттенками, рисующими характер его нравственного облика.

Но еще недостаточно обладать талантом. Нужно еще то, что вызвало бы интерес к нему, не дало бы ему погибнуть. И что бы ни говорилось на тему о том, что талант сам пробивает себе дорогу, я думаю иначе. Мне кажется, что в деле завоевания практических выгод, в умении обратить на себя внимание, заставить говорить о себе – бездарность гораздо опытнее таланта, и что, именно, это неумение ориентироваться среди этих выгод является той характерной чертой, какая отличает натуры талантливые, проникнутые содержанием живущей в них идеи, а не интересами момента. Такие натуры по необходимости требуют помощи извне, ибо живут вне среды каких-либо практических соображений. И нужен опытный глаз духовно-просвещенного человека, обладающего тонким духовным зрением для того, чтобы подметить этих никому не видных, скромных тружеников и дать им поле деятельности, соразмерное величине и силе их таланта. Таким человеком для И. Ижакевича был наблюдатель церковных школ Киевской губернии В. Георгиевский, указавший на Ижакевича Владыке Митрополиту Киевскому Флавиану[27].

Предстояло огромной величины и значения дело – роспись трапезной Киево-Печерской Лавры и общий ремонт ее, и Владыка Митрополит Флавиан, совместно с о. Наместником Лавры, архимандритом Антонием[28], ревниво оберегая начала самобытного русского творчества в целях оздоровления религиозного чувства народа, не колеблясь, поручили это дело архитектору А. Щусеву и И. Ижакевичу, а также не менее известному художнику г. Попову[29], прославившему себя своими прежними работами в Лавре.

В этом выборе, встреченном всеобщим одобрением, сказалась не только просвещенная заботливость Владыки – Митрополита и о. Наместника Лавры, но и глубокое знание тех особенностей русского творчества, какие отражают ярко выраженное стремление души к Богу и делают его самобытным.

Работы были выполнены превосходно и обратили на себя внимание не только знатоков русского искусства, но и прессы. Вот что говорит о них «Киевлянин» (1906 г., № 312):

«Художественное росписание трапезы и трапезной церкви Киево-Печерской Лавры, выполненное в последнее время художниками И. И. Ижакевичем и Г. И. Поповым, во главе с А. В. Щусевым, вызвало к этой работе внимание лиц, интересующихся русским искусством. Богатство и оригинальность орнаментальных форм, яркость и гармония красок, а главное – полное соответствие этой роскошной орнаментики русскому родному вкусу, как он отразился в русском народном шитье, узорах народных тканей, делают эти росписи за последнее время выдающимся художественным явлением. Число посетителей, восхищающихся этими прекрасными стенными росписями в Лаврской трапезной и церкви, с каждым годом всё более и более увеличивается. И действительно, трудно не восхищаться этим роскошным декоративным убранством, украшающим все стены, колонны и своды обширной Лаврской трапезной и трапезной церкви, и этими строгими художественными типами угодников печерских, часть которых, изданная Ижакевичем, заслужила общее одобрение в художественной критике».

Ярко блестящий, праздничный вид Лаврской трапезной, с роскошно украшенными золотом колоннами, напоминает более всего родственное этой трапезной известное произведение В. М. Васнецова[30], так называемые Берендеевы Палаты. Художники, расписывавшие трапезу и трапезную церковь, пришли к удачной мысли воспользоваться для своих декоративных работ мотивами народной орнаментики, сохранившейся в южно-русском шитье и узорах южно-русских тканей. Нашедши в большом количестве это шитье и ткани в разнообразной утвари самой Лавры, которые скоплялись здесь как плоды усердия тысяч богомольцев из простого народа, художники подвергали художественной переработке этот интересный материал и, благодаря этому, роскошные орнаменты, богатое украшение стены, своды, окна и косяки окон трапезы и трапезной церкви вышли так оригинально и национально.

Желая ознакомить читателя с общим характером произведений И. Ижакевича, мы помещаем здесь некоторые из них. Каждое из них скрывает за собою глубокую по содержанию историю изображенного лица и однако, глядя на них, зритель читает эту историю как по книге, переносится в область давно прошедшего и вместе с изображенным лицом переживает глубокие психологические моменты, что-то родное, но давно им забытое.

Фигура преподобного Ефрема, епископа Переяславльского полна величавости, и вместе с тем его лик отражает столько заботы, какая говорит нам о сложности его миссии как пастыреначальника, обязанного дать ответ пред Богом и за себя и за свою паству.

Изображение преп. Исаакия, Затворника Печерского, дышит жизненной правдой. Богатый купец, не знавший никаких земных лишений и невзгод, преподобный Исаакий роздал все свои богатства и, сознав суетность земных благ, удалился в келии монастыря. Всякое дело, не живущее в пределах вечности, казалось ему ничтожным, и единственной обязанностью людей на земле он считал обязанность научиться познавать волю Божию и творить ее. Непрерывное молитвенное общение с Богом – было единственным делом всей последующей его