Печать на сердце твоем - Андрей Валентинов

Усатый вызвался сам проводить нежданных гостей. До Злочева, как выяснилось, рукой подать – полчаса верхами. Для верности старшой взял с собой троих, причем один из парней достал из-за плеча новенький гочтак и тщательно зарядил. Згур хмыкнул – сторожевая служба в Злочеве неслась справно. Теперь не убежишь!

Поселок был велик, даже не поселок, а настоящий город – с высоким частоколом, деревянными башнями по углам и даже глубоким рвом, в котором неподвижно стояла зеленоватая, дурно пахнущая вода. Конечно, против сотни Кеевых кметов Злочев не продержится и часа, но в этих глухих местах посягнуть на могущество «газды» Колдаша некому. Згур вспомнил рассказы дяди Барсака. В земле улебов правят не Кеи и даже не Палатин Валинский. Власть Ивора кончается за стенами Валина и Дубеня, а вот дальше все решают всемогущие дедичи, такие как Колдаш. Они судят, собирают подати, держат сотни вооруженных холопов. Когда-то так было и у волотичей, но Великая Война очистила Край от этих пауков. И Згур почувствовал гордость за родную землю. Мать Болот не оставляет своих сыновей!

У ворот их встретила еще одна стража. Старшой, на этот раз не усатый, а бородатый, бывал в Валине и, узнав Уладу, поспешил согнуться в поклоне, присовокупив, что немедленно отправит посыльного к «газде». Улада явно успокоилась, и даже Черемош перестал сверкать глазами и поминутно хвататься за рукоять алеманского меча. Згура все это не волновало. Будь он просто наемник, честно отрабатывающий горсть серебра, он бы уже искал выход, как выбраться из ловушки. Но сейчас все шло правильно.

Вскоре примчался запыхавшийся гонец, сообщивший, что «газда Колдаш» вместе с сыном спешат встретить дорогую гостью. Упоминание о сыне дедича явно не понравилось Черемошу. Он нагнулся к уху Улады и начал что-то шептать, но та лишь дернула плечом и отодвинулась. Девушка была уверена в себе, и Згур вновь едва сдержал усмешку.

Наконец, у ворот показалась целая процессия. Впереди ехали холопы в сверкающих кольчугах. Один из них нес значок с изображением вставшего на дыбы единорога – тамгой хозяев Злочева. А за ними на могучем сером в яблоке коне не спеша двигался толстый краснолицый старик в цветастом лехитском кафтане и высокой шапке с желтым верхом. Рядом с ним ехал худосочный парень с бледным лицом, украшенным огромными прыщами. Згур невольно хмыкнул – тот, кому сватали палатинову дочку, издали походил на гриб-поганку.

Улада побледнела, но спокойно сошла с коня. Черемош затравленно оглянулся и последовал ее примеру. Згур чуть подумал и отъехал в сторону. Похоже, его служба подходит к концу. Он слез с коня и принялся равнодушно наблюдать, как толстяк при помощи двух дюжих холопов сползает на землю, как краснеет прыщавая физиономия Гриба-Поганки, как Улада ледяным голосом отвечает на приветствия, как давит из себя слова Черемош. Все это длилось долго, наконец и гости, и хозяева вновь сели на коней и не спеша поехали по пыльной улице к большому двухэтажному дому – палатам дедича. Згур пристроился сзади и совсем не удивился, когда у высокого крыльца перед ним скрестились копья. Похоже, «газда», несмотря на спешку, успел распорядиться, кого следует пускать, а кого – нет. Рассудив, что он больше никому не нужен, Згур повернул коня и направился обратно – искать постоялый двор.

…Конь летел по ущелью, громко стучали копыта, а вокруг кричали люди – сотни людей, обреченные, ждущие смерти. Гибель была совсем рядом, Згур знал это, чувствовал, но не мог даже поднять головы. В ноздри бил острый запах конского пота, руки скользили по уздечке, воздух казался горячим и липким…

Згур понимал – это только сон. Страха не было, он чувствовал лишь острое любопытство. Жаль, что он не видит ничего, кроме конской гривы! Но вот конь оступился, рванул куда-то в сторону, и в глаза плеснула небесная синева…

– Згур! Згур! Да проснись же!

Он открыл глаза и несколько мгновений приходил в себя. Сердце все еще рвалось из груди, словно Згур по-прежнему мчался на обезумевшем коне навстречу катившейся со склона смерти, но сон уже уходил. Все стало на свои места. Утро, через ставни льется яркий свет, возле ложа – пустой кубок…

– Згур!

Этим вечером он выпил, и выпил сильно, впервые за много дней, благо на маленьком постоялом дворе оказалось прекрасное вино – розовое алеманское, которое так хорошо пить подогретым, с пряностями. Поэтому и спал крепко, так крепко, что даже не услыхал, как чернявый вошел в комнату.

Черемош выглядел не лучшим образом – бледный, в расстегнутом кафтане, черные нечесаные волосы явно требовали гребня. От парня несло вином, под глазами проступили темные пятна, а главное – он был растерян. Даже хуже – просто убит.

– Згур! Да вставай же!

– Зачем?

Чернявый застонал, и Згур невольно пожалел парня. Похоже, случилось то, чего он опасался. Точнее, не опасался – рассчитывал.

– Она… Ее… Меня…

Згур встал и долго умывался, затем вздохнул и опустился на ложе.

– Рассказывай!

– Еле тебя нашел! Тут такое… Мы… Пир был. Колдаш… Этот бычара поганый!..

Понимать непохмеленного Черемоша оказалось сложно. Впрочем, постепенно до Згура стало доходить. «Бычара» Колдаш встретил гостей любезно, даже сердечно, тут же кликнул челядь, дабы накрывала столы…

– Меня… Меня рядом с ней не посадили! Этот бычара… И его сынок… Ублюдки! Они думают, что они меня знатнее! Меня посадили сбоку…

Итак, войтова сына обидели. Но это было лишь начало. Рядом с Черемошем хозяин усадил огромного, толще его самого, детину. Толстяка, как выяснилось, звали Гурой, и он тут же принялся наливать гостю кубок за кубком. Старался и хозяин – здравицы провозглашались одна за другой – и за гостей, и за их удачное путешествие, и за сиятельного Ивора. Черемош старался пить поменьше, но Гура был неумолим, и вскоре перед глазами парня уже клубился туман. Сквозь туман он видел, как «бычара» что-то говорит Уладе, как Гриб-Поганка щерит редкие зубы и кладет девушке руку на плечо. Черемош попытался встать, возмутиться, но еще один кубок, влитый Гурой прямо ему в рот, заставил упасть на скамью лицом в камчатую скатерть. Упасть – чтобы проснуться на улице у крыльца. Дубовые двери Колдашева дома были прочно заперты, а от алеманского меча, висевшего на поясе, не осталось даже ножен. Очевидно, сторожевые холопы не забыли, как Черемош хватался за украшенную каменьями рукоять.

– Я… Я стучал, хотел войти!..

Чернявый безнадежно махнул рукой. Сонные холопы даже не соизволили объясниться.

– Зачем мы сюда поехали?! – Черемош всхлипнул и присел на ложе, рядом с приятелем. – Нельзя было сюда ехать!

Згур молчал, хотя сказать было что. В Злочев ехать было нельзя, как нельзя доверять судьбу – свою и любимой девушки – человеку, с которым знаком три дня. Жаль! Черемош – славный парень. И угораздило его влюбиться в широкоплечего кмета в юбке!

– Этот бычара… Колдаш… Он за нее выкуп потребует! У Ивора…

Згур вновь хотел промолчать, но не выдержал:

– Не думаю! Ивор пришлет сюда пару сотен стрелков с гочтаками. От Злочева останется лишь пепел.

– Тогда зачем?.. – Черемош не договорил и вновь махнул рукой. – Ты!.. Ты виноват! Ты не должен был позволять ей…

– Я?! – поразился Згур, – А я думал, уговаривать ее должен ты…

– Но ты же видел… – растерянно перебил чернявый.

– Видел! Будь у меня такая невеста…

– Ты ее совсем не знаешь! – заторопился Черемош. – Она хорошая! Добрая… Это она только при чужих… Я… Я люблю ее…

Спорить расхотелось. Горячий парень любит эту длинноносую перезрелую девицу. Любит – и ничего не поделаешь. Жаль…

– Кони где? – на всякий случай поинтересовался Згур, но ответа не дождался. Ясное дело, коней вместе с вещами «хозяин» тоже прибрал к рукам. Удивительно, что сам Черемош еще здесь, а не где-нибудь в подвале с колодкой на шее.

– Згур! Что нам делать?

Что делать ему, Згур, конечно, знал. А вот парню не позавидуешь. Не возвращаться же в Дубень, где его уже наверняка ждет Иворова стража! Конечно, можно было оставить все, как есть, и не его, Згура, дело, что случится дальше с наивным влюбленным. Что и говорить, жаль парня. Но и тех, кто остался в разгромленном таборе на грязном снегу – их тоже было жаль. Но им уже не помочь…

– Сиди здесь, – вздохнул он. – Пойду пройдусь. Послушаю…

Злочев был невелик, но торг здесь, естественно, имелся. Тоже небольшой, но людный. Згур без особого любопытства поглядел на цветные коврики и черные кувшины с врезным орнаментом, привезенные из окрестных селений, выпил кубок неплохого пива, пришедшегося после вчерашнего весьма кстати, и принялся, не торопясь, прислушиваться к разговорам. Болтали о всяком, но вскоре от худого, как жердь, селянина, торговавшего ранними яблоками, удалось услыхать то, что интересовало. Торговец был утром в палатах «газды», куда привез мешок яблок. Яблоки у него не купили, зато знакомый холоп поведал такое…