Замуж за монстра - Анна Григорьевна Владимирова

— Куда ты? — спросила она хрипло, хватаясь мокрыми ладонями за мои запястья.

— За мобильником. Сейчас вернусь.

***

Много всего пугает ведьм.

Но самое страшное — остаться бессильной перед угрозой чужой силы. Я забыла об этом на секунды, когда попыталась броситься вниз к картине. Хотелось отбить ее голыми руками, лишь бы не отдать кому-то. Кто-то решил, что ему можно подобраться вплотную и уничтожить то немногое, что хранило хорошие воспоминания о моем детстве. В этой картине был весь мой путь к Стерегову. Мне так хотелось быть достойной его, уметь видеть хоть толику так же, как видит это он, и дать ему понять, что для меня это ценно. Я будто учила незнакомый мне язык без учебников и подсказок, потому что было жизненно важно уметь разговаривать на нем. С ним. Это для бездушных ученых не было ничего особенного в том, какая искра горела в подопытном мальчишке-оборотне. Для них он был всего лишь одним из многих. Я же умирала каждый раз вместе с ним, когда он не мог часами подняться с кровати.

Но я никогда не могла дать сдачи за него. Пока была маленькой — не было сил. Сейчас — смелости.

— Оденься, — вошел Михаил в спальню, сосредоточенно глядя в экран мобильного. — Сейчас Иса с Ханом вернутся. — Он поднял взгляд на меня, замер… потом прошел к кровати и опустился в моих ногах. — Испугалась?

Я тяжело сглотнула, сжимая коленки обручем из рук.

— Тебе не стоило надевать мне ошейник… — прошептала.

Он задержался на моем лице пронзительным взглядом, но тут снизу донесся стук в дверь, и Михаил поднялся, подхватил штаны с пола и снова вышел из спальни.

Вот зачем я сказала ему про ошейник? Он же не поймет, что мне в ошейнике страшно и что я действительно испугалась своей беспомощности. А если бы мне нужно было защитить нас обоих? Вдруг бы кто-то решил, что можно уничтожить не только дорогую мне картину, но и Михаила?

Внизу зазвучали взволнованные голоса, а я подскочила с кровати, сгребла разбросанные вещи и бросилась в ванную. Наскоро приведя себя в порядок, отважилась высунуть нос на лестницу. В гостиной уже собралась знакомая компания, только без Стриженного. Суровый ведьмак Хан стоял перед картиной и хмуро на нее взирал. Иса со Стереговым — в центре комнаты. Батист расхаживал туда-сюда между ними.

— Я ему башку оторву! — выругался он приглушенно, но тут же вскинул голову и встретился со мной взглядом.

Остальные тоже меня заметили.

— Это снова мы, — попытался смягчить атмосферу всеобщего напряжения Иса улыбнувшись, но Хан при этом так на меня посмотрел, что ноги осязаемо приморозило к полу, и я поежилась.

— Иди в спальню, — недовольно приказал Стерегов, и я прикрыла глаза, будто от пощечины.

Препираться с ним и отстаивать свое достоинство не время. И я, развернувшись, выполнила приказ. Но, переступив порог, тут же опустилась на пол и обняла коленки, вжавшись спиной в дверной проем.

— Ну что ты там бровями водишь? — громко спросил Батист. — Это Сааг, что там ещё думать?!

— Вряд ли, — тихо заметил Хан, вздыхая.

Не хватает кислорода. А значит он следовал путем огня и искал источник его питания. Интересно, и куда огонь его завел? Со мной вряд ли поделятся такой информацией.

— Я ничего не чувствую. — А это сказал Иса. — Будто не было тут никого.

— Пожарка не сработала, — мрачно заметил Стерегов.

И казалось, что это его напряжение про меня. Они что, правда думают, что это я?

— Хотели бы тебя убить — подожгли бы что-то по-настоящему, — бурчал Батист.

— Ну это понятно. — Судя по тому, как изменилось эхо голоса Хана, он отвернулся от выгоревшей картины.

Непродолжительная тишина дала понять, что в моем присутствии он больше ничего не расскажет.

Я вжала голову в плечи. Ну почему вдруг стало так важно, чтобы мне тут кто-то поверил? Они уже нацепили на меня ошейник, как на преступную ведьму. Только стало вдруг физически больно. В грудь будто кусок льда положили, и он обжег внутренности. Я сжалась, пытаясь перетерпеть, и прикрыла глаза. Меня вдруг коснулись и, не успела я дернуться, подхватили на руки.

— Что такое? — тихо спросил Стерегов, вскинув меня к груди и коротко прижав к себе. — Тебе плохо?

— Это — не я. — Голос дрогнул, хоть я и пыталась заявить об этом твердо.

— Я знаю. — Он вернул меня на кровать и выпрямился. — Твои шмотки вернули. Собираемся и едем.

— Куда? — растерялась я.

— Ты хотела к врачу. Я тебе устроил встречу.

— Я сама…

— Рот закрой, — беззлобно приказал он. — Ты не будешь себя лечить.

— Я буду спорить с твоими врачами, тебе будет стыдно, — процедила я.

— Плевать. Спорь, сколько влезет.

— Мне неприятно, что ты мной командуешь перед друзьями, — проследила я за ним, когда он направился из спальни.

Михаил даже глазом не моргнул. А когда вернулся с моими вещами в пакете, зыркнул на меня недовольно.

— Я не хочу, чтобы все тебя лицезрели такую! — прорычал, швыряя пакет на кровать.

— Какую?

— Растрепанную, зовущую и ещё не остывшую после секса со мной. — Он навис сверху, ввинчиваясь в меня злым голодным взглядом. — Я хочу посадить тебя в комнате и трахать с утра до вечера, а не носиться с этим всем и выворачивать свою личную жизнь на всеобщее обозрение! Поэтому спасибо, что не встала снова в позу!

— Я не виновата, что тебе приходится носиться!.. — зачем-то пререкалась я.

А всё оттого, что его откровенные разговоры о желании, всякое отсутствие деликатности и полное бесстыдство вгоняли меня в ступор. Я понятия не имела, что делать с этим раздевающим догола взглядом и физически осязаемым требованием подчиняться каждую секунду. Даже в одежде я ощущала себя перед ним не просто раздетой, а разложенной на кровати с раздвинутыми ногами.

— Ты виновата! — рявкнул он вдруг на мою попытку подтянуть к себе вещи в пакете. — Виновата в том, что носиться мне пришлось только сейчас, а не десять лет назад!

— Потратил ты их так себе! — взвилась я.

— Зато есть, что