Сын Духа Святого - Алексей Хапров

— Рядовой Смирнов по вашему приказанию…, - приложив ладонь к виску, стал рапортовать я, но полковник меня перебил.

— Ты сегодня был дежурным по казарме? — строго спросил он.

— Так точно, — ответил я.

— Зачем ты заходил в комнату прапорщика?

— Я туда не заходил, — ответил я, чувствуя, что мои щеки начинают предательски краснеть. Неужели меня все же кто-то видел? Или я оставил в комнате какой-то след? — Как я мог туда зайти? Она же заперта.

— А ты не видел, чтобы кто-то туда заходил? — спросил замполит. — Кроме Коцюбы.

— Нет, — ответил я.

— Ты днем все время был в казарме? — спросил Борисов. — Никуда не отлучался?

— Все время, — ответил я. — Правда, несколько раз выходил наружу, чтобы отдохнуть и подышать свежим воздухом.

— А когда ты стоял возле казармы, в нее никто не заходил?

— Никто, — ответил я, и сделал вид, что только что вспомнил. — Хотя, стоп. Сморкачев зачем-то прибегал.

— Он забыл тетрадку. Я отпускал его за ней с занятий, — сообщил командиру части Полонец, и снова повернулся ко мне. — Ты видел, что он делал в казарме?

— Когда он прибежал, я стоял на улице. А когда я снова зашел в казарму, он застегивал "молнию" на своей дорожной сумке.

— А потом?

— Потом он задвинул сумку под кровать, и умчался с тетрадкой в руках.

— А через какое время ты снова зашел в казарму после его появления?

— Минут через десять, — изобразив кратковременную задумчивость, соврал я.

Командир части и замполит переглянулись.

— Сморкачев — парень безбашенный, — произнес Полонец. — От него всего можно ожидать.

— Он завтра едет в отпуск, — подал голос Коцюба.

Полковник Борисов поднялся из-за стола.

— Ну-ка, пойдемте, — сказал он.

Мы вышли из штабного корпуса. У меня от волнения дрожали руки.

Появление командира части вызвало в казарме небольшой переполох. Он был здесь нечастым гостем. Все разом побросали свои дела, выстроились в шеренгу, и вытянулись в струнку.

— Вольно! — скомандовал Борисов. — Рядовой Сморкачев, выйти из строя.

Мой недруг сделал два шага вперед.

— К отпуску готов? — спросил Борисов.

— Так точно! — с улыбкой воскликнул Сморкачев, видимо посчитав, что его специально пришли поздравить.

— Сумку собрал?

— Так точно!

— Показывай.

На лице Сморкачева проявилось недоумение. Он послушно подошел к кровати, вытащил из-под нее сумку и вопросительно посмотрел на Борисова.

— Вываливай, вываливай, — скомандовал тот.

Прапорщик Коцюба вплотную подошел к Сморкачеву. Тот с недоумением расстегнул "молнию", перевернул сумку вверх дном, и вывалил ее содержимое на кровать.

— Вот он! — радостно воскликнул Коцюба, увидев сверток из махрового полотенца.

Он взял его в руки. На кровать упал пистолет. Все ахнули. Сморкачев растерянно посмотрел на прапорщика.

— Это не мое, — произнес он.

— Я знаю, — ответил прапорщик. — Это мое. Как он оказался у тебя?

— Понятия не имею, — ответил Сморкачев.

— Да что ты?! — иронично воскликнул Коцюба и посмотрел на Борисова.

— В изолятор, под стражу! — коротко скомандовал тот.

Тут до Сморкачева, видимо, дошло, что дело пахнет военным трибуналом. В его глазах появился страх. Он весь сжался, как перепуганный котенок.

— Это подстава! — воскликнул он. — Слышите, подстава! Мне его подкинули!

— Разберемся! — отрезал прапорщик.

Он схватил Сморкачева за рукав гимнастерки и потянул за собой. Ошарашенный Сморкачев не сопротивлялся. Он словно окаменел. Его лицо побелело. Губы превратились в две бескровные полоски. Он отчаянно напрягал мозг, пытаясь понять, каким образом пистолет прапорщика мог оказаться в его сумке. Он поочередно смотрел на каждого из нас, словно ожидая, что кто-то даст ему ответ на этот вопрос. Когда его взгляд упал на меня, он вздрогнул. Очевидно, мне не удалось скрыть злорадство, бушевавшее в моей душе. Он явно догадался, кому обязан таким "подарком". На его лице отразились изумление и негодование. Столь сложная мимическая игра недвусмысленно свидетельствовала о том, что он был просто потрясен такой подлостью. Сморкачев остановился. Его веки дернулись вверх. Он нервно вскинул свободную руку, намереваясь указать ею на меня. Но прапорщик дернул его с такой резкостью, что Сморкачев чуть не упал на пол. Он покорно поплелся за Коцюбой, оглядываясь на меня, открыв при этом рот, но так и не произнося при этом ни слова. Наблюдая пробиравший его трепет, я чувствовал себя победителем. Его страх с лихвой компенсировал мне все нанесенные им обиды.

После того, как Сморкачева увели, мои сослуживцы еще долго не могли прийти в себя.

— Вот это да!

— Видать, решил подзаработать на отпуск!

— Банк, наверное, решил ограбить!

— У него ума хватит!

Обсуждение случившегося ЧП продолжалось до самой поздней ночи. Никто не спал. Все оживленно переговаривались между собой. И что самое интересное, ни у кого не появилось даже малейшего сомнения в том, что пистолет украл именно Сморкачев. Имидж эдакого рубахи-парня, способного на самые отчаянные и непредсказуемые поступки, который он все это время усиленно себе создавал, в конечном итоге сыграл против него.

Сморкачева судили. Меня, как и остальных солдат, вызывали для дачи показаний. Я повторил все то, что говорил раньше. Отвечая на вопросы прокурора, я старался не смотреть на скамью, где сидел мой поверженный враг. Но краешком глаза я, конечно, видел его сгорбленную, осунувшуюся фигуру. Он был похож на затравленного волка, за которым по пятам гнались охотники, и который совершенно выбился из сил, спасаясь от их преследования.

Сморкачев отчаянно пытался доказать свою невиновность. Но все было тщетно. Ему никто не верил. А может, просто не захотели верить. Ведь это бы все осложнило, и только добавило бы хлопот. Где нашли пистолет? В его сумке. Ну и все! Значит, преступник — он. Зачем утруждать себя поиском истины, тратя на это силы и время? Задержан с поличным, и точка. Дело раскрыто, "галочка" поставлена. Просто и удобно.

Сморкачева приговорили к пяти годам тюрьмы. С тех пор я больше никогда его не видел, и его дальнейшая судьба мне неизвестна. Но если бы я его встретил, не знаю, смог ли бы я посмотреть ему в глаза.

Глава шестая

Душевные невзгоды всегда заставляют как-то оценивающе взглянуть на свою жизнь, проследить ее поэтапно, пошагово. Все ли ты правильно делал? Всегда ли верно ты поступал? Вспоминая свое детство, юность, молодость, я никак не мог избавиться от ощущения, что жизнь у меня постоянно складывалась как-то не так. Как-то нелепо, негармонично с окружавшей меня средой. Я все время был каким-то непохожим на других людей. Ни в школе, ни в армии, ни в институте я никогда не чувствовал себя своим. У меня никогда, за исключением Славика, не было настоящих друзей. Меня словно окружала какая-то негативная аура, которая отталкивала от меня остальных, и меня от них, соответственно, тоже. Я всегда был одинок, и одиночество стало моим вечным уделом.

Почему мне была уготована такая несчастливая судьба? Почему меня вечно преследовали проблемы и неудачи?

После службы в армии я вернулся домой, и к радости матери продолжил учебу. Штурмовать престижные ВУЗы я, конечно, не решился. Я понимал, что уровень моей подготовки вряд ли откроет передо мной их двери, и поэтому избрал скромный и вполне доступный для себя вариант — институт механизации сельского хозяйства.

К студенческим годам относится еще одно горькое воспоминание, которое до сих пор занозой сидит в моей душе. Возможно, именно тогда я окончательно и проворонил свое счастье. В институте я встретил свою первую настоящую любовь. Ленка, конечно, не в счет. То была не любовь, а всего лишь простое увлечение, да к тому же еще и неудачное.

Как-то на одном из занятий мой взгляд случайно упал на одну невысокую, белокурую девушку с добрыми голубыми глазами. Она конспектировала лекцию, которую читал нам преподаватель, и совершенно не смотрела по сторонам. В отличие от многих других моих сокурсниц, стремившихся всеми силами обратить на себя внимание, она всегда вела себя очень тихо и скромно. На лекциях и семинарах она всегда садилась в первый ряд, ни с кем не шушукалась, не хихикала. На переменах держалась особняком, выбирая место в стороне от шумных компаний. Это не была любовь с первого взгляда. Стрела Амура пронзила мое сердце не сразу. Но постепенно я стал бросать на нее свой взгляд все чаще и чаще. В ней не было какой-то особой, неземной красоты, но что-то все же меня к ней притягивало. Мне доставляло удовольствие на нее смотреть. Мне хотелось делать это постоянно. Меня тянуло с ней познакомиться. Но я никак не решался сделать это в открытую. Девушку звали Ирина. Осторожно выведав у сокурсников, что она не местная, приехала учиться в наш институт из какой-то далекой, глухой деревни, и живет в студенческом общежитии, я стал искать подходящий случай, чтобы к ней подойти.