Единственный - Кейт Литл

— Филипп!

Лорел не выдержала. Этот издевательский монолог вывел ее из себя. Можно подумать, в сложившейся ситуации виноват Коннор!

А Коннор невозмутимо смотрел прямо перед собой, как будто пережидая детскую вспышку.

Наконец он поднял голову.

— Можешь думать что тебе угодно, Филипп. Но хочу тебе сказать, что, несмотря на все наши прежние разногласия, я без радости сообщил тебе эту новость. Честное слово, я очень расстроен. — Он говорил жестко, но с искренним сочувствием. — Когда я обнаружил, что у вас творится, то не думал ни о чем, кроме нашей дружбы с твоим отцом. И с вами обоими, — с заметным напряжением добавил он.

На одно короткое и тягостное мгновение его взгляд встретился со взглядом Лорел. И в ее памяти вспыхнули образы прошлого. Почувствовав, что ее щеки пылают, она опустила глаза.

Он назвал это дружбой.

Наверное, это слово должно было стать сигналом для нее: если она еще питает какие-то иллюзии насчет их отношений, их можно отбросить раз и навсегда.

— Филипп, я помню взгляды твоего отца, снова заговорил Коннор. — Я знаю, во что он верил. Он верил в честность. В то, что нужно выбирать правильный путь, а не легкий. Мне было непросто приехать сегодня сюда. И никакой радости мне этот разговор не доставляет. Если в создавшемся положении и есть что-нибудь хорошее, так это то, что непорядки обнаружил я, а не посторонний человек. Ведь чужой вынес бы вопрос прямо на совет директоров и представил отчет официальным властям.

— И как же ты благороден, Нортрап! Конечно, ты-то лучше всех! хорохорился Филипп. — Получается, ты оказываешь мне великую милость?

— Филипп, ты уже достаточно сегодня наговорил, — вмешалась Лорел. Больше чем достаточно. Больше никому ничего не известно? — спросила она у Коннора. — В курсе ты один?

Он кивнул.

— Когда главный аудитор обнаружил первое небольшое несовпадение, он сразу обратился ко мне. И дальше я занимался вашими делами самостоятельно. И пока я своими открытиями ни с кем не делился. И обещаю, что не поделюсь, если вы найдете способ покрыть недостачу.

Лорел внимательно смотрела на серьезное, озабоченное лицо Коннора. Темная прядь упала на его лоб, и он небрежно отбросил ее. Несмотря на ощущение предательства, Лорел все еще влекло к нему. Все-таки в нем очень много хорошего.

Он сильный, он защитник. Когда приходят неприятности, хочется сразу же обратиться к нему. И еще он добрый: чужие страдания не доставляют ему радости.

Так почему же он причинил ей такую боль много лет назад? Может быть, есть какое-то объяснение, которое не приходило ей в голову?

Лорел заставила себя сосредоточиться на вставшей перед ней проблеме. Заставила себя не смотреть в манящие темные глаза Коннора.

— Это великодушно с твоей стороны. Но я не уверена, что нам с Филиппом удастся найти такую сумму, — откровенно призналась она.

— Не уверена? Лично я уверен. Это совершенно невозможно, — простонал Филипп.

Лорел перевела взгляд с брата вновь на Коннора.

— Если мы не сможем внести недостающие деньги, ты будешь действовать, с трудом выговорила она.

— Не вижу выбора, — спокойно ответил Коннор.

— Да, я понимаю.

Гнев Филиппа улетучился; он уткнулся лицом в ладони и негромко застонал. Лорел было невыносимо смотреть на него.

Как отреагирует правление компании? Филиппа арестуют; нет никаких сомнений, что он попадет в тюрьму. А она? Члены правления заподозрят, что она была соучастницей или, по меньшей мере, знала о происходящем. Лорел содрогнулась.

Возможно, ей придется доказывать свою невиновность. И в любом случае ее карьера юриста рухнет. Разразится скандал. Новости попадут в прессу. Компанию ждет крах. Пойдет прахом дело жизни отца и деда.

Лорел выкарабкается: она знает науку выживания. А что станет с Филиппом? Его жена и дети окажутся невинными жертвами трагедии.

От этих мыслей у Лорел закружилась голова.

— Лорел, — тихо заговорил Коннор, подаваясь вперед, — еще несколько дней я смогу это скрывать. Больше обещать не могу, но и это уже кое-что. Может быть, за это время вы с Филиппом сумеете как-то выкрутиться?

— Может быть, — глухо отозвалась она.

Если Филипп начал воровать деньги компании, то следует исходить из того, что состояние его личных финансов плачевно. Вероятно, он запутался в долгах и рассчитывать на собственные средства не может. Тогда остаются только средства самой Лорел. Ей придется продать или заложить квартиру и прибегнуть к своим накоплениям. Она сможет продать все свое личное имущество, все, что досталось ей по наследству, — антиквариат, картины, драгоценности. И все-таки этих денег не хватит. Есть кое-какие ценные бумаги, но Чарлз придерживался консервативных взглядов, и Лорел получала право распоряжаться ими только после тридцатилетнего юбилея. То есть ценные бумаги останутся недоступными для нее еще два года. Даже если удастся взять кредит под залог этих бумаг, это все равно не спасет фирму.

Есть еще поместье на Кейпе, ныне находящееся в их с Филиппом совместном владении. Но ведь отец взял под эту собственность огромный кредит, когда нуждался в капиталах для расширения дела…

Лорел подняла голову и встретила пристальный взгляд Коннора.

На мгновение ей показалось, что он хочет что-то ей сказать. Что-то личное. Его рука дрогнула как будто ему вдруг захотелось дотронуться до нее. Но он тут же передумал и снова обрел строгий, деловой вид.

Коннор поднялся с кресла и взял портфель.

— Лорел, я понимаю, каким шоком это должно быть для тебя. Для вас обоих, — поправился он, бросив взгляд на Филиппа. — Позвони мне, если захочешь что-нибудь спросить или обсудить. В любое время.

Он протянул ей визитную карточку. Мельком глянув на нее, Лорел заметила, что на обороте он записал свой домашний телефон.

— Да, мы позвоним, если у нас появятся вопросы, — ответила она, как будто речь шла о какой-нибудь текущей проблеме, а не о такой, которая в мгновение ока разрушила всю ее жизнь.

Коротко кивнув, Коннор вышел из комнаты.

Массивная дверь захлопнулась за ним.

Лорел осталась сидеть, глядя в пустоту. Что же теперь делать? Что делать? Она повернулась к Филиппу. Тот уткнулся лицом в ладони, и его спина сотрясалась от приглушенных рыданий. Она подошла к нему и осторожно тронула его за плечо.

— Филипп, прошу тебя. Нам нужно поговорить.

Он поднял голову.

— А о чем теперь говорить? Нортрап жаждет крови. Он не захотел нам помочь. Он явился, чтобы вынуть из меня душу.

Лорел поняла, что спорить с ним бесполезно.

Филипп в истерике; он потерял способность мыслить. Он сумел извратить ситуацию таким образом, будто в критическом положении они оказались исключительно по вине Коннора. А Лорел понимала, что все сказанное Коннором — правда.