Учение дона Хуана - Карлос Кастанеда

Мы больше ни о чем не говорили, просто сидели на веранде. Я заметил, что дон Хуан засыпает. Он пару раз клюнул носом, затем просто вытянул ноги, лег на пол, подложил руки под голову и заснул. Я встал и пошел за дом, где сжег избыток энергии, очистив двор от мусора. Когда-то дон Хуан вскользь заметил, что неплохо бы убрать мусор за домом.

Позже, когда он проснулся и пришел на задний двор, я был уже в сравнительной норме.

Мы сели ужинать, и за столом он раза три спросил меня, как я себя чувствую. Поскольку это было редкостью, я наконец не выдержал:

- С чего это тебя так волнует мое самочувствие, дон Хуан? Может быть, ты ждешь, когда же я от твоего питья наконец подохну?

Он засмеялся и стал еще больше похож на зловредного мальчишку, который подстроил какой-то подвох и про себя ждет не дождется, когда он сработает. Со смехом он сказал:

- Да нет, не очень-то ты похож на больного. Ты вон мне даже хамишь.

- Ничего подобного, - возмутился я. - Я вообще не помню случая, чтобы я с тобой говорил грубо.

Я возмутился совершенно искренне, потому что в самом деле и в мыслях себе никогда такого не мог позволить.

- Ну вот, ты уже ее защищаешь, - сказал он.

- Кого это?

- «Траву дьявола», кого же еще. Ты говоришь как влюбленный.

Я хотел вообще встать из-за стола, но тут опомнился.

- Смотри-ка, я и не заметил, что в самом деле ее защищал.

- Ясное дело. Ты даже не помнишь того, что говорил, верно?

- Д-да, признаться…

- Вот такая она и есть - «трава дьявола». Она подкрадывается к тебе как женщина, а ты ничего не замечаешь. Ты весь поглощен только тем, что благодаря ей чувствуешь себя прекрасно и полон сил: мышцы налиты энергией, кулаки чешутся, подошвы горят желанием кого-нибудь растоптать. Когда человек становится с нею близок, его действительно переполняют неистовые желания. Мой бенефактор говорил, что «трава дьявола» опутывает тех, которые ищут силы, и губит тех, кто не умеет совладать с нею. Однако в те времена сила была всем известна; ее искали куда упорней. Мой бенефактор был могущественным человеком, а его бенефактор был, по его словам, еще более одержим поиском и накоплением силы. Но в те дни это имело смысл.

- А сегодня, по-твоему, смысла нет?

- Сила - это как раз то, что тебе сейчас нужно. Ты молод; ты не индеец: стало быть, «трава дьявола», возможно, попадет в хорошие руки. Да и тебе самому она как будто по вкусу. Ты буквально чувствуешь, как она наполняет тебя силой. Все это я испытал на себе. И все же она пришлась мне не по нутру.

- Можно узнать почему, дон Хуан?

- Не нравится мне ее сила! От нее мало проку. Раньше, положим, как мне рассказывал бенефактор, в самом деле имело смысл ее искать. Люди совершали неслыханные дела, их почитали за их силу, боялись и уважали за их знание. От бенефактора я слышал о делах поистине невероятных, которые случались в старину. Но теперь мы, индейцы, больше ее не ищем. В наше время индейцы используют «траву дьявола» разве что для притираний. Листья и цветы идут вообще неизвестно на что. Говорят, к примеру, прекрасное средство от нарывов. Самой же силы больше не ищут - той самой силы, которая действует как магнит, тем более мощный и опасный в обращении, чем глубже ее корень уходит в землю. Когда доходишь до глубины в четыре ярда - а говорят, такое случалось, - то находишь основание и источник силы неисчерпаемой, бесконечной. Очень немногим это удавалось в прошлом, сегодня - никому. Видишь ли, сила «травы дьявола» больше не нужна нам, индейцам. Незаметно мы потеряли к ней интерес, и теперь сила больше не имеет значения. Я и сам не ищу ее, но когда-то, когда я был молод как ты, я тоже чувствовал, как меня от нее просто распирает. Я чувствовал себя как ты сегодня, только в пятьсот раз сильнее. Ударом руки я убил человека. Я мог швырять валуны, огромные валуны, которые двадцать человек не могли сдвинуть с места. Однажды я подпрыгнул так высоко, что сорвал верхние листья с верхушек самых высоких деревьев. Но все это было ни к чему. Разве что на индейцев страх наводить. Остальные, которые ничего про это не знали, отказывались верить. Они видели только сумасшедшего индейца или как что-то скачет по верхушкам деревьев.

Мы долго молчали. Нужно было что-то ему сказать.

- Было совсем иначе, когда в мире еще были люди, - заговорил он, - люди, для которых не было ничего удивительного в том, что человек может превратиться в горного льва или птицу, или просто летать. Так что я больше не пользуюсь «травой дьявола». Зачем? Чтобы пугать индейцев?

И я увидел его печаль, и почувствовал глубокое сострадание. Мне хотелось что-нибудь сказать ему, пусть даже банальность.

- Может быть, дон Хуан, это участь всех, кто ищет знание.

- Может быть, - спокойно сказал он.

Четверг, 23 ноября 1961

Подъехав к дому дона Хуана, я не увидел его на веранде. Это было странно. Я громко кликнул его, и из дому вышла его невестка.

- Заходи, - сказала она.

Оказалось, что две-три недели назад он вывихнул лодыжку. Он сам сделал себе гипсовую повязку, пропитав полосы из тряпок в кашице, изготовленной из кактусов и толченой кости. Материя, туго обернутая вокруг щиколотки, высохнув, превратилась в легкий и гладкий панцирь. Повязка получилась твердой как гипсовая, но гораздо удобнее и не такая громоздкая.

- Как это произошло? - спросил я.

Ответила его невестка, мексиканка из Юкатана, которая за ним ухаживала:

- Да просто случайность. Он упал и чуть не сломал себе ногу.

Дон Хуан засмеялся, затем подождал, пока она ушла, и сказал:

- Случайность, как бы не так! У меня есть враг поблизости. Женщина, зовут Ла Каталина. Она улучила мгновение и меня толкнула. Я и упал.

- Зачем это ей понадобилось?

- Убить меня хотела, вот и все.

- Она была у тебя в доме?

- Ага.

- Как же ты ей позволил войти?

- Ничего я ей не позволял. Она сама влетела.

- Как это?

- Она - черный дрозд. И надо признать, у нее это здорово получается.

Я опешил.

- Она уже давно и не раз пыталась со мной покончить. И на этот раз едва не получилось.

- Ты сказал, она - черный дрозд? То есть она что птица?

- Опять ты со своими вопросами. Она - черный дрозд. Точно так же, как я - ворона. Кто я - человек или птица? Я - человек, который знает, как становиться птицей. Касательно же Ла Каталины, так это просто исчадие ада. До того ей не терпится меня убить, что все труднее от нее отбиваться. Птица ворвалась прямо в дом, и я ничего не мог поделать.

- Ты можешь становиться птицей, дон Хуан?

- Могу. Но об этом как-нибудь в другой раз.

- Почему она хочет тебя убить?

- Это старая история. Теперь она подошла к развязке, и похоже, придется с нею покончить, пока она меня не прикончила.

- Ты собираешься прибегнуть к колдовству? - спросил я с надеждой.

- Тьфу, дурень. Какое тут колдовство поможет? У меня другие планы. Когда-нибудь, может, я ими с тобой поделюсь.

- А что, твой союзник не может тебя от нее защитить?

- Нет, дымок только говорит мне, что делать. Защищать себя я должен сам.

- Ну, а Мескалито? Может быть, прибегнуть к его защите?

- Нет. Мескалито - учитель, а не сила, которую можно использовать как заблагорассудится.

- А «трава дьявола»?

- Говорю тебе, я должен защищать себя сам, следуя при этом лишь указаниям дымка, моего союзника. И в этом смысле, насколько мне известно, дымок может многое. Какие бы проблемы ни возникли, дымок тебе все расскажет, и при этом укажет не только что делать, но и как. Из всех доступных человеку это самый замечательный союзник.

Лучший союзник для каждого?

- С каждым у него по-своему. Многие его боятся и ни за что не станут к нему прикасаться, и вообще предпочитают не связываться. Дымок не для всех, как и все остальное.

- Что же он такое?

Дымок - это дым предсказателей!

В его голосе явственно прозвучало благоговение, чего я до сих пор за ним не замечал.

- Для начала приведу слова моего бенефактора, когда он начал учить меня этим вещам, - хотя в то время я, так же как ты сейчас, не мог его понять по-настоящему. «Трава дьявола» - для тех, кто жаждет обладания силой. Дымок - для тех, кто стремится прежде всего наблюдать и видеть. И я считаю, что в этом дымок не знает себе равных. Как только человек вошел в его владения, ему подвластна любая другая сила. Это великолепно! Разумеется, за это нужно по-настоящему платить. Годы потребуются только на то, чтобы узнать как следует две его главные части: трубку и курительную смесь. Трубку я получил от моего бенефактора, и за долгие годы общения с трубкой я с нею сросся. Она вросла в мои руки. Вручить ее, например, тебе, будет серьезной задачей для меня и большим достижением для тебя - если, конечно, у нас что-то получится. Трубка будет в напряжении от того, что ее держит кто-то другой; и если один из нас сделает ошибку, то она с роковой неизбежностью сама расколется, или, скажем, случайно выскользнет из рук и разобьется, даже если упадет на кучу соломы. Если это когда-нибудь случится, то, значит, конец нам обоим, о себе не говорю. Непостижимым образом дымок обратится против меня.