Ангел во плоти - Виктор Кувшинов

Я вгляделся в небольшую табличку и спросил, тыча пальцем:

— А что, если я на всех барабанах этого шута в колпаке получу, то мне столько денег отвалят? — рядом с этой комбинацией стояла цифра с немыслимым количеством нолей.

— Ага! Мечта идиота! Это джокер. Вероятность такой комбинации — цифра с нулями на два порядка больше. Ты знаешь, сколько картинок на каждом барабане?

— Ерунда! Главное, я теперь знаю, к чему стремиться! — я чувствовал, что мне становится интересно. Спохватившись, я виновато посмотрел на свою милую инструкторшу и спросил. — Ты немножко посмотришь, как я играю? Я только чуть-чуть и мы дальше пойдем. Хорошо?

— Хорошо! — улыбнулась Люся. — Ты прямо, как маленький мальчик — меня словно маму упрашиваешь!

А я уже чувствовал, что кинулся в новые ощущения реала. Закинув в автомат нужную сумму, я надавил на рычаг, и барабаны завертелись… Ощущение азарта было сродни тому, когда я удирал на машине от доблестной патрульной службы. Где-то на третий заход я стал понимать, что чувствую выпадающие комбинации заранее. Спустя еще столько же проигрышей я перестал ощущать руку, давившую на рычаг, и она начала образовывать нечто единое с предсказанием выпадающих картинок.

Люсе начало надоедать смотреть за великовозрастным любителем подергать за рычаг, и я, заметив ее ерзание, поспешно шепнул, чтобы не сбить своего настроя на игру:

— Еще чуток и идем…

А сам, уже полностью войдя в транс, представил себе ряд джокеров на барабанах, и рука сама надавила рычаг. Все! Барабаны еще крутились, а я уже чувствовал, что выигрыш в кармане. Я повернулся к девушке и счастливо заметил:

— Сейчас, барабаны докрутятся и пойдем.

Автомат звякнул останавливающимися картинками и вдруг разразился идиотскими фанфарами. Обернувшись, я с удовлетворением отметил, что передо мной красовался ряд джокеров. Сзади раздался изумленный вскрик Люси, заглушаемый грохотом ссыпаемых автоматом денег.

— Это ж сколько там килограмм?! — удивленно спросил я онемевшую девушку.

— Я… я не знаю. Но этого же не может быть. Я слышала…

— Это почему не может быть? — удивился я еще больше. — Ведь произошло же!

— Я слышала, — тихонько, чтобы было слышно мне одному, добавила Люся. — Автоматы настроены так, чтобы не выдавать максимальных выигрышей.

— Ну тогда будем считать, что этот сломался, — решил я и добавил, хитро улыбнувшись. — Сломался в нашу пользу. Что с деньгами-то делать будем?

Но думать долго не пришлось. На грохот сыплющихся денег вокруг собрался народ и прибежал распорядитель. По его открывшемуся рту и бурным обсуждениям в народе я понял, что такое здесь чуть ли не впервые происходит. Когда я на третий раз его спросил, не принесет ли он лопаты чтобы выгрести деньги, он наконец сообразил, что мы не намерены таскать этот презренный металл весь вечер у себя за плечами и, вытащив пакет, предложил сгрузить монеты туда и обменять их на бумажные деньги у стойки с кассой.

Вскоре я стал обладателем толстенной пачки самых больших купюр и, разделив ее пополам, вручил половину Люсе.

— Ой, ты что! Такие деньжищи! Это же твой выигрыш! — явно смутившись, скороговоркой возразила девушка.

— Ага, мой! Я же даже не знал, как на рычаг жать! И потом, мы же вместе у автомата сидели, — и видя, что девушка все еще сомневается, заявил. — В общем, если ты отказываешься, я твои деньги обратно распорядителю отдам, на развитие заведения, так сказать.

— Нет, нет! — Люся быстро взяла деньги. — Такой извращенной благотворительностью я еще не страдаю!

— Ну вот и славненько! Теперь будет на что вечер провести!

— Вечер! — фыркнула Люся. — Да теперь можно купить по машине и уехать на них прямо отсюда. Лишь бы нас сразу на входе не лишили этого выигрыша.

— Ты имеешь в виду, что слишком многие слишком много видели? Я думаю, мы с Федюней на счет этого посоветуемся, он знает, как в таких ситуациях поступать.

Дальше мы гуляли, смотря за игрой в рулетку и бильярд. Меня так и подмывало повторить эксперимент с игральным автоматом, но я понимал, что два раза хорошо не бывает, и за второй подобный выигрыш нас, самое малое, попрут из клуба. Я остановился в одном углу, где за несколькими столиками мужички попивали, кто пиво, кто чего покрепче, и смотрели на огромный плоский экран, подвешенный в углу у барной стойки. На экране показывали, как толпа господ в трусах и майках гоняла один мяч по зеленому полю. Обернувшись к Люсе, я спросил:

— Это ведь футбол?

— Да, а что, ты не знаешь? — девушка удивленно рассмеялась, и я понял, что страшно прокололся. Ну какой же мужчина здесь не знает про футбол? Ведь сам же видел, как в него играют в Отраженном реале!

Чтобы выкрутиться из положения, я скорчил философскую рожу и промямлил:

— Я пошутил. Просто я сам равнодушен к таким играм. Ведь дело не в самой игре, а в том, как человек хочет убить свое время. Вот у американцев, кажется, такой футбол не вызывает никаких ощущений, им эту, лапту или как там ее — бейсбол подавай.

— Ага! Будто я не видела, как ты за пять минут так с «одноруким бандитом» подружился! Думала уже оставить тебя одного в его объятиях!

— Но зато мы пожинаем плоды этой любви между автоматом и человеком! — шутливо ответил я, и согласился. — А вообще-то ты права: мы всю жизнь ищем себе развлечений и находим по уровню своего развития.

— А вот тут ты не совсем прав, — возразила немного грустно Люся. — Мы находим те развлечения, которые нам навязывают. Навязали футбол — смотрим футбол. Навязали автоматы — играем в автоматы. Навяжут еще что-нибудь — будем в это играть. К сожалению, здесь очень хорошо видно, какое мы на самом деле довольно безмозглое стадо получателей удовольствий.

— Да, ты права, — я с удивлением и неподдельным уважением посмотрел на девушку. — Только вот кто их нам навязывает?

— Не кто, а что. Деньги. Бизнес. На толпе делают деньги. Толпа определяет спрос. Из этого «плодотворного» взаимодействия рождается такой вот монстр поголовного оболванивания народа, по телевидению, в клубах, на стадионах, в концертных залах…

— И что же, из этого нет выхода? — мне было до жути интересно, что может предложить эта умная и красивая девушка, которая так хорошо понимала всю глубину духовного кризиса общества.

— Почему? Есть выход. Только он не наступит в результате мероприятий «сверху». Оттуда можно только ускорить этот выход или сделать так, чтобы он никогда не наступил. Выход наступит тогда, когда нашим детям станет противно жить так, как живем мы. Когда им захочется чего-нибудь более глубокого, светлого и творческого. Я все-таки верю, что человек не тупая скотина и внутренне стремится к совершенству…

Мне было странно слушать эти слова от только что повстречавшегося мне человека. Эти слова хотел принести в этот мир я, а на самом деле все это было хорошо известно людям. Да, определенно, Федя был прав — эти девушки многого стоили!

Дальше все шло, как по маслу: я довольно удачно поддерживал беседу и фантазировал на счет своих, пока не существующих, пристрастий в реале. Так что к ресторану мы подрулили под ручку, чувствуя себя чуть ли не давнишними приятелями. Поймав удивленно оценивающий кивок Федьки, я понял, что мой рейтинг в глазах приятеля резко пошел вверх.

В этом клубе была смесь ресторана с концертной площадкой. Столики стояли вокруг танцплощадки, граничащей с одной стороны со сценой, так что народ одновременно мог и концерт слушать, и танцевать, и в ресторане сидеть.

Облом произошел на танцплощадке. Пока мы сидели за столиком, девушки мило беседовали и смеялись над Федькиными шуточками. У меня с шутками, как-то не шло, и я просто поедал своими ангельскими взорами Люсю. Но когда на сцене ребята начали играть блюз, я не мог больше удержаться и пригласил девушку танцевать. Федька, заметив, что его приятель явно съезжает с катушек, строго посмотрел на меня, когда мы с Люсей выходили из-за стола, но я не внял его мимическим сигналам.

А зря. Оказавшись в тесной близости от ее темных глаз, вьющихся волос, ну и прочих соблазнительностей, я, начав танец с пионерского расстояния, все сильнее стискивал ее прекрасное тело. Мои руки жили какой-то своей жизнью. Под конец они совсем по-хулигански скользнули гораздо ниже приличествующей танцу позиции на талии. Люся резко остановилась, отстранившись от меня. Строго взглянув, она сказала:

— Мне что-то расхотелось танцевать.

Я понял, что если бы не окружающие люди, я сейчас схлопотал бы вполне заслуженную пощечину по Женькиному фэйсу.

— Хорошо, пойдем к столику, — ответил я невозмутимым тоном, даже не извинившись.

Я вел ее обратно, а сам ругал себя, на чем свет стоит: «Надо же так облажаться! И вместо того, чтобы попросить прощения, как идиот делаю вид, что ничего не произошло!» Но я не виноват, это же руки, тем более не мои, а Женькины… они, гады, сами полезли, куда не надо. Мы обменялись с Федькой кривыми усмешками — друг все понял.